Шум в голове стал настолько различим, что от него нельзя было избавиться. Серёжа остановился, бережно, точно боясь рассыпать грибы, поставил корзину на землю и начал осматриваться по сторонам. Тузик был рядом и тихо, но непрерывно, скулил. Он сначала прижимался к Серёже, потом отошёл в сторону и улёгся на землю.
Что-то серое, расплывчатое, словно дождевое облако, только совсем близкое, висело над небольшой поляной. «Облако» почти полностью закрывало её. По краям оно было прозрачное и не имело очерченных границ. В центре заметно некоторое сгущение, но нельзя было различить или хотя бы предположить границы и форму этого облака. Серёжа широко открытыми глазами смотрел вперёд и не мог понять, видит ли он что-нибудь. Может быть, это туман или туча мелких насекомых?
Серёжа стоял возле дерева и вдруг услышал голос. Нет, это был не голос, это была какая-то чужая мысль, рождающаяся у него в голове.
Я встретил тебя, малыш и рад этому. Я хотел и искал такой встречи. Теперь мы будем друзьями, эти слова не были произнесены голосом, но были чёткими и ясными. Серёжа не понял, откуда слышится голос. Он посмотрел по сторонам и, никого не увидев, удивился ещё более.
На фоне журчащего шума снова послышались слова:
Ты меня не видишь пока и не знаешь, кто я такой, но скоро ты всё поймешь и, я надеюсь, ты не откажешься от моей дружбы. Скажи, как тебя я могу называть?
Серёжа. Я Серёжа Умаров, неуверенно ответил неизвестному собеседнику Серёжа. Но тот его перебил:
Нет, нет, не сопровождай свои мысли звуком. Ты только подумай, а я тебя пойму.
Кто ты такой? Покажись мне, опять робко произнес Серёжа. А Тузик в это время поднялся и, навострив уши, как бы прислушивался к тому, что кому-то говорит Серёжа. Ведь, кроме него, Тузика, рядом никого нет. Но смотрел он не на Серёжу, а туда, в сторону серого облака.
Я рядом с тобой, Серёжа, но для тебя невидим. Я прибыл сюда с другой планеты и скажу тебе, что, в некотором роде, я тоже мальчик. Только я не похож на тебя. У меня нет тела.
Тогда что же ты такое? удивился Серёжа, Как можно жить без тела?
Я только мысль. Сконцентрированная энергия мысли.
Не понимаю, как это может быть.
Не надо, не старайся сейчас понять, Серёжа. Со временем ты всё узнаешь. Давай лучше поиграем.
Э-э,-Серёжа не нашёл слов для ответа на такое предложение. Он вдруг схватился за голову и закрыл глаза.
Что с тобой, Серёжа? Я вижу тебе плохо.
Голова, произнёс он медленно, голова раскалывается.
Я понял, Серёжа, тебе вредно долго находиться со мной в контакте. Иди домой, а завтра приходи сюда же.
Серёжа не ожидал такой встречи, с трудом понимал то, что услышал, но всё же спросил:
Я не знаю, начал, было, он говорить, а потом, молча, подумал, в какую сторону мне идти.
Повернись налево и иди прямо, не сворачивая. Я буду сопровождать тебя своим мысленным лучом. Не выходи из него, пока не дойдёшь до опушки леса. Здесь совсем недалеко. Итак, до завтра.
До свиданья, только подумал Серёжа. Тузик тявкнул два раза и, игриво вильнув хвостом, первым помчался в сторону, указанную неведомым голосом. Серёжа пошёл вслед за ним. По мере удаления шум в голове уменьшался, но всё время присутствовал, пока Серёжа не вышел из леса. Теперь в голове была какая-то лёгкость, не испытываемая никогда ранее.
Прошло не более часа, когда Серёжа с полной корзиной грибов был уже дома, а через некоторое время появился и Юрка со своим отцом.
4.
Когда Анастас проснулся, он с трудом стал вспоминать, где находится и что с ним произошло. В голове у него был настоящий ералаш. Всё перемешалось и перепуталось. Ни одной ясной мысли, никакого конкретного предположения.
Прислонившись к дереву, он сидел с закрытыми глазами. Вспоминалась работа, товарищи, последняя его машина.
Анастас работал в одном научном учреждении, занимавшемся проблемами прикладной медицины, разработкой новейших методов лечения. Пришёл он туда четыре года назад и сразу получил известность среди своих коллег. Дело в том, что кроме уже отмеченного художественного хобби, у него было ещё одно, не менее страстное, но более полезное, увлечение. Он был изобретателем, всегда что-то придумывал, сам делал чертежи и любил исполнять задуманное в металле. Эта страсть пришла к нему давно. Будучи учеником девятого класса, он увлекся фантастикой, прочитал много книг, начал сам придумывать разные устройства. Сначала у него было желание сделать машину времени, потом устройство для чтения чужих мыслей, затем машину, воздействующую на характер, психику человека. И, конечно же, не имея специальной подготовки и берясь в одиночку за такие сложные задачи, он не смог довести до конца ни одного из своих начинаний. Эти увлечения толкнули его в медицинский институт, который он успешно закончил, не потеряв интереса к изобретательству.
Придя в научное учреждение молодым специалистом, Одинцов рассчитывал осуществить здесь свои изобретательские замыслы и, надо признать, он с завидным упорством пытался претворять в жизнь свои идеи. Некоторые из его задумок совпали с непосредственной тематикой института, а другими он продолжал заниматься в свободное время. Близкие друзья и сотрудники над ним добродушно посмеивались и называли его «Ананас».
Ананас делает летающий таз, а по-научному « летающую тарелку», говорили товарищи по работе, если они отвечали на вопрос человека, менее посвящённого в его дела.
Анастасом его назвал отец в честь любимого дедушки, маминого отца, трагически погибшего перед самым рождением будущего Анастаса. В школе и в институте его звали Стасиком и никаких инотолкований это имя не вызывало. А вот здесь, на работе он получил созвучное прозвище «Ананас».
Последняя «машина» для лечения опухолевых болезней была почти готова. Оставалось совсем немногоепроверить «машину» в действии. Будет ли она работать и какова её эффективность? Этот вопрос мучил Анастаса более всего.
И вот теперь здесь, в лесу, в голове Анастаса, в его возбуждённом мозгу, при его, казалось бы, полуобморочном состоянии, одна за другой представились все его машины, которыми он занимался. Иногда он видел их недостатки и понимал, что надо в них переделать и как доработать. Но всё это происходило неосознанно, помимо его воли. Наряду с этим всплывали в памяти и чередовались между собой эпизоды детства, чем-то примечательные и рядовые, давно забытые. Странные зигзаги памяти привели его в самые ранние детские годы. Были живы ещё мама и папа, и Анастас вновь переживал счастливые мгновенья. Эти ощущения были настолько сильными и яркими, что вряд ли в те далекие годы Анастас чувствовал себя счастливым ребенком более, чем теперь.
Стасик, смотри, что тебе папа принес, позвала сына мама, это тебе на день рожденья.
Пятилетний Анастас влетел в комнату и с раскрытым ртом остановился у порога. Папа держал на коленях шапку, а в ней, смешно поворачивая острым носиком в разные стороны, копошился настоящий ёж.
Анастас никогда не говорил родителям о своём желании иметь ежа, но каждый раз, как попадал в зоопарк, подолгу, с горящими глазами простаивал у клетки с ежами.
Нравится, сынок? спросил отец, протягивая шапку с драгоценным грузом.
Да-а, только и смог вымолвить Стасик.
Он бережно принял шапку, тут же удалился в свой уголок и долго там оставался отрешённым от мира и видевшим только забавного, прелестного ёжика. И обедать Стасик пошёл только после того, как накормил и напоил своего любимца.
Играясь с ежом и обучив его нехитрым приёмам, мальчик сам становился существом ему подобным и мысленно переносился в лесные дебри. Он там жил, разговаривал с ежами по ежиному, забирался в глубокие норки.
Не больше года прожил ёжик у маленького, заботливого хозяина и однажды под вечер как-то странно забился в угол под корзиной и не хотел оттуда выходить. Стасик его звал, выманивал кусочком яблока, которое ёжик очень любил, потом пытался вытащить его оттуда, но успеха не добился. Ёжик лежал, изредка вздрагивая, и не поддавался ни на какие соблазны.
Целых три дня Стасик не отходил от неподвижно лежащего зверька, сам почти перестал есть и во сне звал своего заболевшего непонятной болезнью друга. Мама с папой, как могли, утешали сына и помогали ему развеселить, вылечить ежа, но, то и другое делали безуспешно.