Снова разделив экран на две половины, Гатор открыла меню почты и загрузила узор с черепом и розами, сопроводив его коротким письмом:
В приложенииновый узор, который мы предлагаем вам как члену клуба «Татуировка месяца». Вы можете нанести его, когда вам будет удобно, но прежде чем нарушать целостность кожных покровов, не забудьте проконсультироваться с врачом.
Затем нажала ввод и стала ждать. Экран снова опустел, только в правом нижнем углу мигал небольшой квадратик. Шли минуты. Оставив буфер открытым, она подошла к кадру в кресле. Тот либо спал, либо перешел в бессознательное состояние. Перетащила его к входу и там оставила. Скоро придут мальчишки, собирающие мелочь на еду, можно будет заплатить им, чтобы они отволокли его обратно под пирс. Потом усадила на место кадра Джоунза и обнажила его левую руку.
Может, стоит украсить его тем черепом с розами, просто чтобы он себя лучше чувствовал, решила было она, но затем передумала. Если уж такой разборчивый, пусть платит. Гатор помнила Джоунза еще в те времена, когда он пытался взламывать видео, а потом просто болтался без дела, регулярно принимая наркотики сам и помогая их доставать другим. Единственная разница между ним и такими, как Вальжан, заключалась в том, что последний довольно долго ничего не употреблял и даже смог сколотить себе неплохую рок-группу. Или, может, она просто завидовала ему, потому что ей самой по роду работы приходилось всегда оставаться трезвой.
Компьютер тихо пикнул, девушка подошла к нему.
Еду. Слово мигнуло пару раз и исчезло. Снова вызвав узор плюща, она установила нужный размер и отправила его на печать. Маленький кубик принтера выплюнул полоску бумаги. Художница прижала ее к предплечью Джоунза и разгладила двумя пальцами. Минутой позже отклеила бумажку и всмотрелась в рисунок на бледной коже. Качество отменное. Она взялась за иглу.
Входное полотнище палатки откинулось и пропустило двоих мальчишек. Мрачного пятнадцатилетнего парня она уже знала, а его костлявого дружка видела впервые. От силы двенадцать. «Да, стареем», подумалось ей.
Отнесите его туда, откуда брали, сказала она, указывая на лежащего на полу кадра. Если не дотащите, то спрячьте где-нибудь по дороге и хорошо запомните место, чтобы мне смогли объяснить.
Старший из ребят кивнул.
И сами не потеряйтесь, продолжала Гатор, потом нужно будет перетащить вот этого. Она слегка помахала рукой Джоунза, держа ее в своей, к одной моей подруге.
Мальчишка шагнул ближе и подозрительно скосился на Джоунза. Его дружок стоял за спиной напарника и большими испуганными глазами смотрел то на Джоунза, то на нее.
Похоже, мертвый, выговорил старший.
Он был мертв, а сейчас в коме.
За это наколешь нам. Указал он на узоры.
Вы поможете мне по доброте душевной. Засмеялась она. О татуировках поговорим позже. Гораздо позже.
Эй, не грузи меня. Он воинственно выставил вперед нижнюю челюсть. У меня уже есть две.
Радость моя, ты можешь считать себя взрослым и крутым, но здесь последнее слово за мной.
Он окинул компьютер жадным взглядом. На экране снова медленно поворачивалась веточка плюща.
Не сделаешь, значит?
Разговор окончен.
Парень обиженно надулся.
Тогда не расслабляйся. К тебе могут гости нагрянуть.
Хакеры, которые ко мне залезут, могут ведь и на «Доктора» напороться. Так что просто верните этого кадра на место и будьте поблизости, тогда и поговорим. Только по-английски. Я вашего птичьего языка не знаю. И наркотиков у меня не просите. Я и раньше ничего вам не давала, верно?
Вот оннарк. Подросток показал на Джоунза. Вместе ухватив кадра за ноги, мальчишки выволокли его из палатки.
«Да-а, детки», подумала она и принялась за плющ. Ко времени прихода Розы татуировка была почти закончена.
Глава 2
Самое неприятное в ночном заседании судавгоняет в сон, в глаза хоть распорки ставь.
Сидя на задней скамье в переполненном зале, зажатая между каким-то юнцом, звавшимся то ли Кларенс, то ли Клоп, и безымянным парнем в ковбойских сапогах, Джина пыталась подсчитать неизбежные убытки. Заводилой она не была, поэтому участие в набеге потянет не больше, чем на пятьдесят; максимумна сотню, если ко времени, когда подоспеет ее очередь, судью уже успеют довести до белого каления. Употребление алкоголя и наркотических веществ в публичном месте, неподобающее поведение, недонесение о готовящемся набеге, нарушение права владения, сопротивление арестувсе вместе, скажем, еще сто пятьдесят, с учетом позднего временивозможно, двести. Хотя предъявлять ей обвинение в сопротивлении аресту было бы в высшей степени забавно. Она только пыталась скрыться, и, насколько помнила, никому не успела даже врезать, когда ее схватили. Да любой на ее месте припустил бы без оглядки, если бы за ним погнался целый батальон копов.
А, пошли они все, одним обвинением больше, одним меньшекакая разница? Штрафы съедят всю ее наличность, да еще с лихвой, значит, снова будет вычет из зарплаты, ну, да и черт с ним. Сейчас важно было поскорей выбраться отсюда, найти Марка и отвести его домой. Несчастный наркоман дал им увлечь его за собой, опять, а ей расплачиваться. Ее вообще бы тут не было, не отправься она на его поиски.
Взяли старт с побережья Манхэттен-Хермоза, которое подростки прозвали Мимозойучастка развалин, оставшихся после землетрясения, обиталища отверженных. Она была еще совсем девчонкой, когда шарахнуло, да и жила не в Лос-Анджелесе. Ребята, которые тусовались на Мимозе, тоже не помнили землетрясения. По их мнению, старый Манхэттенский пирс и пирс Хермоза с рыбацкой верфью на берегу всегда служили лишь укрытием для кадров. Вот часть из них, возможно, помнила времена до Большого Толчка. Хотя и не все, кто это утверждал.
Собственно, пирсы не должны были бы выдержать того толчка (хотя теперь поговаривали, что это вряд ли был Большой, а скорее так, Полусредний Толчок). Однако, если не считать провалов на старой рыбацкой верфи, стояли пирсы пусть и не в лучшем виде, но крепко. Не то, что Марк.
Пережить землетрясение, а потом бедлам на грани тысячелетийнеплохая подготовка, чтобы потом основательно сосредоточиться на созерцании собственных ступней, сидя под пирсом и накачиваясь всяким зельем, ходившим на Мимозе в изобилии. Марк всегда был готовым кандидатом пристроиться тут на песочке, даже в прежние годы, когда еще не начали по-настоящему сказываться несчетные вечеринки с его участием. Порой она испытывала страшное искушение позволить ему безвозвратно скатиться вниз, в кроличью нору в собственном мозгу. Ведь, как известно, кто-то способен остановиться, а кто-тонет.
Но она не могла бросить его на произвол судьбы. И даже неважно, есть шанс его спасти или уже нетзаставить себя отказаться от этих попыток она никак не могла. Поэтому и провела еще одну ночь на Мимозе, заглядывая в покосившиеся сараи и пристройки, под пирсы, искала среди собравшихся потусоваться, спугивая по дороге какие-то парочки, чтобы забрать его домой, засунуть под душ, протрезвить хоть немного и подготовить к первому дню работы в корпорации, до которого оставались сутки.
Кое-кто из завсегдатаев видел Марка в компании, направлявшейся в Фэрфакс. Накачавшегося под завязку, ясное дело. Хотя дурню были не по душе все эти набеги, но, видимо, кто-товроде Вальжана и его безбашенных дружковзапудрил ему мозги, пообещав незабываемое веселье. И кому понадобилась эта вылазка в развалины Фэрфакса?!
Джина домчалась до Фэрфакса, выжав все возможное из арендованной двухместной красной машинки городского сообщения. Величественные руины зала Пан Пасифик кишели народомфанатами трэша и рока, вовсю торговал передвижной лоток наркотических «разносолов», а хакеры, рассевшись повсюду с ноутбуками, гоняли на них обводные программы, чтобы сбить с толку системы безопасности. Все как на любом незаконном сборище, наскоро устроенном в общественном месте, но Марк куда-то уже свалил, если вообще здесь появлялся. Не успела она напасть на новый след, как нагрянули копы и всех разогнали.
Поглощенная мрачными мыслями, она уже чуть было не задремала, когда вся масса народу, собравшаяся впереди нее, встала навстречу судье. Справа от Джины какой-то тип с видеокамерой перелез через два ряда, чтобы взять лучший ракурс.