Что еще? спросил он.
Всего один разочек! Гриета, Гриета! Принеси огня! Гриета, дура, ты спишь?!
Как вы меня утомили
Явилась кухарка с клоком горящей бересты, барон встал, зажег лампу и выпроводил Гриету.
Расписку пишите! потребовал лысый господин.
Расписка была самая простая: в том, что барон фон Апфельдорн получил в уплату за каменную плиту, имеющую историческую ценность, с резьбой, изображающей двух всадников на одном коне, тысячу четыреста пятьдесят рублей. На самом деле потрачено было куда больше, но лысый господин разумно рассудил: если поставить истинную сумму, то расписка ввергнет юристов, в случае судебного процесса, в великое недоумение. В расписке он назвал себя Вернером фон Рейенталем.
Поставив росчерк, барон навис над плитой, чуть ли не носом тычась в каменную резьбу.
Они могли, мы ведь долго ждали пробормотал он. А что, если это не те монеты? Господин Вернер, давайте попробуем другие!
Пожалуй
Монеты из других конвертов были уложены в лунки. Барон стал зажигать свечи, и тут случился спор: если монетыновые, то и свечи должны быть новые, так решил лысый господин, а барон не понимал его логики. Однако новые свечи были вставлены в подсвечники, керосиновая лампа потушена, ритуал начался с самого началас латинских молитв, хождения вокруг плиты, махания руками над свечками и, естественно, заклинания.
Лысый господин вдруг заметил, что перестал ощущать запахи. Запахов в старой усадьбе было многопыли, гнили, кошачьих проказ, и это еще не считая кухонных.
Барон же понял, что оглох. Голос лысого господина сделался сперва далеким, еле слышным, потом и вовсе пропал.
При этом лысый господин ощутил прикосновение к груди и животу, словно бы лег лицом вниз на постель. А барон, напротив, ощутил такое же прикосновение к спине и даже сделал шаг вперед, но оно никуда не делось.
Оба испугались, но ритуал продолжался.
При этом поразительные мысли лезли им в головы. Казалось бы, нужно сосредоточиться на латинских словах, выговаривая их четко и правильно, влагая в них всю силу души. Но барон вдруг представил себе Гриетукак она ложится в постель, сняв все, кроме рубахи и вязаных толстых чулок с цветным узором. Лысый господин же увидел сорокалетнюю даму, которая точно так же раздевалась перед ним, но он был в тот миг семнадцатилетним гимназистом, не желавшим пойти с однокашниками в бордель из брезгливости, а желавшим именно светскую красавицу, о которой ходили слухи, что-де немало себе позволяет.
Это было совершенно некстати.
Вдруг на плите, не дожидаясь торжественного «Да будет так!», вспыхнула большая голубая искра. Одновременно все три свечи погасли.
Барон, стоявший ближе, шарахнулся от нее, лысый господин онемел. Во рту у него образовалась неприятная слюнас металлическим привкусом, мешавшая говорить.
Искра покачалась в воздухе между лысым господином и бароном, оставляя след в виде тонкого дымка, и медленно поплыла над вырезанным кругом. Воздух задрожал, светлый дымок заструился, всадники зашевелились
Оно! Оно! Оно! закричал барон.
Матерь божья пробормотал, сглотнув, лысый господин. Что вы стоите?! Зажигайте лампу!
Нет, нет, пусть оно сперва уйдет!
Но искра просто так уходить не желалаболее того, она явственно разозлилась, как будто не получила желаемого. А злость голубой искрывещь опасная. Сперва она, метнувшись в сторону, подожгла рукав баронского халата, потом устремилась к лысому господину. Тот с перепугу прихлопнул ее толстой книгойлатинским молитвенником. Искра, упав в середину круга, на каменных всадников, зашипела, пустила последний дымок и более не безобразничала.
Барон сбивал с рукава пламя тем, что подвернулось под руку, подушкой. Лысый господин поспешил на помощь. Пламя оказалось упрямым и холодным. Но рукав пожирало исправно, и один длинный острый язычок уже лизнул тамплиерский крест. Наконец лысый господин вытряхнул барона из халата и приказал звать Гриету с ведром воды. Заодно Гриете крикнули принести огонь. Но стряпуха явилась не сразу, в чепце набекрень и с шалыми глазами. За ней ворвался кучер Клаус, в каждой руке держа по револьверу.
Когда лампу зажгли, черный халат утопили в ведре, Гриету прогнали на кухнювздувать самовар и готовить хоть какой ужин, Клауса отправили за дровами, чтобы наконец затопить печь, наступила самая главная во всем этом деле пора.
Барон и лысый господин склонились над плитой.
Во всех лунках лежали тусклые монеты, в двухблестящие. И более тогоони лежали поверх тусклых.
Получилось! воскликнул барон. Но как, как? Что именно сработало? Почемуэти? Почему не другие?!
Лысый господин потянулся к ним пальцем, но в последнюю долю секунды отдернул палец.
Секрет тамплиеровнаш! Нет больше секрета тамплиеров! продолжал буянить барон. А они не верили! Они смеялись! Когда я понял, что деньги могут размножаться, что мне сказали? Что я старый безумец! Что деньги размножаются одним путемкогда их кладут в банк под проценты! А откуда у тамплиеров были деньги? В таком количестве? Они чтоиз Америки серебро привозили? Да, да, я и такое слыхал! Из Америкиха-ха-ха! Дураки! Болваны! Деньги спят, их нужно только разбудить! И они будут размножаться! Но я должен понятьпочему именно эти монеты? Я пойму, я пойму! Размножаться будут все! Господин Вернер, сколько вы вложили в дело? Теперь вы через месяц получите двести процентов, потомчетыреста, потомтысячу шестьсот процентов, представляете?
Представляю. Но вы сперва возьмите эти деньги в руку, предложил лысый господин. Он должен был бы усмехнуться, потому что расписка уже лежала во внутреннем кармане его черного сюртука, но сдержал усмешку.
И возьму! Вот, взял что такое?! Они горячие!
Монеты, выскочив из ладони, разбежались по плите. Теперь стало видноэто два старых нассауских кроненталера, весьма потертых, и два новых, словно только что отштампованных, с четким рисункомувенчанный короной гербовый щит, а на немстоящий на задних лапах лев.
Мы открыли только половину тайны, сказал лысый господин. Или даже вовсе четверть. А главная загадка, боюсь, так просто в руки не дастся, а завтра попробуем провести ритуал с другими монетами. Может, что-нибудь поймем.
Барон съежился под его ледяным взглядом. Барон был слишком взволнован и напуган.
Моя мантия мантия погибла!.. воскликнул он. И крест!
Где он?
В ведре! С него, наверно, уже смылась краска!
Боже мой, какой же вы остолоп Зовите свою Гриету. Клаус, Клаус!
Кучер очень скоро появился.
Ты привез хорошую воду?
Да, ваша милость.
Очень хорошо. Принеси из экипажа корзинку с продовольствием. Возьми там себе холодного мяса и хлеба, чаем я с тобой поделюсь. А завтра привезешь свежий горячий завтрак из корчмы.
Как прикажете.
Клаус едва заметно ухмыльнулся в усы, и точно так же ухмыльнулся лысый господин. Эти двое прекрасно понимали друг друга.
Глава первая
Софья Андреевна шла домой неторопливо, поглядывая на витрины. Это было ежедневной обязательной прогулкой: после работыпешком до дома за двадцать минут. Помешать могли только ливень, гололед или совсем уж антарктический мороз.
У нее было два маршрутачерез старый торговый центр «Альфа» и через новый торговый центр «Бонус». И в том, и в другом она могла купить фруктов к ужину (Софья Андреевна блюла фигуру), изучить скидки (на вещи, которые ей совсем не были нужны; нужные она покупала в других местах), выпить стакан свежевыжатого сока. Иногда она просто шла насквозь, иногда застревала, чтобы купить колготки или новую шапочку для душа.
Деньги у нее были, она неплохо зарабатывала, и именно поэтому не тратилась на всякую дорогостоящую ерунду. Она знала, что даже очень хорошие зимние сапоги не должны стоить больше десяти тысяч. Если в этих сапогах предстоит ходить по улицам, которые в пору гололеда поливают всякой едкой химией, то следует смириться с тем, что они на один сезон и стоить должны соответственно. А вот норковый жакетпо меньшей мере на пять сезонов, и, опять же, он имеет право стоить соответственно.
При этом она не была скупердяйкой. При всей своей деловитости и расчетливости Софья Андреевна могла потратить немалую сумму на какую-то свою блажь. Потому что норковый жакет для дамы на выданьенеобходимость, а блажьчисто для радости.