Потом появился сам Толь.
Ну тише, тишескорбно зацокал он. Ну зачем ты так, а? Ну, Первый? Успокойся Пойдём просто поговорим
И Первый замер. Даже не из-за солдат с винтовками за спиной у дока. Нет, этот человекв безупречном костюме и белоснежном халате, накинутом поверх него, с пронзительными глазами цвета полированной стали, глядящими так спокойно и властно, с бархатным голосом, льющимся из тонкогубого рта, был для Первого аварийным стоп-краном. Он сразу же обмяк, выпустив из рук полупридушенного охранника, и тот с хрипом брякнулся на пол.
Первый ещё оглянулся на Шестого. И тот ответил ему таким горьким взглядом, что Первому стало стыдно. Он всё понимал, но поделать ничего с собой не мог. Он шагнул навстречу Толю, а тот ласково улыбнулся и обнял его. Док повёл его в лабораторию, а следом поплелись солдаты. Шестого тоже увели. Первый так и не узнал, куда.
В лаборатории Толь, как ни странно, не стал пристёгивать Первого к креслу и накачивать Препаратом. Нет, он усадил его на мягкий диван, сам опустился рядом и велел охране удалиться. Он снова приобнял Первого и стал подробно рассказывать, зачем нужно то, что творят над ним.
Знаю, тебе противно и больно, говорил он. Сейчас ты просто объект наблюдений. Но представь Ещё немного, и ты станешь идеальным солдатом. Удивительно сильным, умным, со сверхбыстрой реакцией. Тебе не нужно будет оружие. Ты, как и Шестой, сможешь проникнуть куда угодно Справиться с кем угодно голыми руками и уйти невредимым Да-да, ты всё это сможешь, пусть об этом ещё и не знаешь. Ты не помнишь, но мы проводили тесты. В том числе и тесты ай-кью. У тебя замечательные показатели, Первый, хоть пока они стимулированы Препаратом. Но ещё процедуры две-три, и Ты станешь «цельным». Все твои умения сольются в тебе одном Ну представь, как много добра ты принесёшь людям! Например, сможешь пробраться в лагерь террористов. Спасти заложников без лишних жертв. Или предотвратить военную атаку, проникнув на базу противника М-м-м? Подумай, как много пользы!.. Ну зачем же мешать нам делать из тебя такого бойца?
И Первый слушал, смущённо кивая и что-то мыча себе под нос. А потом на него навалилась ужасающая усталость. Кажется, он уснул прямо на плече Толя.
***
Проснулся он в своей камере, и теперь рядом был лишь Седьмой. И Первый всё удивлялся, почему он до сих пор жив, а не разобран на части для каких-нибудь страшных опытов. И почему он по-прежнему остаётся самим собой. Как он попросту не испарился, не утратил собственное я, искусственно подменённое какой-нибудь другой личностью.
Он много размышлял. К нему приходили новые воспоминания. И сейчас, не находясь под обаянием Толя, он понимал, что всё это вранье. Что у дока какие-то другие, и отнюдь не гуманные планы. Первый думал о том, что же ещё можно сделать, как всё это прекратить. Он стал слушать, стал меньше забывать, стал замечать каждую деталь.
И вскоре он уже знал, что Ханни на базе почти всегда, а вот док часто улетает на научные семинары и встречи. Но и Ханни иногда отлучается с базы по административными делами.
А потом Первого начали выводить на улицу. На прогулки, а порой даже на пробежки по периметру маленького двора, стены которого поверху были забраны колючей проволокой. И он, возможно, впервые за всю свою жизнь вдыхал терпкий аромат хвойного леса, смотрел на островерхие кроны и в синеву неба над ними, слышал рокот двигателей машин, ползавших где-то далеко.
Первый понял, что пока ему не сбежать. Вокруг сторожевые вышки со снайперами. Но если он и прорвётся, то что станет делать в этом большом незнакомом мире, захваченном людьми с оружием?
Мысли Первого становились яснее. Он уже помнил всё: как убивал, как отвечал на вопросы на скорость, как сопоставлял картинки на светящихся мониторах. Он начал задумываться о том, как именно на него смотрит Толь. Во взгляде дока сквозило уже не одно превосходство, уже не ледяное презрение к «пациенту», а какая-то жаркая увлечённостькак будто бы новой, хитрой, собственноручно собранной игрушкой. Первый вспомнил, с каким умилением Толь глядел на тела убитых людей, вовсе их не жалея, а явно прикидывая в уме, какая мощь скрыта в Первом. Словно даже завидуя и мечтая её поскорее к чему-нибудь применить.
Первый лежал в своей камере, размышляя о том, как док в последнее время ведёт себя, какие реплики он бросает Ханни и о чём бормочет за их спинами персонал. Первый решил, что пора: Толь подходит в своих опытах к чему-то радикальному. И что лучше уж долго не тянуть, чтобы ненароком не стать бесчувственным овощем, как Седьмой.
В один прекрасный день Толь явился за Первым сам. Открыл его камеру, бесстрашно шагнул в неё и вывел парня наружу, придерживая за плечо. Хоть за всем этим наблюдала охрана, всё-таки док рисковал.
Ну, мальчик, тихо сказал он, как ты себя чувствуешь?
Нормально, ответил Первый, невольно глянув сквозь прутья на умирающего Седьмого.
Док тоже посмотрел туда.
Жаль Мы теряем отличного дипломата.
Они с Первым добрались до лаборатории. Там док пристегнул его к креслу. Правда, не очень крепкотак, для проформы. Он знал, что Первый не причинит ему зла. И в глубине души знал это и Первый. А ещё он знал, что Ханни сейчас нет поблизости. Она уехала по каким-то делам, о чём вяло болтали солдаты. Или это сами стены нашёптывали Первому секреты базы? Он не мог сказать наверняка. Его чувства обострились, слились в какой-то радужный вихрь, и нельзя было разобрать, где зрение, где осязание, а где слух. Он просто всё знал и принимал это, как неоспоримый факт.
Доктор прижал к его руке иглу.
Стойтевдруг сказал Первый.
Толь поднял брови, но шприц всё же убрал.
Что такое? Тебе нехорошо? Дай измерю давление
Он протянул руку к тумбочке с медицинским инструментами, но Первый остановил его.
Стойте, доктор. Я хочу с вами поговорить.
Док задумчиво посмотрел на него.
Но мальчик Сейчас такой ответственный этап Возможно, последняя процедура
Тем более, настаивал Первый. Могу я хоть об этом просить?
Толь колебался.
Охрана, оставьте нас, в итоге бросил он, и солдаты повиновались.
Док отстегнул Первого от кресла и потянулся к столику за пластиковым стаканом. В стакане была вода.
Первый качнул головой. Тогда Толь, совершенно не опасаясь поворачиваться к нему спиной, ушёл вглубь кабинета. Первый встал и прошёлся по комнате, вдоль застеклённых шкафов с инструментам и аппаратами. Рядом не было солдат. Вообще никого не было, но Первый знал, что везде понатыканы камеры, и картинка передаётся на пульт охраны.
Толь вернулся с двумя кружками горячего чая с лимоном. Он устроился в мягком кресле на углу металлического стола, предназначенного явно не для посиделок. Над его плечами навис некий сложный коленчатый аппарат, будто бы защищая дока и угрожая Первому своими стальными захватами. Толь снизу-вверх, выжидающе, как-то очень беззащитно смотрел на него, приглашая за стол. И тот, сделав пару шагов, опустился в кресло напротив.
О чём ты хотел поговорить? мягко спросил док, помешивая ложкой чай и заглядывая в глаза Первому.
Медленно, подчёркнуто неуверенно тот потянулся к кружке, подул на кипяток. Скромно отхлебнув чаю под пристальным взглядом дока, он поставил кружку на стол и поднял глаза. Его взгляд изменился. Он смотрел на Толя испытующе.
Знаете, каково это? начал Первый с тонкой улыбкой. Чувствовать, как по венам бежит обжигающее тепло, а потом отключаться и вновь приходить в себя уже другим человеком? Вроде бы помнить, что оставил что-то позади, но испытывать только ярость и безграничную силу
Док смотрел на него удивлённо, но и с признаками тихого восхищения. Он изучал его мимику, кажется, размышляя, на какой стадии сейчас эксперимент, и можно ли отнести этот всплеск умственной активности к самостоятельному развитию Первого. А тот всё говорил:
Ощущать всепоглощающую мощь, слышать, как кровь стучит в висках, и трещат натянутые жилы. Сгорать в урагане действия, пока не опустошишь себя и не свалишься на пол без сил Вам не хотелось испытать это самому? Ну хотя бы на час? Или хоть на десять минут? Узнать, чем же на самом деле так прекрасен ваш Препарат?
Толь слушал, неотрывно глядя на Первого. Может, парню это только казалось, но, возможно, док и правда начал впадать в какой-то мистический транс, синхронизируясь с Первым, переходя с ним на одну волнуволну отчаяния, горькой обречённости и крайнего, безудержного любопытства.