Так что, сидите, товарищи, не мешайте работать. Паек вам дадут, кипятком обеспечат, что еще надо? Газеты читайте. Архангельские свежие, а московские, уж как пойдет. И не волнуйтесь, придут ваши документы с фотографиями. И станете вы через месяц, максимум, через два, бороться с контрреволюцией, обеспечивать безопасность водного транспорта.
Ах да, а где ваши командировочные предписания? Вы же должны их в губчека предъявить. Предъявляли? Хм. Странно. А в журнале контроля отчего-то записи нет. Секретарь канцелярии виноват? Накажем! Выговор объявим. В карманах были? Не было их, иначе бы вместе с остальными вещами в опись включили. Но вот без командировочных предписаний работать нельзя, так что придется вам за ними в Москву возвращаться. Потом, когда новые удостоверения прибудут.
Нет, на самом-то деле я не такой зверь. Как только мои ребята закончат с радистом, «трансчекистов» можно и отпустить. В конце концов, одно дело делаем, да и камераэто не общежитие, мне она для других сидельцев нужна, а не для столичных дураков. Поработают москвичи и со старыми «ксивами», пока новые не придут. Если будут себя хорошо вести, мы им и помогать станем. А если плохо Ну, дорогие мои, неужели я, со знанием столетней истории моей спецслужбы, да не найду, к чему придраться?
Так, оперативников озадачил, срочные дела разгреб, теперь нужно потолковать с экс-поручиком Потылицыным, устроить ему очную ставку с бывшим начальником, но вначале глянуть бумаги.
Здесь у него данные по норвежской армии и флоту. Полистал, но вдумываться в цифры не стал. С военно-морским флотом у нас плохо, лучше не расстраиваться. Сделаем копии с доклада Потылицына и передадим в бюро Разведупра шестой армии. Нет, лучше начдиву Филиппову, а уж тот пусть сам переправляет бумаги в штаб армии. Армейская разведка считает себя такой секретной, что «шифруется» даже от губчека, выдавая свою «контору» за один из хозяйственных подотделов. Ну, пусть себе играют, мне не жалко.
Раздался стук в дверь, и в узкую щель заглянул дежурный:
Товарищ начальник губчека, Книгочеев прибыл. Впускать?
Когда бывший жандармский ротмистр уселся, вольготно расположившись на стуле для посетителей, я спросил:
Александр Васильевич, есть что-то такое, чего я о вас не знаю?
Как я полагаю, вы много чего обо мне не знаете, ответил господин бывший жандарм, глядя невинными васильковыми глазками, под цвет его прежнего мундира.
А поподробнее? вздохнул я.
Книгочеев развел руками.
Вас же не мои пристрастия интересуют, а дела служебные, так?
Именно, подтвердил я, а потом добавил:Колитесь, Александр Васильевич, иначе я могу сильно обидеться. Репрессиями грозить не стану, сами знаете.
Знаю Владимир Иванович, знаю, кивнул Книгочеев. Вы не из тех людей, что любит угрожать, вы сразу делаете. Вроде, из того, на что имел право, я все рассказал.
Значит, останется рассказать мне о том, что рассказывать не имеете права, заключил я. Неужели слово чести давали или подписку?
Знаете, Владимир Иванович, иногда у меня возникает такое чувство, что у вас жандармский опыт поболее моего будет. И что служили вы в жандармерии или в КРО в чине не меньше полковника. А ведь по вашему виду и возрасту никак не скажешь.
А ведь угадал, паршивец. И про стаж, и про звание. Правда, третью звездочку я обмыть не успел, но представление-то подписано. Всем хороша должность начальника губчека, но ее надо бы подкрепить званием и соответствующими регалиями.
Считайте, что так оно и есть, повеселел я. Считайте, что старший по званию и выслуге разрешает вам нарушить подписку. Более тоговаш непосредственный начальник. Да вы ничего особо-то и не нарушите. И самое главное мне известно.
Владимир Иванович, только не примите за оскорблениедля нас с вами это не оскорбление, а комплимент, вам не говорили, что вы очень большая сволочь? через силу усмехнулся Книгочеев.
Даже не представляете, сколько раз, не стал я спорить и даже не подумав обидеться. Чекистон сволочь не потому, что сволочь по жизни, а потому что работа такая.
Вот вы сейчас даете понять, что все вам уже известно, хотя на самом-то деле вы ничего не знаете, но вид делаете внушительный. Право слово, будь на моем месте кто-то другой, купился бы.
Хорошо Александр Васильевич, вздохнул я. Сейчас я предъявлю вам доказательства вашей неискренности, но дальше у нас с вами выйдет уже не беседа, а допрос. Вы готовы к этому?
Подождите, вздохнул теперь уже и сам Книгочеев. Я действительно не хочу становиться для вас врагом, но я давал честное слово, что о существовании внешней разведки Северного правительства никто не узнает. Скажетеотчего же я так подробно рассказывал вам о своей службе в жандармерии, а здесь ломается, словно гимназистка. Я когда-то давал присягу на верность императору, но его отречение освободило меня от этой присяги. Поймите, после февраля семнадцатого года я чувствовал себя половой тряпкой, о которую вытерли ноги. Нет, даже хуже. А здесь, мнебывшему жандарму, доверили такой важный пост! Может, для вас слово бывшего жандармаэто смешно, но для меня-то моя честь имеет значение. Если я его нарушу, то единственное, что могу потом сделать, застрелиться.
Александр Васильевич, можно задать вам нескромный вопрос? грустно поинтересовался я.
Да? насторожился Книгочеев.
Александр Васильевич, вы дурак?
От такого грубоватого вопроса бывший жандарм растерялся и голосом обиженного ребенка попросил:
Поясните.
Внешняя разведка подчинялась Военной канцелярии. Стало быть, вы давали слово генералу Марушевскому, так? И где теперь ваш генерал? Подождите, не горячитесь, остановил я бывшего ротмистра, пытавшегося что-то сказать. Вы не простой исполнитель, а руководитель. Вы отправляли людей на задание. И что дальше? Я почему-то считал, что вы служите России, а не конкретному человеку. Я не прав?
Хорошо, сказал Книгочеев, склонив голову. В бытность мою руководителем разведки в Норвегию отправили одного человека, и двое ушло в Финляндию. В Финляндии у меня была своя агентура еще со времен службы в жандармерии, но она ориентировалась на работу с политическими преступниками. Кто ж знал, что Финляндия станет независимым государством? В Норвегию же отправили человека под легендой торгового представителя с задачей просто познакомиться с обстановкой и вернуться. Никаких глобальных целей никто не ставил. Считать количество кораблей, численность вооруженных сил? Да не смешите меня. В Норвегии это можно узнать, прочитав газеты. Во время Мировой войны Норвегия заняла нейтральную позицию, но реально она пляшет под дудку англичан. На норвежцев у бриттов имеется самый мощный рычаг воздействиякаменный уголь, не говоря уже о флоте. Я вообще считал, что создание внешней разведки для государства, обреченного на гибель, нелепица, но генерал Махрушевский на что-то надеялся. Агенты, отправленные в Финляндию, при первой возможности сдались властям, а с тем, кого отправляли в Норвегию, прервалась связь. А позавчера он вернулся, сумел отыскать меня, хотя я и не давал ему своего адреса. И что я должен был сделать? Я приказал ему отправляться в чека и сдаться самому Аксенову, вот и все. И то, что вам стало известно о разведке, вы узнали не от меня.
Мне очень захотелось встать и дать товарищу жандарму в ухо! Ишь, какой мне здесь спектакль устроил.
Александр Васильевич, а вам говорили, что вы не просто сволочь, а очень толстая, жирная и большая сволочь?
Ох, Владимир Иванович, вы не представляете, сколько раз.
Мы с бывшим жандармом переглянулись и расхохотались. Отсмеявшись, я спросил:
Ваш поручик может мне пригодиться?
Потылицын профессиональный военный, закончил Михайловское артиллерийское училище, прошел войну, награжден орденами, знает четыре европейских языка. Умен. Умеет выходить сухим из воды в любых ситуациях. Но он авантюрист. Любит пощекотать нервы, ходить по краю. В жандармерию мы таких не брали, может повести себя непредсказуемо. В губчека он вряд ли способен что-нибудь сделать. Вот, если бы направить его в разведку, цены бы ему не было.
Умный авантюрист с артиллерийским образованием, да еще со знанием четырех языков? Берем! Дайте двух.