Вы потом мне расскажете, что он скажет, ладно? Нам с Симой расскажете?
Конечно, уверили мы хором.
Если бы повод, что собрал нас, не был пронизан такой свежей печалью, нас бы рассмешила Катина ретирада. Но мы уже чувствовали близкое присутствие, хотелось поскорее начать общение.
Николай Иванович, как вы там?
Свой вопрос каждая из нас задавала вслух, чтобы мы не запутались, задавая одновременно три разных вопроса. А ответы я не стала «переводить». Если бы Катя и Сима участвовали, пришлось бы озвучивать ответы духа. А так каждая из нас внимательно слушала сама. Потом поделимся впечатлениями. Таким способом удобно получить более объёмную информацию
Гостям из тонкого мира трудно отвечать на вопросы, сформулированные нечётко. Мы разобрали только, что нашему бывшему руководителю приходится очень нелегко, однако положение его далеко от безнадёжного.
Николай Иванович, когда кончится война?
И этот вопрос задаёт Женя, которая сама отлично предсказывает будущее! Да сам Мессинг давно произнёс пророчество, как мне успела рассказать одна из дежурных санитарок, она лично присутствовала на знаменательном выступлении!
«Войны идут всегда», в таком духе был ответ. Женя могла бы догадаться уточнить: «война с фашистами»!
Когда кончится эта война?
Просто мы все очень волновались и задавали не те вопросы, а тех, что хотели, задать не решались
Мне показалось, он ответил: «Год». Лида услышала «полтора».
Я чувствовала, что сеанс не получится долгим, и боялась следующего вопроса типа: «Какие судьбы ждут каждую из присутствующих?» Пустое и вредное занятиеопределять изменчивое, но главное: смысл нынешней встречи я видела совершенно в другом.
Внезапно все отчётливо уловили: «Мы только начали, жаль». Это прозвучало как продолжение ответа на самый первый вопрос. Он не скажет больше, пока мы не сформулируем правильного вопроса.
Николай Иванович, вы там узнали что-то, что хотели бы нам передать? Вы хотели бы нас научить? поинтересовалась Женя.
Я позавидовала её спокойствию. Как ей удаётся? Она ведь больше всех была к нему по-человечески привязана! Мне порой казалось, что дажепо-девчоночьи влюблена. Она молодец, что сумела так железно взять себя в руки!
Мы ждали ответа, затаив дыхание. Женина рука в моей нетерпеливо подрагивала. В абсолютной ночной тишине гулко стучал будильник.
«Всегда знал. И вы знаете больше, чем вам кажется. Надо вспоминать, был ответ. Вспоминать не сложно. Вам пока рано учиться новому».
Он говорил с нами будто через силу или с неохотой. И я через силу его держала.
Николай Иванович, вам нужна помощь? сняла Лида вопрос у меня с языка. Чем мы могли бы вам помочь?
Почему же он молчит? Присутствие по-прежнему оставалось явственным, но ответа не было долго. Стук будильника в тишине, влажное тепло сомкнутых рук, дрожание зажмуренных век.
«Позаботьтесь о Таисии».
Я вздрогнула от прямого упоминания собственной персоны. С досадой отметила, что у Николая Ивановича ещё сохранилось такое устаревшее представление обо мне. Пару лет назад я была хрупкой и довольно беззащитной девочкой, но теперь опыта и сил у меня побольше, чем у всех, кто не побывал на той стороне.
Тасе грозит опасность? почему-то едва слышно прошептала Лида.
«Отпустите меня! Мне очень тяжело здесь!»
Не единожды слышала я подобную просьбу. Иные ушедшие идут на контакт легко и с охотой. Другие же всё норовят улизнуть поскорее, не выдав никакой полезной информации. Я привыкла считать такое поведение признаком зловредности духа и удерживать его своей властью ровно столько, сколько требовалось для решения поставленных задач. Правда, Аглая Марковна в своё время требовала от всех участников её спиритических сеансов уважения к вызываемым духам. Но потом у меня были более жёсткие учителя и старшие коллеги. Я не привыкла задумываться, скольких потерь стоит душе насилие медиума. А среди приглашённых гостей оттуда ни разу прежде не встретилось того, чья память была бы мне дорога
И вот, впервые в жизни, благодаря личной симпатии к Николаю Ивановичу я сумела прочувствовать, как мучительно и вредно душе умершего общение с живыми, с которыми у неё не осталось уже ни связующих чувств, ни общих задач. Душа в таком навязанном общении растрачивает силы, которые нужны ей совсем для другого.
Женя предупреждающе сжала мою ладонь, но я уже успела разомкнуть пальцы и открыть глаза.
Зачем ты отпустила?! запальчиво воскликнула Женя. Почему ты решила одна, без нас?
Женьканеисправимая коллективистка.
Надо было ещё расспросить! Он даже не намекнул, что тебе грозит! сокрушалась подружка.
Жень, разве ты пошла бы против его воли? У меня, как утром, сжало горло, но я проглотила комок. Мы спросили: нужно ему наше общество?!
Совсем некстати вдруг заметила, как резко и жёстко звучит мой голос среди мягких и певучих голосов девчонок. Надо же! Уж больше двух недель говорю по-русски, а всё не перестроюсь.
Подружка сникла и неуверенно возразила:
Но мы не выяснили, чем ему помочь
Он не попросил нашей помощи, сухо бросила Лида. Спасибо, Тась!
Женя примирительно обняла меня и сказала:
Тасечка, у тебя такой смешной акцент!
В её шутливом тоне было столько грусти!
Нам очень хотелось пообщаться всласть, спрашивать и рассказывать наперебой. Ноне теперь! Завтра. Завтра вечером соберёмся снова, придут ещё и Катя, и Сима, и мы будем взахлёб разговаривать до утра, и смеяться, и плакатьто от радости, то от грусти. Не сейчас.
Девчонки молча разошлись в подавленном настроении: вот теперь-то мы по-настоящему осиротели, а все иллюзииу кого какие былиразвеялись прахом.
Ещё до того, как мне предстояло покинуть стены санатория и отправиться на представление новому начальству, девчонки подробно рассказали, как переменились вся структура бывшей группы товарища Бродова и система подчинения. Лаборатория пока осталась и сохранила почти прежний состав, но теперь располагается в другом месте: занимает пол-этажа в большом современном здании, там просторно и светло.
Уютного особняка на Гоголевском было жаль, но я привыкла к переменам места. В конце концов, событие частное, внутриведомственное. А ведь произошли перемены в масштабах всей страны!
Полной неожиданностью для меня стало, что теперь у Советского Союза новый гимн. Очень хороший, сильный, каждое слово в нёмпо делу! Хотя, конечно же, я родилась с Интернационалом. С ним были связаны и мирная жизнь, когда он звал развиваться, строить, спешить в будущее, и тяжёлые дни войны, когда и решительный бой, и смертный стали внезапно из легендарного революционного прошлого суровым настоящим.
Не могла представить, что стану так болезненно переживать самую пустячную из переменв знаках различия.
В кабинет Кирилла Сергеевича, нового начальника, я так и вошла в сопровождении девчонок. У него находились Михаил Маркович, с которым мы тепло обнялись, и начальник технической службыновый для меня человек. Кириллу Сергеевичу не было и тридцати. Он стремительно поднялся мне навстречу. Круглолицый, симпатичный, серьёзный
Ох и зацепили мой взгляд погоны с полосками и звёздочками! На Кирилле Сергеевиче и на начальнике техслужбы сверкали чистенькие, новенькие звёздочки в разном количестве, разных размеров, пока не вполне понятного мне достоинства. Сердце болезненно сжалось.
В памяти высветился яркий образ. Ромбы в петлицах расстёгнутого ворота В них всегда первым упирался мой взгляд при встрече с руководителем: я ж росточком не вышлатеперь вот только побольше вытянулась Рукава суконной рубахи закатаны. У Николая Ивановича лицо и волосы влажные после умывания. Вокруг глазтени, но сами глаза полны живого интереса: «Девчонки, что сегодня ночью происходило в атмосфере?»
Ещё образ из памяти. На ребятах, принарядившихся к Новому году, блестят сапоги, блестят пуговицы на наглаженной форме, и даже кубики в петлицах сверкают в свете керосиновых ламп. Маслом, что ли, их смазали?!
Мелочь в самом делезнаки различий на форме! Но мне показалось, что, приехав из чужих краёв туда, откуда начала путь всего два года назад, я так и не вернулась домой