И я будто его глазами увидел девочку, с которой поступили так жестоко и несправедливо и которую Белогор любил, должно быть, и не забыл до сих пор её злую судьбу Одну, совсем одну из терема, на произвол судьбы, на произвол злых людей.
Светояр был непреклонен
Похоже, свет погас в разуме вашего Светояра, сказал Орик, белея от злости. Он взглянул на Белогора: Неужели одну выгнал? Никого не послал с ней? Чтобы Ну, хотя бы для защиты?
У него блестят глаза, даже брови поднялись, жалеет девчонку. Я всегда знал, что у него доброе, даже мягкое сердце, каким бы жестоким воином и яростным охотником он не представал всегда.
Я знаю его с младенчества, когда он родился, мне самому было одиннадцать лет, мы, в общем-то, росли вместе. До смерти матери он был самым добрым мальчишкой, что я вообще видел, на охоту было невозможно его брать, он жалел пойманных и раненых зверей, как котят Только со смертью матери всё изменилось. Впрочем, эту неизвестную царевну, несомненно, погибшую теперь, было жаль и мне. Страшно вообразить, как сложилась её судьба
Совершенно однуповторил Белогор, понижая голос и отворачиваясь, не желая больше обнажать перед нами свои чувства, я вообще впервые видел в нём проявление каких-либо чувств.
Что ж удивляться, это всё близкие ему люди, его семья. Девчонка Авилла, надо понимать, росла у него перед глазами, как Орик перед моими. Но Белогор довёл до конца свой рассказ:
Мать Авиллы вскоре умерла с горя, так и не простив жестокость мужа. А через пару лет пришли сколоты Колоксая и очень легко заняли всю нашу страну. Мы уже не могли обороняться, как лев с переломанным хребтом
Так что за красавица, на кого ты смотрел-то? Я в жизни не видел, чтобы ты так заинтересовался Да ещё с таким волнением! не унимаюсь я, коверкая голос и дурачась, со скуки донимая моего верного Лай-Дона расспросами.
Мы в этом городе с ежегодной инспекцией, объезжаем города и деревни, вызнавая нужды и чаяния людей, проверяя, кто недоволен, и чем. Нет ли тайно зреющих заговоров против нас. Всю знать перебили ещё предыдущие завоеватели, мы не делали даже этого, и вообще не обижали, как мне казалось, местное населениесеверян, но недовольные всё равно всегда были и будут.
У меня здесь была более или менее постоянная девица, ещё с прошлого года, я навещал её в доме, нарочно содержащимся для таких свиданий, приятно проводя время.
Белогор, однако, утверждал, что до прихода сколотов, продажных женщин у них вовсе не было. Но я в это не верил. Это пусть Орик верит, он всех своих девок сразу под крыло берёт, на чёрта они сдались! По молодости, должно быть и от той же своей жалостливости. Ничего, лет через пять, когда их несколько сотен у него накопится и будет не прокормить, опомнится.
Ты хоть знаешь, где живёт-то? не унимаюсь я, продолжая посмеиваться над Лай-Доном.
Ничего я тебе не скажу, не то ты опередишь меня, соблазнишь её и опять Явору потом сплавишь! отмахнулся Лай-Дон.
Ну, хочешь, тебе сплавлю, почему обязательно Явору! засмеялся я. Ничего я не добился от моего скомороха.
Пока мы болтали, разглядывали бабочек, обед, которого мы и ожидали под этим навесом, уже был готов.
Удивительно, но через пару дней я опять увидел удивительную бабочку. Мало того, что ещё раз за эту осень, уже развернувшую багряно-золотые объятия, так ещё и такую же точно, а может быть ту же. Может быть, это некий знак мне. Кудесники-провидцы говорят, надо верить знакам, которые посылает Судьба. Сегодня я был один, и бабочка, порхая, «повела» меня за собой, куда то на берег озера.
Я спустился, поскальзываясь на каждом шагу на огромных круглых камнях и лишайниках, которыми они поросли, к самой воде. И, едва гладь озера предстала перед моим взором, я увидел внизу, на совершенно пустом здесь берегу, между камней, небольшую бухточку с песчаным берегом и дном, и девушку, которая развязывала пояс, собираясь снять платье, будет купаться?!..
Неужели правда станет купаться? Вода ледяная в этих озёрах круглый год, недели через три ледяными караваями браться начнёт
Она не оглядывается, уверена, что никто не будет смотреть на неё в этом, кажущемся ей тайном месте. Сняла пояс, мигом сбросила платье, волосы скрыли её до бёдер от моего взгляда, я надеялся, что соберёт сейчас и откроется опять мне её тонкая белая, как берёза, девичья фигурка, но ничего подобного, лишь связала их лентой и пошла к воде.
Последние шаги пробежала и бросилась в воду с разбега, нырнула Меня даже на берегу, далеко от воды пробрало до костей от того холода, который, должен был охватить девушку.
Я не видел ещё, чтобы кто-то из людей так свободно чувствовал себя в воде. Либо она дочь морского царя, либо Я не верю, что среди людей могут быть демоны и прочая волшебная нечисть, болтают много, я сам таких не встречал. Но кто тогда эта девушка?..
Я не могу не подойти ближе, чтобы хотя бы рассмотреть её получше. Уж слишком красивой и, главное необыкновенной, она показалась издали. А ведь я думал, что видел здесь уже всех.
Я спустился в эту бухту, вблизи оказавшуюся не такой уж и маленькой. Девушка, вернувшись, может испугаться меня, подумал я, и предусмотрительно скрылся за круглым, как и все камни здесь, выступом скалы. Но я её вижу. Вот возвращается, накупавшись, наконец Я давно околел бы в этой воде. Выходит тонкая, высокая, очень тонкие кости, длинные упругие мышцы, это здешняя сильная порода Волосы мокрой массой, похожие на водоросли, перекинула со спины, отжимает, скрутив в жгут. Ещё посмотрю, ещё немного, не то выйду, визжать примется Кожа светится, опалесцирует будто, белым тёплым светом, будто хорошее молокоЛицо
Нет-нет, не в этом всём дело Ни в теле и коже, и даже не в лице. Что-то в ней особенное. Что-то такое, чего я ещё не видел, даже здесь, среди этого на редкость красивого народа. Пока не пойму интересно.
Капельки воды высыхают на гладкой коже, ещё немного и оденется, пора, наверное, выйти
Она и не подумала бежать. Спокойно, даже насмешливо взглянула на меня, уперев руки на талию, длинные пальцы, будто пояс
Что смотришь, сколот, бесстыжие глаза? Не видал, разве обнажённых женщин? Ты на жену свою иди, гляди! проговорила она, голос журчливый, как ручеёк и такой же спокойный. Как он может быть спокойным? Неужели нисколько не боится меня?
Далеко жена, в столицерастерянно сказал я.
Вот это да, девчонка, моложе меня, чуть ли не вдвое, нагая стоит передо мной и ещё
Твоя беда, сколот.
Ну, да, насмехается! Вообразите?! Я могу тут же овладеть ею, даже синяков не насажав на её кожу, просто потому что я настолько больше и сильнее, что мне не придётся применять большой силы для этого, а она насмехается! Неслыханное что-то. Откуда такая наглая уверенность? Тут я понял, что меня так задело сразу, когда я разглядывал её исподтишка: гордая осанка. Как ни у кого. Будто у неё струна в спине, которая тянет её к небу, прямо к солнцу Она между тем взяла платье, спокойно встряхнула, собираясь надеть
Я нагих видел, разумеется, но такой красыпродолжил я свои речи, не теряя всё же надежды, приблизится к этой красоте, притягивающей меня.
Но она лишь поморщилась на это:
О, сколот, не сори словами. Словозолото, но к моим ногам не бросай, я не нагнусь поднять, платье упало как полог, закрыв от меня светящееся тело.
Отчего же? я удивился её речам.
В этом городке Ганеше, книг-то сроду не было, если только у Солнечных жрецов, не то что грамотных людей, сталь, правда, умеют варить, как и в других городах, но чтобы чтобы так разговаривать, как надо уметь думать?.. Она улыбается, волосы крупными кудрями берутся, высыхая:
Опасно, знаешь ли, нагибатьсязад оказывается выше головы.
Я не мог не засмеяться над её словами:
Ты за голову опасаешься или
Да мне дорого всё, что есть, всё моё! Так что иди, сколот, своей дорогой, вот и пояс затягивает на талии, которую я легко сжал бы двумя ладонями
ЯЯван.
Мне всё равно, она вдела ступни в босоножки, до сих пор босоножки носит, уж осень Пошевелила пальчиками, продвигаясь по плотной коже подошвы.
Как тебя звать? спросил я.
Не скажу, уходить намерилась, ловко и легко преодолевая валуны, на которых я чуть себе ноги не переломал, пока подбирался к ней. Тебе незачем звать меня, я не приду!