Это должно было стать проверкой для вас, неуклюже солгал Вальдфогель. К вам давно присматриваютсяс самого Отравилля.
Долго же присматривались, усмехнулся я, поднимаясь. Передайте, что я провалил проверку. Мне с вами не по пути.
Я одним глотком допил виски и толкнул стакан бармену, чтобы тот рассчитал меня. Тот положил передо мной бумажку с суммой, которую я оплатил и направился к уборной. Вальдфогель проводил меня недоумевающим взглядомпо всей видимости, он не ожидал такого исхода, считая, что я с радостью ухвачусь за его предложение.
По пути в уборную я завернул в закуток с телефонным аппаратом и, кинув присматривавшему за ним парню пару монет из сдачи, полученной от бармена, быстро набрал номер надзорной коллегии. Назвав добавочный номер Дюрана, я услышал его голос в трубке.
Считай, уговорил меня, сказал я. Заключай договор с «Континенталем»я весь твой.
Я не был глупцом и понималновая война неизбежна, однако приближать её я не собирался.
Интерлюдия I
Руфус Дюкетт мог считать себя счастливым человеком. Он был из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Однако с самой юности решил каждый день доказывать, что способен всего добиться сам. Он поступил в столичный университет, хотя обучение там оплачивалось из особого фонда, спонсируемого отцом Руфуса. Вот только и без этой помощи он легко получил бы королевскую стипендию. Завершив обучение, Руфус среди двух десятков других лучших выпускников университета был представлен молодой королеве Анне, лично вручившей ему диплом и квадратную шапку магистра естественных наук.
Получив диплом, Руфус, конечно же, вернулся в компанию отца, но для работы выбрал себе должность инженера в лаборатории перспективных разработок. Как бы ни шептались о нём, неизменно произнося слово «синекура», лёгкой работа в этой лаборатории точно не была. Руководил ею пожилой веспанец Хосе Карлос, специалист настолько высокого класса, что в его монастырь никто со своим уставом никогда не пытался лезть. А если у кого-то возникало желание, Карлос просто открывал ящик, где лежали самые свежие предложения сменить работу, причём с гарантией решения всех финансовых вопросов с нынешним работодателем и полной свободой на новом месте. Желание даже у самых ретивых тут же пропадало. Поэтому лабораторию перспективных разработок, где не первый год трудился Руфус, все давно уже называли «лабораторией Хосе» или просто «у Хосе», как какое-нибудь питейное заведение.
Руфус был на хорошем счету у самого Хосе, причём вовсе не из-за того, кем был отец Руфуса. Не раз он вместе с самим хозяином лаборатории и ещё парочкой перспективных сотрудников допоздна засиживался на работе, решая особенно сложные задачи. Задачи эти, как правило, ставил отец Руфуса, и были они из разряда невозможных или почти невозможных.
Однако именно в тот раз Хосе был отчего-то мрачен, когда попросил Руфуса остаться в лаборатории после работы. У молодого человека, конечно, были свои планы на вечер, включавшие посещение дорогого ресторана в компании восходящей звезды лаборатории Максима Пятницкого, эмигранта из далёкой и загадочной Руславии. Парень был, безусловно, одарённый, однако его наглость и развесёлый характер куда больше привлекали в нём Руфуса. Отказать Хосе Руфус, естественно, не мог, а потому, когда подошёл час окончания рабочего дня, попрощался с помрачневшим Пятницким и направился в кабинет хозяина лаборатории. Денег на ресторан у эмигранта, само собой, не было, хотя платили в лаборатории Хосе очень и очень неплохо.
Но не успел Руфус дойти до кабинета веспанца, а невесёлый руславдо выхода из лаборатории, как дверь кабинета распахнулась и Хосе широким жестом пригласил Пятницкого войти.
Извини, Пьят, он назвал юношу обычным сокращением от его сложной для веспанца фамилии, забыл тебе сказать, что ты сегодня тоже нужен мне.
Ничего удивительного ни в том, что Пятницкий понадобился Хосе вместе с Руфусом, ни в показной забывчивости хозяина лаборатории не было. Они втроём нередко работали над самыми сложными задачами, поставленными отцом Руфуса, и Максима Хосе почти всегда звал в последний момент. Дело в том, что Пятницкий как раз терпеть не мог задерживаться после работы и, если знал заранее о такой задержке, старался сбежать из лаборатории пораньше под благовидным предлогом. Кого другого Хосе бы уже погнал поганой метлой, но Пятницкий был слишком одарённым инженеромтакими не разбрасываются.
Странная атмосфера царила в кабинете хозяина лаборатории. Обычно стол в центре его был завален чертежами и спецификациями, но сейчас он был девственно пуст. Хосе пригласил обоих молодых людей присесть и подождать.
А чего ждать? тут же спросил неугомонный Пятницкий.
Если будешь вести себя как обычно, невесело усмехнулся Хосе, то неприятностей. Гости скоро будут, и при них, будь добр, открывай рот поменьше. Они могут не проявить той же снисходительности, что я.
Зачем же нужны такие неприятные гости? задал скорее риторический вопрос Пятницкий, скорее для того, чтобы хоть что-то сказать.
Бывают такие гости, всё же ответил ему Хосе, от визита которых никак не отвертишься.
И в самом деле, вышедшие через пять минут господа были из тех людей, от чьих визитов не отказываются. Хотя видеть их на своём пороге желают немногие. И если пара зеленокожих амбалов в белой форме Иностранного легиона с коронованной гренадой на петлице особого внимания не заслуживала, то вошедший перед ними улыбчивый человек с приятным, хотя и грубоватым лицом настораживал куда сильнее. В конце концов, королевских гренадеров из легиона в лаборатории видели частенько, они охраняли и чиновников разных министерств, что захаживали к Хосе, и промышленных магнатов, которых приглашал на экскурсии по своим предприятиям отец Руфуса. А вот одетый в хороший костюм человек носил на лацкане пиджака золотую розу с кронциркулемзначок индустриальной разведки. Занимавшихся воровством чужих секретов господ Хосе, как и большинство учёных, недолюбливал, хотя плодами их деятельности, конечно же, пользовался.
Жосслен Бомон, представился разведчик, без церемоний садясь на стул, шпионаж для её величества. С вами, мсье, я знаком заочно, представляться нужды нет. Мои зелёные друзья подождут снаружи и никак нас не побеспокоят.
И в самом деле, оба орка не переступили порог кабинета, наоборот, один из них плотно закрыл дверь.
Выпить, как я понимаю, мне здесь не предложат.
Пьят, махнул рукой Максиму Хосе, достань стаканы и налей нам всем чего покрепче.
Пятницкий был самым молодым и присутствующих и не стал спорить. Разговаривать с разведчиками не родного ему государства он не имел никакого желания, а потому старался вести себя как можно незаметнее.
Другое дело, улыбнулся ещё шире Жосслен Бомон. Не стоит так смотреть на меня, господа. Я не кусаюсь, право слово.
Зато забираете двух лучших моих людей, как обычно, без объяснения причин, мрачно заметил Хосе, принимая из рук Максима стакан с бренди.
Знаете, вот честное слово, надо было не идти против Ожепусть бы пришёл он сам, в сопровождении пары громил из контрразведки. Вы ему бы вы обрадовались ничуть не больше, чем мне, зато мне не пришлось бы не смотреть на ваши кислые физиономии.
Мы рады, что нами занялись вы, мсье Бомон, а не комиссар Оже, с натянутой, но всё же вежливой улыбкой ответил Хосе.
О, вы знакомы с Оже, напускное удивление Бомона было сродни вежливости Хосе, хотя странно было бы, не знай вы своего куратора из контрразведки.
Быть может, перейдём к делу, мсье Бомон, впервые заговорил Руфус. У нас с моим другом заказаны столики в «Буйон Шартье», и не хотелось бы из-за вас потерять их.
Всё же я позволю себе зайти издалека, господа, развёл руками Бомон. Что вам известно об урбе Марний?
Портовый город-крепость, быстро ответил Руфус, как будто и в самом деле спешил в «Буйон Шартье». В последнее время там как-то неспокойно. На передовицах «Розалии сегодня» мне попалось сообщение о перестрелке в тамошнем порту, а после о взрыве, в результате которого погиб инспектор надзорной коллегии, правда, имени его я не запомнил. Убийство до сих пор не раскрыто.