Ну, не знаю, совсем или не совсем Юрий Владимирович велел свести наблюдение к минимуму и думать. Старые методы, говорит, не годятся. Свежие идеи есть? Никак нет, говорю. Иванов затяжно вздохнул. Ладно, ждем приказа отпустить тормоза, а пока Спасибо за колбаску и вот вам пища для ума. Глеб Лукич, просветите народ.
Аналитик торопливо закивал.
Эксперты, допущенные к текстам и аудиозаписям Михи, провели мозговой штурм. Он суетливо потер руки. И пришли к выводу, что объект наших поисков можно отнести скорее к пожилым, чем к юным. У Михи наблюдаются стойкие обороты, не присущие молодежной среде. Сама манера говорить свойственна взрослому мужчине, имеющему высшее образование, большой опыт работы, возможно, научной деятельности, ну и соответствующие навыки.
Да-а протянул Синицын. В такой психологический профиль школьник да даже студент старших курсов не вписывается.
А вы вспомните подала голос Наташа. Ведь Марина первой догадалась, что на самом первом Михином фото вовсе не лицо, а личина! А если под маской юнца скрывается пенсионер?
Длинные черные волосыпарик, горбинка на носуискусственная медленно покивал Лукич. Именно этот облик принял Максимуспехов ему на нелегальном поприще! Но как по-настоящему выглядит Миха? Мы понятия не имеем! Да, у нас есть еще несколько снимков скверного качества. На одном из них «Ностромо» в очках, а еще в кадр попали его губы. А толку? Губы можно и сжать, и скривить, и трубочкой вытянуть. Ушивот неизменная черта! Но Миха всегда их прикрывал, в том числе и в образе девушки
У него стройные ноги, вклинилась Верченко, краснея, только лодыжки толстоваты
Такие изящные и тонкие щиколотки, как у тебя, ухмыльнулся капитан Славин, мужикам не полагаются.
Все, сгрудившиеся за столом, оживленно задвигались, кроме разрумянившейся девушки, и тени на стенах зашатались.
Короче говоря, подвел черту Иванов, все наши фотороботы годятся только на растопку.
Да, заворчал Лукич по-дедовски. Ходили туда, не знаю куда, искали того, не знаю кого
Я бы пошерстил тутошний секретный «ящик», медленно проговорил Борис Семенович. И среди вузовских преподов
На предприятиях пошукать, подхватил Синицын, среди ведущих специалистов. Да, и очень вероятно, что Михавоенный. А в районе ракетчиков, как на Байконуре!
А действительно! воспрял генерал-лейтенант. Мы как-то обходили армейцев стороной. Займемся, Игорь Елисеич?
Займемся, Борис Семеныч, степенно наклонил голову старший уполномоченный.
Глава 3
Понедельник 13 октября 1975 года, день
Первомайск, площадь Ленина
Темно-серая окраска Дома Советов отдавала в синеву, как шаровой колер боевых кораблей. Да и крутая лестница у подъезда райкома отдаленно напоминала парадный трап. Обойдя парочку «волжанок» статусной вороной масти, толокшихся у тротуара, я поднялся на борт «крейсера», державшего курс к коммунизму.
А где мне найти Николая Ефимовича?
Весьма целеустремленная женщина с кипой бумаг, тяжело ступавшая в ужасных туфлях на платформе, даже головы не повернула.
Третья дверь налево, бросила она, печатая шаг и поневоле рождая ассоциации с непарнокопытными.
«Не стоит благодарности», решил я и постучался в указанную дверь.
Можно?
В довольно тесном кабинете, но с высоким потолком обнаружился антикварный стол, сколоченный годах в тридцатых. Мебельный раритет был заставлен телефонами и завален папками, а за ними прятался глыбоподобный мужчина с глазами цвета увядших незабудок.
Николай Ефимович?
Угадали, юноша, улыбнулся второй секретарь, выпрямляясь. Он же Ефимыч, он же товарищ Виштальский Но остановимся лучше на первом варианте. А вы, конечно, Михаил Гарин?
Он же Михаил Петрович, подхватил я, кое-как справляясь с неловкостью, он же Миша.
Виштальский весело рассмеялся.
Присаживайтесь, Миша. Николай Ефимович решительно отодвинул папки, набитые бумагами. Сима звонил мне, да я и раньше, конечно, слыхал о юном конструкторе микроЭВМ. Товарищ Данилин из обкома долго и обстоятельно вас расхваливал, а звонок Серафима лишь освежил мою память.
Я угловато, будто играя подростка, занял кресло для посетителей и осмотрелся украдкойобстановка кабинета многое может рассказать о своем хозяине.
Мда. С первого взгляда «раскрыть образ» у меня не вышло. Вдоль стен выстроились невысокие книжные шкафы, чьи полки гнулись от тяжких томов. Потрепанные Гегель и Плутарх со множеством закладок, истертая подшивка «Науки и религии», словарь Даля, сборник «Математическая смекалка», невзрачные брошюрки с клеймом «Для служебного пользования»
Полное собрание сочинений основоположника покоилось с миром на отдельной этажерке. И как тут угадать пристрастия?
Широкий подоконник окна, выходившего в сквер Победы, оккупировал развесистый куст с революционным названием «декабрист», зеленой копной выхлестывавший из дубового бочонка. А стены над книжными полками окончательно запутывали кое-как наклеенными плакатами. Ближе к дверисамое узнаваемое фото Че Гевары в беретке, черное на красномвдохновенный команданте со взглядом идеалиста. Ему бы к хиппи примкнуть, «травкой» баловаться, а не герильей
Рядом косо висит черно-белый портрет большелобого Ильича, а дальше разметалась настоящая дацзыбао с небрежно намалеванными иероглифами. Винегрет!
Тот плакат я с Кубы привез, сказал Николай Ефимович, сладко ностальжируя. «Серемос комо Че!» девиз тамошних пионеров.
«Будем, как Че!» перевел я каким-то деревянным тоном.
Виштальский кивнул и облокотился на стол.
Ну, меня вы, конечно, вычислили, заговорил он со скользящей улыбкой. Теперь моя очередь. Знаете, Миша, до вас тут многие комсорги сиживали. Бубнили про общественно полезную деятельность, конечно, об историческом значении XXIV съезда задвигали А как вы, Миша, оцениваете деятельность нашей партии?
Я не улыбнулся в ответразмышлял над скрытыми смыслами вопроса. Проверка на разумность? Или на лояльность? И как мне реагировать? Стать в строй и с юным задором в очах скандировать: «Партия сказала: «Надо!», комсомол ответил: «Есть!»? Так это проще всего. Заучишь мантры, разрежешь тетрадку пополам, чтобы оформить дурацкий «Ленинский зачет», поскучаешь на собраниях годиков десять, отучишься в партшколе И выйдет из тебя еще один серийный функционер. Функция.
На «троечку», вздохнул я, внутренне ёжась. С минусом.
О как! крякнул второй секретарь. Его голубые глазки заискрились любопытством. А что ж так-то?
Однажды мне попалась на глаза памятка для поступающих в Московский институт иностранных языков, неторопливо заговорил я, гадая, кто кого проверяет. Там было четко указано, что в «ИнЯз» принимают мужчин, проживающих в Москвеи получивших рекомендации от ЦК ВЛКСМ. Не ошибусь, если скажу, что такой же «фильтр» установлен и на входе в МГИМО. Вопрос: у парня из глубинки, мечтающего стать переводчиком-референтом или дипломатом, есть хоть малейший шанс на поступление? Ответ отрицательный.
Да-а протянул Виштальский задумчиво и стал крутить ручку в толстых пальцах. Вы, конечно, не перечислили все основания для «неуда», но мне понятно, что осталось «за кадром»
Я покачал головой:
Не подумайте лишнего, Николай Ефимович. «Нерушимый блок коммунистов и беспартийных» это наше всё, просто партии нужна ха-арошая чистка!
Ну-у, кой-какие перемены грядут, однако беспокойно задвигался Виштальский. Между нами, я склонен согласиться с вашей оценкой, Миша, социальные лифты у нас работают из рук вон, а чинить их никто даже не собирается. Мда Он с облегчением направил разговор в иное русло: А чем вы займетесь как секретарь школьного комитета комсомола?
Начну с нахальной просьбы, заерзал уже я. Хочу сделать подарок своему десятому «А» Взяв паузу, тут же ляпнул: За счет райкома! И зажурчал: А класс у нас очень дружный, настоящий такой ученический коллектив. Вон, на той неделе маршировали на перемене и скандировали: «Ди-на-мо! Ди-на-мо!»