- Уйди, мне больно! Я падаю!
Ши показалось, что он чувствует испарения центральной черной дыры скопления.
- Я помогу, помогу... - с готовностью забормотал дед-шептун. - Все мерцающие в старости становятся шептунами. Ты же помнишь?
- Помню... - неуверенно подумал Ши.
- Я помогу! - повторил шептун. - Мрак со мной, ты же убиваешь себя! Останови убийцу! Ой, ги-и-и...
Вероятно, убийца лизнула его болевые центры. Шептун сжался, скатился в дальний уголок памяти. И Ши вспомнил, что деда звали Моффетом. Ну, шептун! Слизняк! Я до тебя еще доберусь! Ши встрепенулся и приказал убийце сомкнуться. Вроде ему повезло: она успела скусить не более пяти процентов памяти. Ши попробовал сориентироваться на ось по магнитному полю Галактики, повел ослепшими глазами. Реанимировавшиеся ресницы почувствовали приближение горячего тела с мелкими радиовсплесками на метровых волнах. Ослабевшее лобовое поле резко воткнулось в плотную среду. Ши кувыркнулся. Незащищенный хвост начал накаляться. В неверном видении прозревающих глаз мелькнула гигантская красноватая чаша с мутными краями. Размякшими элеронами Ши выправил полет. Тускло засветились его огни. Из голубого тумана на дне чаши вылез острый каменный палец. Ши зацепил скулой за страшный шероховатый камень и, теряя равновесие больше от ужаса, чем от удара, свалился в туман.
2
Осень пришла в Долинну сухим шорохом электризованных облаков и редкими светящимися ливнями, заливающими иссохшие подземные сады линнов. Вместе с остальной малышней Тори выпрыгивала под шумную лавину воды, месила лапками мокрый песок, с восторгом пища, когда холодный ручей летел по ложбинке позвоночника или заливал глаза, стекая с серых пружинистых волос. После дождя линныши катали шарики из мокрого песка и лепили злобных пескоедов, вставляя им вместо носа ржавые байонеты или битые фонари с разваливающихся вездеходов. Потом облака расползались, открывая пятнистое, в полнеба, лицо красного Керрути-Сола. Лепленые пескоеды сохли и сыпались лимонитовыми тучками. Иа сразу начинала чихать, как заведенная. Тори и Ррин приходилось уводить сестру домой, где функционал маминого дедушки ставил Иа влажные компрессы. Иа хныкала и сидела дома: от сухого песка у нее могли отечь глаза или нос. Тори радовалась, что у нее нет дурной наследственности, и мчалась вместе с Ррин за скалы в пески, доживающие последние дни. Совсем скоро Керрути-Сола сползет с небосклона, пойдут проливные дожди, линны станут сонными, а Долинну начнут атаковать земноводные из грабена Ымырт. И тогда радость, мир и счастливая сушь придут, лишь когда над Долинной будет вставать последнее из зимних искусственных солнц...
Тори встала на колени и прижалась щекой к горячему песку. Тоскливо ныла грудь, разорванная земноводным гадом прошлой осенью.
- Ах, - вдруг сказала Ррин, садясь на песок, - я вся боюсь. И сломанная нога болит снова.
Тори улыбнулась:
- Это осень... Плюнь, не думай...
- А-а... - протянула Ррин, нагребая песок на ступни, - Чет говорит, что старшие еще в прошлом году ждали, когда солнце потухнет.
- Ну о чем спор? - сказала Тори. - Будем тогда стрелять гадов всю зиму. Без отдыха...
- Вся боюсь, - повторила Ррин. - Забыла земноводные зубы?
Тори втянула в нос песок.
- В Заскалье пойдем? Мальчишки клялись запечь ящериц в станиоли.
- Аха! - Ррин вскочила. - И домой придем поздно-поздно...
- Когда мама уже спать будет!..
- Только не беги быстро, - Ррин болезненно скривила губы. - Я задыхаюсь, и нога болит снова.
- Держи, - Тори протянула руку.
Линныши помчались вдоль бархана. Песок тупал под ногами, развевались короткие пластиковые хламидки. Наваждение упало на Тори.