Лишь тень - Роман Корнеев

Лишь теньРоман Корнеев

Лишь тень

Пачка скомканных листков, пожелтевших от времени. Неровные скачущие строчки, кое-где упирающиеся посреди фразы в зигзаг обрыва. Вместе с тем  ни единого зачёркнутого слова, словно автор считал недостойным исправлять то, что писал. Только устранять, жестоко, с кровью и мясом. Текст безумный и страшный, но если вспомнить, в недрах чего мы его обнаружили

Последний Полёт был назначен.

Я не очень отчётливо помню, что чувствовал тогда, выходя из Центра Управления. Это было такое настроение представьте себе, что вам раскрыли тайну поступка, который, буде вы его совершите тогда-то и там-то, увековечит вас на все времена. Сложно, конечно, но, в общем, так это и было. Лёгкий ветер тёрся мне в лицо своим влажным носом, а белые пушинки облаков, там и сям разбросанные по небу, рождали во мне такое ощущение свободы, что я позволил себе немного выйти из роли сурового звездолетчика и громко рассмеялся. Невероятность произошедшего, по-видимому, переполняла меня, как ни одно чувство до того. Я прошёл Полётный Тест! Я был тем, кто впервые за полсотни лет совершил это! Невероятно

[обрыв]

Мир вокруг меня больше не был цельным и замкнутым! Таким маленьким, светлым, беззащитно открытым перед тем морем темноты, куда мне предстояло отправиться, он не казался мне ни до того, ни после. Что я воображаю себе сейчас, по прошествии стольких лет н-да. Центр Управления больше не был темницей, где могли быть похоронены мечты не только мои, но и всех людей на планете. Теперь он стоял вечным памятником моим грёзам, предназначенный своими древними строителями единственно таковые воплощать. Вам странно, правда? Хотя, да, вы же, мои читатели, его не видели и видеть не могли Как бы его понагляднее описать?.. Белокаменное здание заполняло ровным счётом половину видимого пространства, узорная лепнина на его стенах, гротескные детали архитектуры, всё это нависало над тобой и тянулось в обе стороны насколько хватало глаз. Даже облетая его на аэроне ты не можешь удержаться от мысли, что оно заметно прогибает землю своим основанием Таким был построен Центр Управления

Можете мне поверить, нужно было обладать невероятной внутренней силой, чтобы преодолеть тяжесть, которой наделяло твои ноги это строение. В тот же раз энергии мне хватало с избытком. Я, быть может, плохо помню, как сбежал по мраморным ступеням и понёсся куда-то, не разбирая дороги но радость свою помню хорошо, простую человеческую радость, рвавшуюся из моей груди неудержимым криком. Меня не могли видеть, так что не сочтите всё это за недостаток воспитания, или что я тогда ещё не перерос в себе несдержанного мальчишку, ничего подобного. Мне было просто необходимо избавиться от излишка внутренней свободы, а не то я попросту взорвался бы на глазах у общественности, а это никуда не годится.

Бежал я долго. Утро тогда было свежее, полуденная жара ещё казалась чем-то невероятным, так что  во всю прыть по пологим нашим холмам, покрытым молодой весенней травой! Ноги как бы жили от меня отдельно. Я сам по природе  не любитель физических телодвижений, а в тот раз даже небольшая усталость, проявившаяся в мышцах после добрых пары миль, казалась частью всеобщего праздника, который бушевал во мне и вокруг меня. Кончилось всё тем, чем и должно было закончиться. Я уткнулся носом в Белый Забор.

Довольно.

Знаете, иногда это творение поднебесного зодчества мне кажется чрезвычайно символическим. Представьте, тривиальный белый пластик, высота  метра четыре, гладкий такой, невероятно скользкий на вид, не за что глазу зацепиться. Куда ни беги, всегда на такой наткнешься, подобным образом устроен наш мир. Куда ни беги

Вот я сейчас, знаете, что подумал когда создавался «Тьернон», его конструкторы, видимо, не зря использовали в его внутренней отделке всё тот же маслянисто-белый цвет, кто его знает, что случилось бы со мной за эти проклятые годы Да Ладно, не стоит отвлекаться, а то у меня повествование затянется сверх всякой меры.

В общем, я направил свои стопы обратно, на этот раз чинно приняв соответствующий моему новому положению в обществе вид. Вообще, я очень нравился себе в этой новенькой чёрной форме с голубой полосой на правой стороне груди, ступать с высоко поднятым подбородком доставляло мне тогда не меньшее удовольствие, чем за пару минут до того  бежать. Заряд неуёмной энергии исчерпался сам собой, будем изыскивать в ситуации что-нибудь ещё, способное поддержать хорошее настроение. Вокруг было просторно и пусто. Но всегда остаюсь я сам. Довольствуемся малым!

Ноги что-то там вышагивали строевым, научили меня ещё в бытность пионером, а голова уже сама собой принялась рисовать разного рода радужные картины. Комиссия, вручающая мне Стартовый Ключ, Праздник Урожая у Старой Мельницы, где моё присутствие в качестве почётного гостя теперь  лишь дело времени Ну, и кое-что менее скромное, вроде моего разговора с Советом. То есть я сижу, такой смелый и сильный из себя, излучаю решимость и непоколебимую уверенность, а седовласые старцы из Совета глядят на меня и не нарадуются. Интерес подобного времяпрепровождения отныне не был чисто академическим  всё это действительно произошло позже, попутно окончательно разочаровав меня, но  не буду торопить события, всему своё время.

А тогда мне вдруг отчётливо представилась улыбка Мари, как она смотрит на меня сквозь сбившуюся на лоб чёлку, и её тигриные глаза эдак отчаянно сверкают. И чего только нет в этом ярком свете, и радость, и гордость, и свойственная ей, возрастом на год младше меня, невероятная материнская ласка, и, в конце концов, просто нежность, которая оставалась бы в её обращённом ко мне взгляде, даже если я бы вовсе не прошёл Полётный Тест.

И голова моя вздорная так ловко подгадала, когда мне подсунуть это видение! Я уже подходил к стоянке аэронов. Славно, не пришлось себя торопить. Я обвёл глазами эту небольшую группу механизмов, которая, нервно подрагивая, тянула сверкающие лепестки батарей к светилу, степенно набирающему на небе высоту. Рановато для полётов, устали они за ночь, но, как говорится, сюда довезли, значит и отсюда тоже заберёте. Мне нужно скоренько к Мари, поймите меня правильно.

Вообще, наши аэроны они на меня производили странное впечатление. Механизмы, груда железа и пластика, но, поди ты, иногда они воспринимались именно как живые существа. Нечаянный гений их создателя сделал так, что даже такой технологический процесс, как зарядка батарей на свету, превращался у них в действо, в котором было что-то и от полёта бабочки, и от дрожания листвы на ветру. Как тут не мелькнуть шальной мысли, как не почувствовать сожаления оттого, что тебе приходится прерывать этот трепет и сияние.

Но это так, лирика к слову сказать, я ещё не совсем понимаю, как же всё-таки вас, мои читатели, воспринимать. То есть, конечно, завсегда можно решить, что вы-то уж точно будете невероятно далеки от всего того сумасшествия, что будет происходить перед вами на этих страницах, вы запросто можете подумать, что старик выжил из ума и плёл невесть что всё вполне вероятно, но ведь когда-то это было моей жизнью. И это привело к слишком серьёзным итогам, чтобы так вольно к нему относиться. Я не могу предложить вам ничего другого, кроме как попытаться стать на моё место, попытаться прочувствовать сердцем то, что я, при всей слабости своих сил, пытаюсь донести. Мысли того далёкого времени  вот всё, что мне досталось на оставшуюся жизнь, и когда я пишу эти строки, я снова там, где мне ещё быть?

Ну, так вот. Я забрался в мягкое, с очень высокой спинкой кресло аэрона, проследил за медленно закрывающимся колпаком, затем настойчиво постучал по тускло мерцающей контрольной панели. Да, я понимаю, тебе лениво, но будь так добр, собери вместе все свои лапки и давай трогаться!