Я пришел, взволнованный, весь в ожидании невероятных перемен в судьбе. Да тогда такие перемены происходили с целой страной, люди делали фантастические карьеры, бывшие боцманы становились адмиралами, барышни катались на императорских корветах, еврейские мальчики становились министрами и ломали через колено окостеневший хребет царской империи.
Троцкий вошел в кабинет стремительно. Так налетает самум. Миги ты закружен его торсионным вихрем, и твоя судьба поразительно изменяется. Прическа его была чуть ли не в два раза больше самого лица, она стояла дыбом, как косматая космическая туманность, а под ней жили пронзительные глаза, стрелы усов, бородки и главноеволя! Ты явственно чувствовал жаркое дыхание этой воли, как в мартеновском цеху возле печи чувствуешь жар кипящего металла. Он говорил, а ты с радостью бежал бы сделать невероятное, непредставимое, лишь бы он приказал. В него вселился бес революции, он уплотнил время до состояния глины и лепил из нее историю. Он сказал: «Иван, твой талант нужен революции. Мы начинаем огромное дело монументальной пропаганды революционных идей. Ты должен вылепить статую» старик замолчал, вправляя движениями впалых щек вставную челюсть во рту.
Статую кого? не выдержал долгого молчания Игорь. Он ошарашено слушал рассказ деда, потому что и сам в детстве лепил из пластилина фигурки, приносившие людям вред. Поэтому он сразу поверил в проклятие, постигшее их род.
Дед глянул из-под косматых бровей блеклыми глазами, сказал шепотом.
Иуды. Иуды Искариота.
СТЕРТЫЙ ЧЕЛОВЕК
Москва. Зима. Наши дни.
Холодно, холодно в Москве. Декабрь, стужа. Метель овевает ярко освещенную площадь перед Казанским вокзалом. Мерзнут таксисты и пассажиры. Тепло только курам в уличном гриле.
Отправляясь в дальний путь, несессер не позабудь! Здравствуйте, я коммивояжер!
Молодой мужчина в черной дутой куртке, джинсах, кроссовках и лыжной шапочке «петушком» в ужасе смотрел на бодро рапортующего рекламные слоганы человека. Ужас его проистекал не от врожденного страха перед коммивояжерами, а от того поражающего факта, что мужчина ничего не помнил! Абсолютно! Он не знал, ни кто он, ни как его зовут, ни каким образом он очутился на огромном, заполненном кишащими людьми вокзале. Откуда-то с небес раздался женский голос: «Внимание! Скорый поезд 62 «СызраньМосква» прибывает на первый путь. Граждане встречающие, скорый поезд»
Возьмите несессер, коммивояжер совал баульчик в руки, возьмите-возьмите!
Он стоит всего двести рублей.
Мужчина растерянно ощупал себя и вывернул карманы наружу. В карманах денег не было, не было вообще ничего. Коммивояжер воспринял это как намек, подхватил клетчатую дорожную сумку и скрылся в толпе. Потерявший память человек остался стоять с маской страшной растерянности на лице. Он озирался по сторонам, осматривал свое тело и с мукой мозговой натуги смотрел на собственные руки. И не узнавал их.
Где я?
Прохожие обходили беспамятного человека стороной.
Какой этот город?
Уборщица сжалилась, ответила, вытрясая урну в мешок для мусора.
Москва.
А это что?
Казанский вокзал. Допился.
В сознании вспышками возникали непонятные сценки, лица, обрывки разговоров. Все это напоминало бред наяву. Он силился проснуться, но не мог. Садился на корточки и плакал от бессилия. Где он? Что с ним? Надо же так нажраться! Но он не пьян. Он просто ничего не помнит. Голова жутко болела, просто раскалывалась, в ней пульсировала мысль, что за ним следят и хотят убить.
Спасение предстало в облике милиционера. Беспамятный человек подошел к нему и прохрипел.
Я ничего не помню. Помогите.
Милиционер внюхался, алкоголя не уловил и отправил пострадавшего в травмпункт.
В поисках травмпункта мужчина попал в длинный тоннель, приведший его к выходу на морозную улицу.
На ступеньках горланили под гитару уличные музыканты. Беспамятный остановился возле нищего старика, сидящего на стопке газет в луже снеговой слякоти. В засаленной кроличьей шапке, лежащей на земле перед стариком, блестела горстка мелочи. Беспамятный без сил присел рядом на корточки и закрыл глаза. Так он сидел довольно долго, пока нищий не дернул его за рукав.
Ты чей, парень? А? Ты тут копейку не сшибай, это наше место.
Я ничего не помню, сказал Беспамятный.
Иди давай, ступай с богом, старик махнул в сторону выхода культей без всех пяти пальцев.
Я ничего не помню, громче повторил Беспамятный.
Ты мне сюда говори, старик указал на правое ухо, я на это ничего не слышу.
Беспамятный пересел и прокричал в ухо нищего.
Я ничего не помню, отец.
Старик вгляделся в его растерянное лицо.
И давно это с тобой?
Да вот часа два прошло, как я очнулся.
Понятно, нищий достал пакет, вытащил булку и разломил ее пополам. На, поешь.
Беспамятный жадно впился зубами в хлебный мякиш, нажевал во рту целый ком теста, сделал трудный глоток. Боже, как он хочет жрать! Рвал и рвал хлеб зубами, пока в руках не осталась хрустящая «попка», ее разжевал уже со смаком, кайфуя.
Спасибо, сказал он, икая. И благодарно добавил. Отец.
Клаванули тебя, парень, сказал нищий. Ты же с вокзала идешь? С вокзала.
Значит, приехал откуда-то на поезде. Вот в поезде тебе и подсыпали клавелина, слыхал про такое?
Беспамятный отрицательно покачал головой.
Это гадость такая, что человек сознание теряет и ничего потом не помнит, пояснил старик. А его сонного грабют. У тебя что-нибудь осталось по карманам?
Беспамятный на всякий случай еще раз ощупал карманы.
Нет, сказал он, пусто. Ни денег, ни документов.
Ясно. Грабанули тебя.
Слушай, отец, а сколько этот клавелин действует?
Смотря, с чем ты его потреблял. Если с чаем, то, может, день, или неделю, а если с водкой, то пиздец!
Как пиздец? испугался стертый человек.
Можешь и месяц так проваландаться, без памяти. Опять же от дозы зависит, смотря сколько в тебя влили.
А что делать? Куда идти?
Да-а, задачка, покачал головой старик. Обождать тебе надо. Поспать. Может, и оклемаешься до завтра. Нечего горячку пороть. В милицию идтипоследнее дело, там те еще грабилы собрались. Давай так. Ты посиди тут, подожди, пока у меня рабочий день закончится, а дальше я тебя устрою.
Спасибо, отец!
Спасибо не булькает. Ты тоже давай, работай.
А как?
Руку протяни, может, кто и кинет на прокорм души.
Беспамятный вытянул перед собой кулак, но разжать его не мог. Мимо текли люди, а он сидел на корточках, скрюченный и жалкий, и не мог разжать ладонь, чтобы попросить милостыню.
Его вывел из забытья пинок в колено.
Три парня в камуфляжной форме с лицами кулачных бойцов. На груди у каждого белел бейдж с надписью «Охрана Казанского вокзала».
Ты кто? спросил старший.
Беспамятный растерянно встал. Он и сам хотел бы знать ответ.
Таран, Таранчик, продребезжал нищий, этого паренька в поезде клаванули.
Ничего как есть не помнит.
Че с ним сделали? брезгливо сморщился старший.
Это они клофелин так называют, сказал низкий, широкий в плечах охранник и спросил беспамятного. Че, сильно башка болит?
Да. Сильно.
Во рту сушит?
Ужасно.
Клофелин, улыбнулся увалень. Жанка или Цапля работали. С девками бухал?
Беспамятный пожал плечами.
Слышь, если хочешь тут работать, надо платить. Таран сплюнул на кафельный пол. Ты все понял?
Беспамятный кивнул. Охранники ушли.
Это кто? спросил Беспамятный старика.
Налоговая инспекция, засобирался нищий. Пошли, хватит на сегодня.
В полумраке тоннеля светились плафоны «Выхода нет». Без сил бредя рядом с ковыляющим бомжем, Беспамятный читал их с нарастающим ужасом.
* * *
Наступила тишинатакая, что стало слышно падение капель в капельнице.
Ко-го? Игорю показалось, что он ослышался. А ну, повтори еще разок.
И-у-ды, прокаркал старик. Того самого. Предателя Христа.
Да на фига им сдался Иуда?
Иван Авдеевич развел руками.
Я был удивлен не менее твоего. Но Троцкий назвал его первым революционером в мировой истории! Первым богоборцем. Мне была дана неделя на изготовление прообраза. А через месяц мы должны были уже ехать по России, устанавливать эти статуи по всей стране.