Приземление Учителя произвело бы огромное впечатление на любого, кто находился бы на земле, если бы кто-нибудь был свидетелем этого. Казненный под покровом ночи, насколько мог судить Флинкс, массивная фигура, оканчивающаяся корусантным проектором Каплис, остановилась почти в тишине среди тридцатиметровых дюн пасторального полуострова, незамеченная ни одним живым существом, кроме пары гнездящихся амфибии. Тот небольшой шум, который производил корабль, был замаскирован ночным береговым бризом, в результате чего даже два угольно-черных полуметровых существа почти не шевелились в своей норе .
В течение нескольких долгих минут резкий «Флинкс» расхаживал в пределах командной каюты, в то время как разум корабля замечал и впитывал в себя все, что было в непосредственной близости от него, начиная с химического состава нежного моря поблизости (менее соленого, чем земные океаны, его приливно-отливные колебания почти не затронутые тремя маленькими лунами в небе) к усилиям ряда удивительно подвижных близлежащих растений вырваться с корнем и удалиться от внушительной громады Учителя. Подойдя к изогнутому носовому порту, он посмотрел вдоль служебного рукава корабля на теперь уже темный диск вентилятора, работающего на КК-двигателе. Его ремесло было такой же незащищенной, очевидной и неестественной частью ландшафта, как клан транксов, встречающийся в Арктике.
Сколько еще? Корабль-разум был достаточно интуитивным, чтобы ему не нужно было уточнять предмет своего вопроса.
Работаю,лаконично ответил Учитель. «Я не предвижу длительного периода обучения. Непосредственное окружение простое и прямолинейное, и его будет легко воспроизвести».
Тогда как насчет того, чтобы просто и прямо спрятать нас? Отвечая на нехарактерный характер своего хозяина
Испытывая раздражение, Пип подняла взгляд со своего места на передней консоли.
"Обработка." Учитель мог быть разговорчивым, когда обстановка была расслабленной, и столь же кратким, когда этого требовала ситуация. "Наблюдать."
И снова Флинкс обратил внимание на нос корабля. Его больше не было. На его месте была узкая низкая дюна, которая заканчивалась более высоким барханом из богатого минералами песка. Программирование и сложная механика проецирования, которые позволили Учителю изменить внешний вид, чтобы он напоминал что угодно, от контрактного грузового корабля до небольшого военного корабля, также позволили ему олицетворять более приземленное окружение . Глядя на носовую часть своего корабля, Флинкс с облегчением не сомневался, что большая жилая часть, составлявшая его дом, теперь также эффектно вписалась в его непосредственное окружение.
Недалеко слева безмятежное море призывно блестело в тусклом трехстороннем лунном свете Аррава. После недель, проведенных взаперти на борту, мысль о ночном купании в прохладной соленой воде была заманчивой. Однако, без сомнения , его присутствие в таких водах окажется столь же привлекательным для любых хищников, бродящих по, возможно, обманчиво медлительным мелководьям. Безрассудно нырнуть в чужое море было хорошим способом встретиться со своим создателем раньше назначенного времени. Он подождет до утра, посмотрит, что произойдет, попросит Учителя провести глубокое биосканирование, а затем решит, достаточно ли безопасно его нынешнее место, чтобы рискнуть.
Соблазненный безмятежным, залитым лунным светом окружением твердой земли, он уже отказался от своего обещания не выходить из корабля.
«Как скоро вы сможете начать приобретать необходимое сырье и приступать к ремонту?»
«Уже есть»,сообщил ему корабль. Где-то глубоко внутри его самоподдерживающейся массы слабые механические шумы просачивались вверх, в жилые помещения.
Флинкс указал на консоль. Пип послушно поднялся на гудящих разноцветных крыльях и скользнул к нему на плечи. "Замечательно. Если я не проснусь, разбуди меня на рассвете».
Корабль ответил утвердительно, хотя знал, что просьба не нужна. Способность его человеческих биологических часов практически мгновенно переустанавливаться на любой новый мир, в котором оказался Флинкс, никогда не переставала поражать многогранный искусственный разум. Флинкс назвал это «чувствовать себя как дома».
Возможно, подумал корабельный разум, человек развил в себе эту необычную способность чувствовать себя как дома, где бы он ни оказался, потому что у него никогда не было такого собственного дома.
ГЛАВА
2
Эббанай убедился, что каждая луковица торалла прочно вставлена в песок, прежде чем начинать вставлять следующую. Это не было сложной задачей, но требовало внимания к работе. Засунь его слишком глубоко в мелкий зыбкий песок в воде по пояс, и большая часть луковицы торалла будет скрыта , что сделает его бесполезным. Установите его слишком высоко, и случайное легкое волнение может сместить его и отправить в плавание. Сбор тораллов требовал времени и усилий, и сегодня он не собирался тратить ни одного впустую.
Они извивались на паре крепких противоположных фланцев, которые сжимали их, не желая подчиняться. Они мало что могли сделать. Фильтрующие фильтры в верхней части каждой светящейся сферы лежали плоско на изогнутой полужелатиновой поверхности, беспомощные и бесполезные, когда они находились вне воды. После имплантации туда, куда он хотел, они нерешительно вытягивали свои перистые усики и возобновляли кормление крошечными рыбами и ротоформами, которые приходили в мелководную бухту, чтобы кормиться ночью, в безопасности от прожорливых хищников, обитавших в более глубоких водах. В свою очередь, более крупные извилистые маррарры и толстые ферраффы приходили полакомиться более мелкими существами.
Имплантировав последний из тораллов, воткнув его единственную шипоподобную ногу в соответствующий сегмент песка, он встал на обе ноги, чтобы осмотреть свою работу. Вода плескалась о его четыре передние ноги и босые ступни. Его усилия привели к созданию под поверхностью аккуратного полукруга фосфоресцирующего света. Подойдя к одному концу полукруга, он опустил туловище на таз и устроился на четвереньках в удобном приседе, готовясь ждать. Маррарра и Феррафф тщательно выбирали, когда выходить на мелководье. Эббанай взглянул в небо. Три луны Аррава в последний раз были высоко в небе вместе около полуночи назад. С тех пор ночные урожаи были редкими. Надеюсь, сегодня вечером он принесет хороший улов. Ему нужно было. Он был голоден, и Сторра безжалостно раскритиковала бы его, если бы он еще раз вернулся с пустым мешком.
Море было теплым на его босых ступнях и лодыжках. В этот приятный вечер на нем были только конический килт и легкий жилет. Оба были вырезаны и измельчены надлежащим образом, чтобы позволить ему поднимать и опускать лоскуты эпидермиса, покрывавшие его тело . Более облегающая одежда удержала бы их на его мускулатуре. Не имея возможности проветривать свое тело, поднимая и опуская сотни маленьких кожных лоскутов, у него быстро развились бы всевозможные неприятные заболевания.
Пока он стоял там, маленькие кусочки его эпидермиса рефлекторно вздымались и опускались, ловя каждый легкий ветерок, дующий с залива, он размышлял о своей жизни. Он знал, что могло быть и хуже. Владение участком патрилинейной земли в заливе давало право собирать урожай. В то время как его десятилетняя подруга могла использовать свое гибкое нёбо, чтобы время от времени хлестать его, это же самое отверстие было искусно в получении максимально возможной цены на городском рынке за его улов, а также за тонкую, прочную ткань, которую она ткала из морского шана. он собрался днем. Таким образом, будучи супружеской парой, они имели доступ как к еде, так и к одежде, не платя за это денег. Родовой каменный дом, который он, как единственный отпрыск, унаследовал после безвременной кончины своих родителей, был солидным и просторным. Сфаа, решил он удовлетворенно. Хотя они не принадлежали к знати или даже к высокомобильному бизнес-классу, их жизнь была определенно лучше, чем у многих простолюдинов.
Слегка наклонившись вперед, но не двигая ногами, он сузил глаза в их мускулистых глазницах, чтобы сосредоточиться на внезапном движении внутри созданного им полукруга света. Пара маррарра уже в ловушке, питаясь наваристым супом из фауны, привлеченным огнями тораллов. А разве это не феррафф рядом с ними? Один достаточно большой для жарки, не меньше, и не только для сотейника. Он почувствовал облегчение. Пока ветер не усилится, ночь обещала быть хорошей.