Ох, бросьте, неужели вы хотите сказать, что сражались не из-за меня? чуточку лукаво спросила Ольга. А я-то думала, что у меня наконец-то появился свой отважный рыцарь без страха и упрека.
А вот в этом можете не сомневаться, прошептал я. Дайте мне только встать на ноги и я уберегу вас от любой опасности.
При всей пафосности этих слов я вынужден был признать, что в сущности, даже и теперь, в двадцать первом веке, мы, мужчины и женщины, разговариваем на те же самые темы рыцарства и любви. Только если во времена Павла еще ценились крепкая рука и острая шпага, то ныне защиту предоставляет толстый кошелек и гибкий ум.
В соседнем помещении послышались голоса и Ольга, оглянувшись, заторопилась к выходу. Впрочем, перед уходом она наклонилась и поцеловала меня в губы, тихонько сказав:
Поднимайтесь быстрее, буду ждать с нетерпением.
Вскоре мы поехали дальше. Как уже и говорилось, большую часть поездки до Оренбурга я провел в лежачем положении, при этом еще и разбитый лихорадкой. От вечной тряски швы расходились два раза, пока рана, в конце концов, не зажила. Ольга ухаживала за мной с большой самоотверженностью, заслужив мою вечную признательность. Я смог сесть на коня только, когда мы въехали в Оренбургскую губернию.
Дорога к тому времени могла называться чем угодно, но только не этим благородным словом, обозначающим обустроенную полосу земли, служащую для езды и ходьбы людей. Местами тракт исчезал совсем, вызывая оторопь и недоумение, как здесь передвигаются местные жители, поскольку дальше путь могли преодолеть только вездеходы. Дикие звери были совсем не пуганы и лениво уступали нам дорогу. Несколько раз мы видели вдали вооруженных людей, несомненно, шайки разбойников и только многочисленность нашего отряда спасла нас от их нападения.
Город Оренбург стоял на берегу Урала и представлял собой крепость, построенную по всем тогдашним правилам военной фортификации. Недалеко от стен находился Форштадтказачья Георгиевская слобода. Когда мы въезжали в город, на дороге заметили большие стада коров и овец, привозимых на базар казахами, которых здесь называли киргиз-кайсаками. Помимо городского рынка, как я узнал позднее, скот отводили на Меновой двор. Животные нещадно мычали и блеяли, пыль от их копыт стояла столбом и от этого шума и грязи хотелось поскорее убежать.
В самом Оренбурге Суворов первым делом навестил губернатора, Ивана Онуфриевича Куриса, давнего своего знакомца еще со времен русско-турецкой и польской кампаний. Курис тогда состоял помощником для особых поручений и правителем канцелярии Александра Васильевича. Я с адъютантами поехал вместе с полководцем, а Ольга с отцом разместились в гостинице, поскольку дела как раз и требовали присутствия графа в городе.
Губернатор хотел организовать Суворову пышный прием, но Александр Васильевич отказался. Зная его повадки, Иван Онуфриевич не стал настаивать. Он встретил бывшего начальника в губернаторской резиденции, ожидая его у самых ворот. Завидев преданного своего помощника, Суворов обнял его и поцеловал в лоб.
Вы представить не можете, как я рад видеть вас, ваше сиятельство, сказал Иван Онуфриевич. Я уж и не чаял вас увидеть.
Сдавай дела, Ваня, поехали вместе со мной на юг, предложил Суворов. Отсидел все бока, небось, в губернаторском кресле?
Глава региона поздоровался с адъютантами Суворова, их было пять человек и всех их Курис знал очень хорошо. Хмурый Прохор стоял позади всех и даже ему губернатор оказал почтение, пожав руку. В конце представили меня, чуть ли не как выдающегося хирурга и гениального целителя.
Дальше разговор продолжился уже внутри губернаторского дома.
Сказать по чести, я не поверил, когда получил тайный рескрипт его императорского величества, откровенно сообщил Иван Онуфриевич. Из всех рискованных предприятий, задуманных им, этосамое безумное. Так думал я, пока не узнал, что командовать поставлен Александр Васильевич. Вот тогда-то я и понял, что тогда это дело нам вполне по плечу.
Присутствующие засмеялись, а Суворов сказал:
Полноте, ваше превосходительство. В Швейцарии мы тоже были полны самых смелых мечт. Но австрийцы тугоумные наступили нам на горло и вышел пшик.
Губернатор покачал головой.
Насколько я понял, теперь вы назначены полномочным командующим и сами вольны решать, как вам поступать.
Ничуть не так, возразил Суворов. Император снова прислал железные удила: двух представителей, вольных бить меня по рукам, если что не так. Они ждут меня в войсках. А еще мы идем на Индию совместно с французами. Сии галльские задиры не захотят мне подчиняться, вот увидишь.
Кстати, войска ваши собраны в поле за городом согласно распоряжений и готовы к походу, доложил губернатор. Подводы почти все прислали и Николай Николаевич, военный губернатор, дни и ночи напролет, так сказать, собственноручно, следит за тем, чтобы в лагере все было в порядке. Он и сейчас там, не ожидал, что вы будете так быстро, он, улыбаясь, погрозил пальцем невидимому коллеге. Хотя я его предупредил, что Суворов всегда является врасплох.
Ну и отлично, Ваня, сказал Суворов, поднимаясь. Тогда мы прямо сейчас и отправимся в лагерь и познакомимся со всеми.
И даже не останетесь на обед? огорчился губернатор. Право, Александр Васильевич, я так хотел побыть в вашем обществе, не бросайте меня так быстро.
Ваше превосходительство, мне до зимы реки Ганг надо достигнуть, воскликнул Суворов. Каждый час, что я теряю, работает противу меня. На войне деньги дороги, жизнь человеческая еще дороже, а время дороже всего. Кстати, насчет денег, армейская казна уже прибыла?
Прибыла и уже доставлена под охраной в лагерь, как и приказано высочайшим повелением, заверил губернатор. Войска хоть завтра готовы выступать в поход.
Не завтра, а сегодня, распорядился Суворов. Степанов, скачи вперед, готовь корпус к смотру. Пусть строятся с петушиным криком, понял? Сразу после казачьи полки выступают первыми, следом пехота и пушечки. Ваня, поехали с нами, в лагере пообедаешь. Отведаешь каши из солдатского котла. Твой повар, поди, и не знает, как ее готовить?
Эдак вы меня и в Индию утащите, ваше сиятельство, сказал Курис. Едем в лагерь, и впрямь я давно уж каши не пробовал.
Заодно расскажешь, каково сейчас в степном крае и южных ханствах, добавил Суворов.
Увлекши таким образом губернатора вместе с собой, он отправился с ним за город в своей повозке. Мы помчались сзади на усталых конях. Повозка вдруг замедлила ход и поехала к Вознесенской церкви в Гостином дворубольшом архитектурном комплексе в центре города. Я чуть не застонал от досады. Полководец вспомнил, естественно, свое обещание отслужить молебен в церкви для благополучного окончания похода. Не нашел лучшего времени, чем сделать это сейчас.
В наш двадцать первый век, когда, казалось бы, познано все непознанное, о религии и загробной жизни вспоминают, в основном, во время праздников и когда самолет попадает в зону турбулентности. Ну, и еще тогда, когда просят Господа Бога о богатстве и успехе или замаливают грехи. Я, честно говоря, не видел сейчас особой необходимости натирать колени в божьем доме. Я считал, что нам следует пообедать и отдохнуть перед началом утомительного похода. Но Суворов казался выкованным из железа, а при виде церкви у него радостно засияло лицо.
Народу в божьем храме набралось немало, прихожане заняли почти все свободное пространство. Губернатор скромно встал у входа, поначалу его не заметили. Во время службы полководец и адъютанты стояли с закрытыми глазами и повторяли слова молитвы. Я усмехался про себя над их наивной верой во всемогущество Бога, пока громкий голос священника вдруг не напомнил мне, как мама пела колыбельные в детстве. Не самая верная ассоциация, но что-то в его протяжном тенорке показалось похожим на мелодичные мамины напевы.
В груди замерло сердце, я напряженно вслушивался в голос священника. Молитва плыла по храму и поднималась к потолку. Нет, конечно же, показалось. Откуда здесь быть маминой колыбельной? Я тряхнул головой, а потом надолго задумался. Кажется, у меня все-таки есть причины поблагодарить Создателя. Он ведь и в самом деле оказался спасителем и направил чуть в сторону пулю Буринова, избавив меня от смерти. После я поставил свечку и перекрестился.