Еще я подумал о том, что фактически нахожусь в чужом доме и меня могут вышвырнуть отсюда в любой момент. Если бы не знакомство со знаменитым полководцем, я бы сам давно ушел отсюда.
Стукнула дверь, в комнату вошли несколько человек, судя по голосам, не меньше двоих. Это что же здесь, целый консилиум собрался? Лекари подошли к моей кровати, я слышал их осторожное дыхание.
Как сегодня его здоровье? спросил один из посетителей, судя по легкому акценту и одышке, человек пожилой и иноземный. Он спит?
Прикорнул маленько-ж, пробасил Прохор. Всю ночь не спали, маялись. Только-ж под утро задремали. Вы уж того, потише, господа хорошие. Устал батюшка наш.
Давайте осмотрим его во сне? предложил другой лекарь, чуть моложе по голосу, но тоже слышно, что не юнец. Постараемся не разбудить.
Вот ведь энтузиаст каков! Готов потревожить спящего старика ради исполнения врачебного долга. Я замер, ожидая их решения.
Почему бы и нет? помедлив, ответил первый доктор. Мы осторожно. Меня тревожат его гнойники, хочу проверить, как там воспаление.
Вы бы не трогали его, господа, попросил Прохор. Человек он же чуткий, спросонья может шашкой рубануть.
Шашкой? переспросил тот, что моложе. Полно вам сочинять, Прохор. Александр Васильевич никогда никого не обидит.
Воля ваша-ж, мое дело предупредить, сказал камердинер и наверное, пожал плечами, снимая с себя всю ответственность за дальнейшее.
Осторожные руки хотели стянуть шинель с моей головы, но я вцепился в нее и не отпускал. Тогда, после короткой заминки, доктора предприняли новую атаку, но уже снизу, открыв мои ноги. Затем они замолчали.
Что это за одежда? спросил старый после непродолжительной паузы. Во что вы его нарядили? Разве император разрешил карнавал?
Видимо, мои джинсы и туфли привели их в состояние легкого ступора. Я продолжал лежать без движения.
Послушайте, вы нам что, голову морочите? громко спросил тот, что помоложе. Это же не Александр Васильевич. У него не могут быть такие огромные ноги. Кто это такой, позвольте узнать?
Мое инкогнито раскрыли и я откинул шинель, явив разгневанным целителям свой божественный лик. Доктора и в двадцать первом веке не любят, когда с ними устраивают шутки, а уж в те времена и подавно не выносили пранков. Передо мной предстали двое нахмуренных господ с толстыми чемоданчиками в руках. На их лицах даже сквозь обильную пудру проступала покрасневшая от злости кожа.
Я встал и учтиво поклонился, отметив про себя, что стоило угодить в девятнадцатый век, как мои манеры сильно улучшились.
Прошу прощения господа за небольшую забаву, сказал я. Это мы сделали, чтобы повеселить Александра Васильевича. Ему, как вы знаете, поднятие духа не помешало бы.
Тот, что постарше, едва заметно улыбнулся. Он был тучным, но не толстым, в пределах, так сказать, нормы. Росту немаленького, руки и ноги короткие и цепкие. Полосы длинные и курчавые, впрочем, приглядевшись, я не мог понять, парик это или нет. На лице тоже довольно-таки хватало мяса: толстые губы и нос, глаза маленькие, веки набрякшие от недосыпаний. Сразу видно работящего человека.
Зато второй пылал негодованием. Высокий, долговязый, как фонарный столб, длинные тонкие пальцы нетерпеливо подрагивали. Кожа белая-пребелая, видать, сильно злоупотреблял пудрой. Лицо вполне заурядное, нос картошкой, губы сжаты в злую линию.
Оставьте увеселения для балагана, крикнул он. А здесь люди пришли не развлекаться, а лечить больного. Что за безответственное отношение?
Я надеялся, что он не вызовет меня на дуэль за невинную шутку и старался не расхохотаться. Чтобы разрядить обстановку и напомнить, для чего мы здесь собрались, я сказал:
Мы не хотели никого обидеть, господа. Немного озорничали, чтобы потешить князя.
С кем имею честь, кстати? осведомился доктор постарше. Если я не ошибался, он уже давно лечил Суворова и успел привыкнуть к его выходкам.
Я снова учтиво поклонился.
Меня зовут Виктор Стоиков, я знакомый Александра Васильевича.
Вы, наверное, его боевой товарищ? с улыбкой спросил врач. Он, наверное, говорил обо мне? Я Мельхиор Адам Векард, лейб-медик императорского величества.
Ага, из немцев, я же говорил, сразу видно трудоголика. Я помнил из истории, что в свое время Екатерина Великая вызвала из Европы много образованных людей. Наверняка и этот эмигрант наверняка приехал еще в те давние годы.
Я по части рифмоплетства, сказал я доверительно, словно бы извиняясь, что занимаюсь такой ерундой. Собираю, знаете ли, лучшие образчики искусства.
Ну, конечно, за невозможностью сражаться на поле битвы, князь ринулся брать литературные крепости и бастионы, сказал Векард.
Его коллега поджал губы еще больше и стараясь сдерживаться, сообщил:
Армейский штаб-лекарь Николай Андреевич Гениш. Все же вынужден сообщить, что эта шутка несколько превосходит известные границы.
Ишь ты, мы же тебе не коровью лепешку в чемоданчик подсунули, чего так кипятиться?
Где же Александр Васильевич? спросил Векард, оглядываясь и задержал взгляд на груде покрывал на диване. Я смотрю, наше лечение совсем ему опротивело, раз уж он нам здоровых парней вместо себя подсовывает.
Все посмотрели на диван и Суворов, почувствовав это, выглянул из-под покрывала. Голубые глаза весело блестели.
Как прикажете, ваше сиятельство? спросил Гениш. Останетесь на диване или ляжете в постель? Мы должны осмотреть вас, уж не обессудьте.
Ладно, мучайте прямо здесь, соизволил согласиться полководец. Очень уж удобно тут лежать.
Врачи подошли к больному и начали осматривать. Я деликатно отошел к окну и поглядел на церковь неподалеку. В воздухе, хлопая крыльями, летали белые и серые голуби. За спиной доктора вполголоса обменивались замечаниями по поводу состояния полководца.
Небольшое кровопускание и клизма, авторитетно сказал Векард. Видите, как уменьшилась опухоль после того, как я стал применять кровопускание, препараты для изгнания мочи, вызывающие потение и слабительные?
Мне кажется, большее воздействие оказали целебные мази, которые я назначил, осторожно возразил Гениш. Сироп из апельсиновых корочек с добавлением мяты и солями винного камня производит прямо-таки чудодейственный эффект. Я поднимал с его помощью самых безнадежных больных.
Юноша, лучше применять проверенные методы лечения, мягко пожурил Мельхиор. Клизма ставится при наличии «избыточной жидкости» или так называемого «humor» в теле. Еще со времен Античности установлено, что тело человека состоит из четырех типов жидкостикрови, желтой желчи, флегмы сиречь слизи и черной желчи. Избыток какой-либо из них и вызывает недуги.
Это все верно, коллега, но медицина не стоит на месте и мы уже не можем лечить также, как и во времена Аристотеля, стоял на своем Николай Андреевич. Я бы рекомендовал обтираться розовой водой с очищенной серой и спиртовой настойкой лаванды.
Спирт это-ж чтожешь, водка что ли? заинтересовался Прохор, но медики, увлеченные спором, ему не ответили.
Все так называемые новейшие разработки суть переработка старых, проверенных способов лечения, слегка презрительно заметил Векард. Многие просто берут старые рецепты, переписывают их по-своему и готово, выдают за новый продукт. Что касается целебных мазей, то ими пользовались еще египтяне.
Господа, что в итоге делать мне? спросил Суворов.
Я думаю, нам с коллегой надо назначить консилиум и согласовать наши методы лечения, сказал Гениш.
Обернувшись, я увидел, что врачи смотрят друг на друга с плохо скрываемой неприязнью.
Господа, может быть, вы позволите попробовать лечение ржаным хлебом? спросил я и все повернулись в мою сторону, только сейчас вспомнив о моем ничтожном существовании.
Это как? спросил Гениш.
Что вы имеете ввиду, молодой человек? поинтересовался Векард.
А Суворов ничего не сказал, просто блестел вопросительно голубыми глазами.
Я пожал плечами, будто говоря о чем-то обыкновенном. Впрочем, то, что я предлагал, действительно было самым обыденным способом исцеления.
Нужно взять обычный, только что испеченный, ржаной хлеб, сказал я. Хорошенько его посолить и прожевать. Затем вместе с солью разложить толстым слоем на болячку и перевязать.