И он уставился на приближающиеся огни Отравилягорода, который сожрал его сына.
Остановили нас ещё на подъезде к перронупара кварталов вокруг него были оцеплены астрийскими жандармами. Старший на посту, крепыш-гном с нашивками унтер-фельдфебеля, вскинул руку, а стоящие за его спиной солдаты подняли винтовки. Целиться в автомобиль никто не стал, однако намерение показали.
Я вылез из авто и подошёл к крепышу.
Я везу аришскую аристократку с сыном и слугами, произнёс я, протягивая гному паспорт миссис Уэлдон, куда кроме сына предусмотрительно вписали и стариков. К паспорту добавил и своё удостоверение. Нам стало известно, что «Серебряный экспресс» сегодня сделает остановку в Отравиле, и миссис Уэлдон хотела бы сесть на поезд, чтобы покинуть эти негостеприимные края.
Гном долго и придирчиво изучал документы при свете ацетиленовой лампы, которую держал рядом один из солдат. Потом вместе с солдатом отправился к автомобилю, а мне велел ждать на посту и не делать глупостей.
До полуночи ещё час, сказал он, наконец, вернувшись обратно на пост, разводящий со сменой придёт раньше. Пускай он и решает.
Мне это совершенно не понравилось, однако выбора не оставалосьтолько ждать. Прорываться через астрийских жандармов в мои планы не входило. Разводящим оказался молодой лейтенантик с лихо закрученными усами, наверное, и на фронте не побывал даже. Явно из аристократовпороду всегда видно. Те, кто кичится чистотой рода и многими поколениями титулованных предков, всегда ведут себя по-особенному, смотрят свысока даже на старших по званию, а уж с младшими офицерами или унтерами и вовсе разговаривают через губу.
Узнав от меня, что в автомобиле аришская дама, он решил лично засвидетельствовать ей своё почтение. Подошёл к окну, поклонился, будто на светском рауте, и даже попросил ручку для поцелуя. И миссис Уэлдон повела себя именно так, как от неё ждали: выходить из авто не стала и отвечала с прохладной надменностью, достойной титулованной особы. Лейтенантик оказался ею просто очарован.
Садитесь и езжайте скорее на перрон, заявил он, возвращая мне документы, экспресс будет стоять всего две минуты.
Благодарю вас, ответила ему из автомобиля миссис Уэлдон, и юнец просто растаял.
Как же мало надо таким вот мальчишка для счастья.
Где вы научились таким манерам? удивился я, садясь за руль и заводя «Болт». Вы же говорили, что родом с юга и отлично умеете править телегой. Как-то не вяжется это с аристократической надменностью, что вы показали этому сопляку.
В Аришалии своя аристократия, ответила миссис Уэлдон, и там все смотрят на восток, на Аурелию, и берут оттуда всё, что только можно. Наверное, даже ваши принцессы не могут потягаться в надменности и аристократичности с дочерями скотоводов, чьи родители полжизни провели по колено в бычьем дерьме.
Последние слова её заставили меня рассмеятьсянапряжение, сгустившееся, когда мы въехали в Отравиль, как рукой сняло.
Во второй раз наше авто остановили уже около самого перрона. Тот был оцеплен солдатами, но руководил ими не кто иной, как мой знакомец, старший лейтенант Хаупт. Я снова вышел из автомобиля с документами в руках. Хаупт быстро ознакомился с нимипросто побежал глазами, ему точно доложили о нас, и он уже знал, что будет делать.
Миссис Уэлдон ждут на перроне, сказал он, с сыном и слугами, раз они вписаны в паспорт. А вот тебе придётся остаться.
Конечно, «Серебряный экспресс» не для таких, как я.
Я и не собирался уезжать, ответил я, у меня ещё здесь дела.
Знаю я твои дела, детектив, мрачно глянул на меня старший лейтенант. Ты славно раскачал эту лодку, и твоё счастье, что завтра моего полка здесь уже не будет. Бойня начнётся со дня на день, и если бы в ней пострадал кто-то из моих солдат, я бы нашёл тебя. Уж будь уверен.
Брось, лейтенант, отмахнулся я. Бандиты могут резать друг друга, но всегда дадут пройти твоему патрулю. Связываться с полевой жандармерией дураков нет.
Тем лучше, кивнул Хаупт, явно испытывавший ко мне неприязнь.
Он и сам дураком не был и понимал, что стрельба в городе: ограбление и убийствомоих рук дело. Интересно, дошли до Отравиля новости и разгроме усадьбы Рохо, или её обитатели не стали выносить сор из избы. Я бы поставил на второевеспанцы, скорее, сами начнут вендетту, рискуя столкнуться с солдатами, но никогда не покажут своей слабости перед врагом. Что для них, что для исталийцев репутация на первом месте.
Я махнул рукой старику, и тот первым выбрался из авто. Помог выйти миссис Уэлдон, снова нацепившей маску надменной аристократки, и своей супруге. Джек вылез сам и принялся с интересом разглядывать жандармов.
Меня за оцепление не пропустят, сказал я старику, придётся вам с багажом самим управляться.
И снова выручила миссис Уэлдон, наверное, потребуй онаи старший лейтенант Хаупт пропустил бы и меня, но я сразу сказал ей, что покидать Отравиль пока не собираюсь. А потому миссис Уэлдон обратилась к нему с другой просьбой, больше напоминающей приказ.
Офицер, с холодком в голосе произнесла она, пусть пара ваших солдат помогут моим слугам с багажом. Его у меня не много, но им самим не справиться.
Быть может, Хаупт и был недоволен, однако он уже попал под влияние миссис Уэлдон и отрядил пару свободных солдат, чтобы помочь с багажом.
Герр майор от неё будет просто без ума, буркнул он, когда небольшая процессия прошла мимо нас.
Похоже, чары миссис Уэлдон миновали старшего лейтенанта Хаупта, но как разумный человек понялкомандир полка их точно не избежит, и лезть в бутылку из-за такой мелочи, как помощь аришской аристократке, выйдет потом себе дороже.
Да и чинуша тоже, добавил он без особой приязни в голосе.
Я забрал у него документы и, прежде чем миссис Уэлдон прошла за оцепление, вернул ей паспорт.
Спасибо вам за всё, сказала она на прощание. Вы точно не хотите уехать с нами?
Вы так и не спросили о судьбе вашего мужа, неожиданно даже для себя самого произнёс я.
Рамон Рохо очень красочно описал его гибель, когда вернулся из города с синяком на пол-лица.
Я понял, что задел очень болезненную струну в её душе, и пожалел о своих опрометчивых словах.
Спасибо ещё раз, сказала она, тронув меня за руку. Спасибо большое.
Я не удержался, взял её ладонь в свою (какой же грубой и большой была моя рука в сравнении с её!) и поцеловал ей кончики пальцев. Сам не знаю, зачем так поступил. Миссис Уэлдон улыбнулась мне на прощание, и снова лицо её замерло маской надменной аристократки. Но я постарался запомнить именно эту грустную, но такую живую улыбку.
А потом меня отгородили солдаты оцепления, и я с чистой совестью направился к урчащему на холостом ходу «Болту». У меня и в самом деле остались дела в этом проклятом городишке.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Гильермо Строцци собрал людей в отелетот был его вотчиной, точно также, как гостиница «У северных ворот» и мужской клуб были местом сбора бандитов Рохо. В отличие от тупых веспанцев Строцци предпочитал не дробить силы и держал кулак сжатым. Оставалось только дождаться утра, когда Отравиль покинут солдаты, и можно бить. Война объявлена и приостановлена лишь до тех пор, пока город находится под контролем жандармов. Как только те сядут в свой поезд, Строцци спустит бойцов, включая полицейских Джорджио, которого все зовут просто Джоджо, с поводка. Жирный Нунан только для отвода глаз числится шефом полиции Отравиля: всем там заправляет племянник Гильермо.
Готовьтесь, парни, говорил Гильермо, проходя по коридорам отеля, заглядывая в номера своих многочисленных родичей, собранных в Отравиле. Он давно задумал окончательно решить проблему Рохо, жалея, что у него не достало сил сделать это пять лет назад. Старый Рохо прикончил отца Гильермо, а самого его наградил ножевым шрамом. И Гильермо пришлось утверждать свою власть в семье, а принимать молодого сына старого капофамилия в роли нового дона собирались далеко не все. Так что когда Рохо неожиданно предложил мировую, Гильермо вынужден был согласиться. Да, исталийцы контролировали город: полиция во главе с жирным Нунаном была у них в кармане, а молодой Гильермо исполнял обязанности мэра Отравиля после гибели отца. Все козыри были на руках у Строцци, но тогда назревал конфликт внутри семьи, и ударить кулаком исталийцы не могли. Веспанцы же сплотились вокруг Рохо, и готовы были принять удар, а после ответить так, что от Строцци осталась бы только память, да и то ненадолго.