Дьявол кроется в деталях. Вот никто и не учёл один маленький нюансик.
Когда на живописном берегу собралось всё колхозное начальство и офицеры войсковой части, то радостные сапёры объявили всем, какой будет сюрприз. А будет фейерверк. Да не простой, а на воде. У сапёров есть правило: взрывчатку, которую они получают со склада, обратно не сдают, остатки утилизируют путём подрыва. А взрывчатки в виде тринитротолуоловых шашек было привезено чуть ли не с полвины тонны. Разминирование на полях велось путём подрыва, так как никто не рисковал перетаскивать взрывоопасные предметы. Но ещё осталось не утилизированной взрывчатки чуть ли не двести кило. И куда её девать? Умные головушки решили, что надо устроить фейерверк на банкете. Порадовать местное начальство красивым бу-бухом. Дальше всё просто, как валенок. Соорудили плотик из старых бочек и досок. На него взгромоздили ящики с взрывчаткой. В овражке сделали траншею, в которой предполагалось укрыться от взрыва, район оцепили солдатиками, чтобы местные не пробрались ближе, чем на километр к мероприятию. Банкет начался с тоста: "Ну, за мост!". После третьего тоста отключился лейтенант Николаев. Да, не тот пошёл лейтенант, не тот - покачал головой бывший сапёр Фадеев. После 150 грамм спёкся. А Николаев не спал уже вторые сутки. Сначала, он весь день работал на разминировании, а вечером пошёл к Танечке Зосимовой, дочки Ивана Зосимова, с которой целую ночь ходил, взявшись за её ручку, по живописным окрестностям. Парочка любовалась звёздами, говорила о культуре и последних достижениях кинематографии, и так целую ночь. Дело пахло большой любовью. Поэтому, перевозбуждённый Николаев и спёкся. Его отвели в вырытую траншею, где он улёгся отдохнуть на плащ-палатку. Ему снились прелести Танечки Зосимовой.
К взрывчатке на плоту прикрепили детонатор, к нему шесть метров бикфордова шнура и подожгли его. Этого времени должно было хватить, как планировалось, чтобы произнести очередной тост и укрыться в траншее. А потом любоваться красивым бу-бухом и вылавливать оглушённую рыбу. Плотик оттолкнули от берега, и он поплыл, весело дымя горевшим бикфордовым шнуром. Потом произнесли тост, выпили, и тут Фадеева осенило:
- Братцы, а куда поплыл плотик?
Действительно, а куда это он поплыл? Вот этот нюансик, в виде течения реки, никто и не учёл. А плотик поплыл, естественно, по течению. Естественно, к новому красивому мосту. Когда плотик уверенно добрался до опоры моста, все офицеры и Фадеев, уже были трезвые. А дальше произошло то, что и должно было произойти, а именно, красивый бу-бух. Взрывом покорёжило опору моста, и он весь как-то скособочился. Был мостик красивым, а стал не очень красивым.
- Михаил Аполлинарьевич, - обратился главный сапёр к председателю. - А у вас ещё остались материалы для ремонта моста?
- Эх, опять что-то взрывают, окаянные, - услышав отдалённый грохот, крестилась Тмофеевна.
Некоторые из жителей деревни стояли за линией оцепления и с любопытством чего-то ждали. И дождались большого бу-буха. Среди не очень густой толпы толклись и братья Зосимовы.
- Кирюха, - обратился к брату Иван. - Кажись военные с Фадеевым наш мостик к ебеням взорвали.
- Да, - солидно пробасил Кирюха, - Так и задумано было. Это чтобы новый хороший мост соорудить. Понимать надо.
Вдруг Васильку пришло срочное сообщение от инспектора из Высшей цивилизации. Высший разум писал, чтобы подконтрольное разумное существо рассмотрело вопрос об артефактах: "Крашеные яйца" - пять комплектов, "Сиротский бутерброд" - пять комплектов, "Упаковка" - пять комплектов. Поощрялась разумная инициатива разумного существа. На всё про всё давалось три дня. Угу - подумал Василёк и пошёл на ферму предупредить деда Матвея.
Дед Матвей, как всегда добросовестно ошивался на ферме. Поискав деда, Василёк сделал ему знак, что надо бы пошептаться. Дед Матвей, как заправский агент, огляделся на предмет хвоста и последовал за потсаном. В укромном месте около фермы Василёк изложил деду проблему:
- Дед, с тебя крашеные яйца. Эта бракозябра хочет их пять штук, но ты изобрази штук десять, на всякий пожарный случай.
- Дык, изображу, - закивал головой дед. - Как у Пикассо получатся, ёпрст.
На этом переговоры заговорщиков окончились. Дед поспешил на ферму к коровкам, ещё он знал, что скоро придут к нему прямо на ферму гости. А гости это были не простые, а все деревенские малолетки, у которых вдруг дед стал предметом обожания и почитания на почве дедовых рассказок. С тех пор, как у деда появилась подаренная обширная база знаний, он пристрастился к чтению. Причём читать можно было и ночью, да хоть с закрытыми глазами. Дед задавал базе вопрос, который его интересовал, а база тут же предлагала ему прочитать соответствующий документ. Таким образом, дед пристрастился к чтению. Прочитанный материал требовал обсуждения, а с взрослыми обсуждать было трудно. Они или смеялись над дедом, как, право слово, дурни какие, или пытались увильнуть от дискуссии. А вот детишечки смотрели деду в рот и внимали. Правда детишечек интересовали только сказки или приключенческие рассказы. Да сколько хотите. Их есть у меня уйма. И дед начал читать детям сказки и народные былины про богатырей земли Русской. Естественно, начал с русских народных сказок. Причём читал с объяснениями, так как база давала не только текст, а и серьёзное филологическое объяснение произведения. Дети были в восторге. Дальше, больше. Дед рассказывал истории из иностранной литературы. Робинзон Крузо пошёл на ура вместе с приключениями Джима Хокинса. Про Маугли приходили слушать даже взрослые. Дети капитана Гранта - произвели фурор. Для самых мелких шла хорошо Репка, сказки Пушкина и басни Крылова. Причём дед не просто читал текст, а делал это артистично, изображая всё в лицах. Если это была попрыгунья стрекоза, то дед прыгал, как стрекоза. Если это был работящий муравей, то дед изображал тяжёлую работу. Для более старших детей и тексты были серьёзнее, хотя Русские былины, это вообще-то весьма серьёзное чтиво. Дед старшим рассказывал о подвигах Геракла, о похождениях хитромудрого хаджи Насреддина, о джинах и волшебных лампах всяких там Алладинов и о приключениях Синдбада-Морехода. Историй было море, и все они в интерпретации деда становились предметом искусства художественного слова: всё изображалось в лицах и с матерком. Короче говоря, дед Матвей заменил детям библиотеку, телевизор, радио и театр. Он был один в нескольких лицах. Обычно, дед выступал перед детьми где-нибудь в деревне, сидя на лавочке или на бревне. Но постепенно дети стали третировать деда и на ферме. Дед - бросай эту работу и рассказывай сказки. Не, ну работу дед бросать не хотел, это было, как считал он, не педагогично. Молодое поколение должно видеть труд и приобщаться к труду. Поэтому принесите коровкам еду, травку какую, а я вам расскажу про ...коров, об их болезнях, о том какие в них паразиты водятся, о породах. А уж вечером будете слушать очередные волшебные истории из мира мировой литературы. Взрослые тоже слушали рассказы. Некоторые впечатлительные женщины даже плакали над судьбой литературных героев. Жалко им было французского паренька Гавроша или нашего Мальчиша-Кибальчиша. Да и гибель оловянного солдатика доводила детей и взрослых до слёз. Но были и слёзы умиления, когда дед рассказывал о русалочке Андерсена или про Умку. Вот она сила искусства. Хоть и подавалось это искусство приправленное матерками. Ну, по-другому дед не мог говорить, ёпрст.
Василёк был в диком восторге, чуть ли не до усрачки, что дед увлёкся просто литературой, а не, прости господи, политикой или философией.
Василёк сам несколько раз слушал, находясь в толпе детей, разглагольствования деда. Эти дедовы россказни дали толчок к тому, что Василёк вдруг сам увлёкся русской и восточной литературой. Для него вдруг открылся фантастический мир, о котором он совершенно не знал. Живя в Испании и Америкие, он о русской литературе знал как все: есть Чехов, которого надо читать, есть нудный Достоевский и Толстой. О восточной литературе он вообще ничего не знал. И всё. Тема закрыта. Внезапно он осознал всю грандиозность русской и восточной литературы. Стал много читать книги и комментарии к ним. Это занятие, чтение книг, стало теперь в его жизни чуть ли не основным. Во всяком случае, оно отбирало много времени. Теперь его время распределялось так: прокачка основного умения, чтение книг и немного прогулки. Причём Васильку очень понравились не только книги из русского имперского времени, но и советская литература. Особняком стояла восточная литература. После прочтения сотен книг Василёк сделал вывод, что самый мощный писатель всех времён и народов был Низами. Хотя и Навои и Омар Хайям тоже были великолепны. А советская литература тоже приятно поразила своей мощью и смысловой нагрузкой. Это надо же, писатели жили в тоталитарное время, а написали такое. Может и не такой уж тоталитаризм был, раз появилось сразу столько великолепных произведений. Аламеду буквально потрясла книга "Мастер и Маргарита" Булгакова. Открытием был Алексей Толстой, Блок, Маяковский и Есенин. Однако судьба этих всех авторов была печальна: почему-то в России власти слишком пристально надзирали над написанием слов, и многих авторов, слишком много пишущих не в тему, просто уничтожали. Убиты Есенин и Маяковский, или они были доведены до самоубийства. Застрелился Фадеев. Спился Шолохов. Выперли из страны к американским ебеням Бродского. Практически запрещалась фантастика. Кое-как проскочил через цензуру Беляев. Но, всё равно, советская литература была мощной. Плохо было только одно: ограниченный доступ населения к книгам. Библиотеки были, но за интересными книгами стояли очереди. Книжные магазины были, но там было засилье политической литературы, а её мало кто читал. Книга была в большом дефиците, как популярных советских авторов, так и иностранных. До появления интернета люди ещё будут трепетно относиться к напечатанной на бумаге книге. А хорошую книгу вообще было трудно достать. Поэтому для Василька было за счастье, что юродивый дед Матвей читал детям книжки, приобщал тем самым детей не быть равнодушными баранами, какими были их сверстники американцы. И дети были счастливы, и дед был при деле, теперь ему было некогда думать о победе мировой революции, о румынских шпионах и происках марсиан. Впрочем, с "сатурнами" он лично познакомился. Неплохие, в общем-то, ребята оказались.