Подождем ч_е_г_о? Увидим ч_т_о? Галлюцинацию?
К этому времени нам принесли бифштексы и кувшин пива, так что на некоторое время я был избавлен от необходимости делать загадочные замечания и тонко намекать на то, о чем не имел ни малейшего представления. Бифштекс был прекрасный - розовый внутри, сочный, и я смачно захрустел свежим поджаренным хлебом, запивая всю эту роскошь большим количеством пива. Она засмеялась, нарезая свое мясо маленькими ломтиками и глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу.
- Что мне в тебе нравится, так это жажда жизни, Корвин, - сказала она. - И это одна из причин, по которой мне так не хотелось бы, чтобы ты с ней расстался.
- Мне тоже, - пробормотал я.
И пока я ел, я представил себе ее. Я увидел ее в платье с большим вырезом на груди, зеленом, как может зеленеть только море, с пышной юбкой. Звучала музыка, все танцевали, позади нас слышались голоса. Моя одежда была двухцветная - черная и серебряная, и...
Видение исчезло. Но то, что я сейчас вспомнил, было правдой, моим прошлым, в этом я не сомневался, и про себя я выругался, что помню только часть этой правды. Что она говорила мне там - тогда, когда звучала музыка, все танцевали и слышались странные голоса?
Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать на ней свое видение.
- Я вспоминаю одну ночь, - сказал я, - когда ты была вся в зеленом, а я носил свои цвета. Как все тогда казалось прекрасно, и музыка...
На лице ее появилось слегка мечтательное выражение, щеки порозовели.
- Да, - ответила она, - Какие прекрасные были тогда времена... Скажи, ты действительно ни с кем еще не связался?
- Честное слово, - сказал я.
Что бы это ни значило.
- Все стало значительно хуже, - сказала она. - И в Тени сейчас больше ужасов, чем даже можно себе представить...
- И?
- Он все в тех же заботах, - закончила она.
- О.
- Да, - продолжала она, - и ему хотелось бы знать, что ты намереваешься делать.
- Ничего.
- Ты хочешь сказать?
- По крайней мере сейчас, - поспешно добавил я, потому что глаза ее слишком уж широко открылись от изумления, - до тех пор, пока точно не буду знать, в каком положении находятся сейчас дела.
- А-а.
Мы доели наши бифштексы и допили пиво, а кости отдали собакам. Второй ирландский волкодав зашел в комнату незадолго до этого и тоже улегся у стола
Потом мы пили кофе, маленькими глоточками, и я почувствовал по отношению к ней самые настоящие братские чувства, которые, однако, быстро подавил.
- А как дела у других? - наконец спросил я.
Ведь такой вопрос ни к чему меня обязывал, а звучал он достаточно безопасно.
На минуту я испугался, что она спросит меня, кого я имею в виду. Но она просто откинулась на спинку стула, подняла глаза к потолку и сказала:
- Как всегда, пока ничего нового не слышно. Возможно, ты поступил мудрее всех. Но как можно забыть... все величие?..
Я опустил глаза долу, потому что не был уверен в их выражении.
- Нельзя, - ответил я. - Просто невозможно.
Засим последовало долгое и неуютное для меня молчание, разрушенное вопросом.
- За что ты ненавидишь меня? - спросила она.
- Что за ерунда, - ответил я. - Ведь что там ни говори, как я могу тебя ненавидеть?
Это, казалось, пришлось ей по душе, и она обрадованно обнажила в улыбке белые зубы.
- Хорошо. И спасибо тебе большое, - сказала она. - Кем бы ты ни был, но ты настоящий джентльмен.
Я поклонился и расшаркался.
- Ты вскружишь мне голову.
- Ну, что там ни говори, а это навряд ли.
И я почувствовал себя неуютно.
Ненависть и ярость вновь пробудились во мне, и я подумал, знает ли она, против кого они могут быть направлены. Я чувствовал, что знает, и с трудом удерживался от желания спросить ее об этом в лоб.
- Что ты думаешь делать? - спросила она в конце концов, и мне ничего не оставалось, как туманно ответить:
- Ну конечно, ты ведь мне не веришь...
- Как мы можем тебе верить?
Я решил запомнить это "мы".
- Вот видишь.