Асаргад конечно же про подобных боевых дев рассказывал своим новым друзьям и предупреждал, как предупреждал его отец, что с этими милыми девочками вообще дело иметь нельзя, даже нежелательно приближаться к этим «смертоносным змеям» на полёт стрелы.
Мужчин они люто ненавидят и как отец пугал, режут представителей сильного пола без зазрения совести, а по некоторым слухам ими же и питаются. Но одно дело слушать байки у костра, и совсем другое воочию наблюдать это чудо степей. Молодые, стройные станом, грациозные в движениях и обворожительно красивые, они буквально заворожили молодых людей, впервые столкнувшихся с девушками, абсолютно не вписывающихся в их стереотипы.
Правда боевые девы оказались совсем непохожи на тех, про которых знал Асаргад. Отец рассказывал о золотоволосых и белокожих, а эти смуглые, с раскосыми глазами и с волосами как воронье перо с отливом. Лица и руки у воительниц расписаны тонкими золотыми узорами, что предавало красавицам налёт сказочности и нереальности.
Асаргад от греха подальше постарался спрятаться за коня. Эбар последовал его примеру, только высокородные этого не сделали, а зря. Хорошо хоть Гнур лишь разинув рот просто разглядывал, а вот Уйбар, толи забыл всё что ему Асаргад про них рассказывал, толи не поверил, толи просто по привычке, а как известно привычкадело необоримое, взял, да и полез к ним с разговорами. Познакомиться, видите ли, он захотел.
Закончилось это для урартца разбитой в кровь головой, заломленными за спину руками, связанными в локтях, непонятно куда исчезнувшими штанами и петлёй на мошонке из тонкой конской верёвочки, которой молодого повесу привязали к конскому хвосту одного из скакунов воительниц, и в таком неприглядном виде приготовили тащить пленника к себе в логово, как бычка на привязи.
После Уйбара, и на Гнура накинулись, в какой-то момент дёрнувшегося на защиту друга, но лишь проявив намерение, на действия горец всё же не решился. Девы позубоскалили, провоцируя молодого красавца на ответную грубость, но у того хватило ума промолчать и проглотить обидные слова, хотя было видно, что держался гордый сын вождя на последнем пределе.
Это небольшое стойбище посреди голодной степи, как оказалось предназначалось именно для таких вот странствующих боевых подразделений в первую очередь, и являлось некой перевалочной базой, где курсирующие небольшие летучие отряды орды отдыхали, пополняя запасы воды и еды.
Старшая этих ненавистниц всего мужского, о чём-то коротко переговорив с атаманом оазисного стана велела девам пить, перекусывать и отдыхать, сама, в отличие от своих подопечных отправилась в специально предназначенный гостевой шатёр.
Атаман, сопровождая воительницу заикнулся по пути о четвёрке молодцев, приставшей к его стану, но старшая толи устала с дороги, толи ей по жизни на такие мелочи было наплевать, но хозяину стойбища ничего не ответила, сделав вид что не услышала.
Глава стойбища с раболепным видом проводил воительницу до самого входа в шатёр, где гордая и заносчивая мужерезка скрылась, а он так и не решившись последовать за ней и не получив приглашение, на которое явно рассчитывал, тут же ретировался и с грозным видом командира пошёл по стану раздавать указания налево и направо, вымещая зло на подчинённых.
Девы её отряда ночевали прямо в степи у костра. Уйбар, как провинившейся, так всю ночь и проходил с голой задницей за конём, к хвосту которого был привязан за мошонку, но правда, сняв штаны, девы обули мужчине сапоги. И на том спасибо. Его друзья тоже не спали и всю ночь, строя планы освобождения Уйбара с последующим бегством, но мужерезки оказались на чеку, постоянно дежуря по три вокруг своей стоянки, да и кони от них далеко в степь не отходили, топтались тут же как привязанные, хотя их даже не стреножили.
Что за время унизительной ночёвки успел передумать Уйбар, он никому не рассказывал, а когда кто-нибудь из них вспоминал об этом инциденте, то несмотря на весёлость до этого, замолкал и уходил в себя. Друзья старались никогда не обсуждать совместно пережитого позора.
Асаргад же забыть своих чувств о первой встрече с мужерезками не смог просто по тому, что не мог этого сделать физически. Гремучая смесь страха, ужаса, долга и совести. Вставшие дыбом волосы и дрожь во всём теле, как клеймо запечатлелось у него в голове и устойчиво прицепилось к образам мужененавистных дев.
С рассветом старшая беззвучно выскользнула из шатра, проплыла словно тень мимо Асаргада с друзьями. Подошла к привязанному Уйбару и срезав плетёный канатик конского волоса освободила пленника и что-то ему высказала. Уйбар только слушал и словно болванчик кивал. Наконец по её знаку мужчине вернули штаны, и он, торопливо их натянув кинулся к друзьям, с нетерпением ожидавших развязки этой нервной ночи.
Быстро собираемся, чуть ли не заорал шёпотом подбежавший урартец, лихорадочно мечась в поисках своего седла и мешка, они нас в главный стан отведут.
Друзья сначала тоже кинулись собираться, но с явно другими планами действий и когда услышали, что Уйбар в такой спешке собирается исключительно из-за того, чтобы не отстать от этих проклятых за ночь всеми словами дев, встали как вкопанные.
Ты что сдурел? прошипел Гнур делая при этом безумные глаза.
Друг, чуть не плача ответил ему бывший узник, поверь, если она сказала, что мы должны следовать за ними, лучше так и сделать или мы не жильцы на этом свете.
Все четверо действительно по-настоящему напуганные, больше не задавая вопросов кинулись седлать коней, только в спешке их дальнейшее путешествие показалось им мытарствами по стране дэвов, потому что ни один из них не позаботился ни о пище, ни о воде, запасы которых друзья за бессонную ночь ликвидировали.
В прохладе утра девы шли по степи бодро. Отряд молодых людей еле поспевал за ними держась на расстоянии, но, когда солнце стало припекать, передовой отряд скорость сбросил и пошёл шагом.
На первую стоянку встали, когда солнце достигло зенита. Только тогда спешились и расседлали коней давая им отдых. Собравшись кучкой на сухой как камень земле, принялись наконец пытать Уйбара по поводу того, что же старшая из дев ему наговорила.
Урартец не сильно стал распространяться о выволочке, устроенной ему, но объяснил, что наказали его за то, что позволил себе хлопнуть коня девы по крупу. Оказывается, у них это равносильно хлопку по заду самой девы и таких выходок они никогда не прощают. Но старшая, видя их молодость и полное незнание законов, решила их как «детей малых» на первый раз оставить в живых, лишь примерно наказав.
Пока мужчины шушукались к ним неожиданно и абсолютно беззвучно подошла одна из дев, и заметили они её лишь когда та устав ожидать на себя реакцию, хлопнула в ладоши.
Где ваша еда и вода? спросила она красивым разливающимся девичьим голоском.
Все как один языки проглотили и молча потупили взгляды в землю.
Бестолочи, тут же констатировала она всё тем же голоском нежного цветка, развернулась и не издавая ни одного звука, странной скользящей походкой пошла обратно.
Кто-то из мужчин поразился её точёной фигурке, кто-то нежностью её голоса, а Асаргад поразился её беззвучности, тут же сделав вывод, что это не отряд сопровождения как изначально подумал, а скорее всего разведчики, которые даже в обычной повседневной жизни передвигаются словно крадутся. Видимо по-другому уже не могут.
Некоторое время спустя к ним так же, не издавая звуков подошли две девы таща большую кожаную суму, наполненную водой, но пройдя мимо вскочивших на ноги мужчин, прошли к их коням и зашипев по-змеиному, в одно мгновение собрали скакунов вокруг себя будто домашних собачат на кормёжку.
Пошикивая и посвистывая выстроили толкающуюся скотину в очередь и развязав мешок принялись их поить. Притом давали каждому строго определённое количество, управляя четвероногим зверьём исключительно странными на слух звуками.
Остатки кинули Уйбару. Вдоволь там было не напиться, но промочить засохшие глотки получилось. Пили друзья под двумя ничего не выражающими взглядами вполне милых, если не сказать красивых дев, поэтому делёж воды прошёл мирно, без драки. Забрав пустой мешок одна из воительниц почти таким же голоском весеннего цветка, как и у той, что подходила первой, проговорила: