Хорошая мысль, согласился Райделл.
Собранный ими материал очень пригодится мистеру Перслив том, конечно же, маловероятном случае, если дело это дойдет до суда.
Хорошенькое «сумел избавиться», продолжал кипеть Райделл. Да он уторчавшийся был как не знаю что. Занюхать столовую ложку этой дуриэто ж вообще сумасшедший дом.
Так-то оно так, пожала плечами Карен, только тут есть еще одно обстоятельство. Терви принадлежал к Дожившим Сатанистам, и уже прошел слушок, что они заинтересовались этим делом. Исходя из чего мистер Персли и мистер Ма пришли к выводу, что нам, Берри, нужно линять отсюда, и поскорее. Намтебе и мне.
А как же судебные иски?
Ты всего лишь временно отстранен от работы. Тебе не предъявлено никаких обвинений, а адвоката твоего звать Ааронс двумя «а»Персли. Ты уезжаешь отсюда, Берри.
В Эл-Эй?
Видишь, какой ты догадливый.
Райделл задумался о Лос-АнджелесеЛос-Анджелесе, каким его показывали по телевизору.
А он мне понравится?
Вначале, улыбнулась Карен. Вначале ты понравишься ему. Я сужу по тому, что мне ты понравился.
Так вот и вышло, что Райделл оказался в одной постели с юристкойюристкой, верткой, как угорь, и не стеснявшейся никаких самых непристойных слов, юристкой, от чьего запаха кружилась голова, чье белье было изготовлено в Милане, это такой город в Италии.
«Смертельная доза». Сиринда Бурдетт, Гудрун Уивер, Дин Митчелл, Синобу Сакамаки. Тысяча девятьсот девяносто седьмой.
Райделл допил последние капли охлажденного декофеинизированного кофе со сливками, взглянул на грязновато-молочные кубики льда, болтавшиеся на дне пластиковой чашечки термоса, и помотал головой.
В жизни о таком не слышал.
А вот мама видела Сиринду Бурдетт живьем. В Уэйко, в молле каком-то. Даже автограф взяла. На самое почетное место положила на телевизоре, вместе с молельными платочками и голограммой преподобного Уэйна Фаллона. У нее же для каждой хрени свой молельный платочек. Один для арендной платы, другой от СПИДа, третий от туберкулеза
Правда? И что же она с ними делает?
Да просто держит их на телевизоре, объяснил Саблетт.
Немного подумав, он достал хрустально прозрачную бутылку и вытряхнул в рот последние капли четырехкратно дистиллированной воды. До единственного на Сансете магазина, торговавшего столь экзотическим напитком, было довольно далеко, однако Райделла это ничуть не волновало. Ну сделаем лишний крюк, чего тут такого страшного? И парковочная площадка там удобная, прямо за углом, и кофейный бар совсем рядом, можно будет термос наполнить. Отличный, кстати, мужик этот, который за парковочной площадкой следит, всегда вроде как радуется, когда нас видит.
Молельным платочком от СПИДа не убережешься, сказал Райделл. Сделал бы ты лучше прививку, как все нормальные люди. И мамаше бы своей посоветовал.
За прозрачным (после той рыжей Райделл так и не включил зеркальный фильтр) стеклом виднелся уличный алтарь Джей-Ди Шейпли, пристроенный к полуобвалившейся бетонной стенежалкому остатку вполне, вероятно, приличного дома. В западном Голливуде такое не редкость. На стене красовались трехфутовые буквы, намалеванные ядовито-розовой аэрозольной краской: «ШЕЙПЛИ В РОТ ДОЛБАНЫЙ ПИДОР»и большое, тоже ярко-розовое сердце. Прямо под надписью стена была облеплена открытками с портретом Шейпли и фотографиями людей, обреченных когда-то на смерть. Таких людей миллионы и миллионы. Еще ниже, на тротуаре, валялись увядшие цветы, огарки свечей и прочая дребедень. Странное все-таки, подумал Райделл, у этого парня лицо, страшновато даже, прямо мурашки по коже. Нечто среднее между Элвисом и каким-нибудь католическим святымкостлявое, почти бесплотное, и глаза как блюдца.
А то, повернулся он к Саблетту, что ты до сих пор не вакцинировался, так это все твоя деревенская тупость, упрямство ослиное.
Да это же, виновато забубнил Саблетт, даже хуже живой вакцины, там же одного вируса вышибают другим, и он в тебе остается.
Ну да, кивнул Райделл, а что тут такого? Он же ничего тебе не сделает. А того, старого, СПИДа в мире еще ой-ё-ёй сколько. Будь моя воля, я бы заставлял делать прививки.
Саблетт зябко поежился.
Преподобный Фаллон всегда говорил
А в рот я твоего преподобного и в ухо, разозлился Райделл. Этот ублюдок попросту зашибает деньги, втюхивая молельные платочки людям вроде твоей мамочки. Да что я тебе объясняю, ты же и сам прекрасно понимаешь, что все это хрень собачья, иначе сидел бы ты сейчас не здесь, а в своем трейлерном лагере, сидел бы и молился на телевизор.
Он шарахнул по кнопке зажигания, затем врубил скорость и бросил «Громилу» в поток машин. Удобно все-таки ездить на «Лихом гусаре»прочие водители всегда пропускают тебя, дают вклиниться в ряд.
Уныло свешенная голова, сутулая спина и высокие плечи делали Саблетта удивительно похожим на кого? На орла, наверное, только на орла обеспокоенного, затюканного какими-то своими орлиными невзгодами.
Не так это все просто, вздохнул он. Ведь это вера, в которой меня воспитывали, которая сделала меня таким, как я есть. Ну не может же все в ней быть хренью собачьей, вот ты сам подумай, ведь не может?
Райделл искоса взглянул на Саблетта и сжалился.
Нет, согласился он, конечно не может. Я и не говорю, что все в ней хрень, просто
Слушай, Берри, а тебя-то в какой вере воспитывали?
Райделл надолго задумался.
В республиканской.
В жизнь Райделла вошло много нового, вроде кредитной карточки Южнокалифорнийского отделения Мексикано-американского банка, выданной ему «Влипшими копами», или возможности летать не туристским, а бизнес-классом, но лучшей изо всех этих приятных новинок была, пожалуй, Карен Мендельсон.
В тот первый раз, в служебном номере ноксвиллского аэропорта, он не имел при себе ничего предохранительного и пытался показать Карен свои справки о прививках (без справок этих департамент полиции не выписывал страховой полис). Карен только расхохоталась и сказала, что обо всем позаботится немецкая нанотехника. Потом она показала Райделлу нечто вроде портативной скороварки, и там, под прозрачной крышкой, лежала эта штука. Райделл слышал про такие, но никогда прежде их не видел; еще он слышал, что они стоят жутко дорого, ну, примерно, как среднего класса автомобиль. А хранить их нужно при температуре человеческого тела. Обязательноэто он прочитал в какой-то газете или журнале.
Белесая такая штука, вроде небольшой медузы и вроде как шевелится, а может, и нет. Райделл спросил: а правда, что они живые? Карен улыбнулась и сказала, что не то чтобы совсем, но почти, а в основном это шарики Баки и субклеточная автоматика. И что он совсем не почувствует, что эта штука там, и что она ни в коем случае не станет вставлять ее здесь, у него на глазах.
Карен ушла в ванную и вернулась в этой самой рубашке, миланской, но тогда он еще не знал, что рубашка миланская, это она позже сказала. Ну и правда, он совсем не чувствовал эту штуку и никогда не догадался бы, что она там, но он все равно про нее знал, но очень скоро забыл. Почти забыл.
На другое утро они наняли маленький конвертиплан до Мемфиса, а там пересели на «эр-магеллановский» лайнер, направлявшийся в LAX[7]. Бизнес-класс отличался в первую очередь изобилием примочек, смонтированных в спинке сиденья, которое перед тобой; Райделл сразу же увлекся аппаратом телеприсутствия, который можно было подключить к управляемым камерам на обшивке самолета. Карен такими глупостями не занималась, она очень не любила пользоваться крошечным карманным виртуфаксом, а потому с облегчением вызвала на откидной дисплей свою лос-анджелесскую контору и начала просматривать свежепоступившую почту. Затем она говорила по телефону, рассылала какие-то факсы, работала ловко и сосредоточенно, не обращая внимания на восхищенные охи и ахи крутого ноксвиллского копа, увлекшегося новой игрушкой.
Нет, что ни говори, а на самолетах местной линии, которыми Райделл летал иногда во Флориду, к отцу, все выглядело гораздо скромнее, здесь же и сиденья просторнее, и кормежка лучше, и за выпивку денег не берут. Райделл и сам не заметил, как высосал три или четыре фужера, а потом задремал и очнулся уже где-то над Аризоной.