Но сейчас наступал второй этап операциисовершенно нелогичный этап, о котором логично мыслящий Нобль много размышлял и все не мог понятьзачем?
Картиссер теперь находился на расстоянии четырехсот световых лет от начальной точки своей работы. От Транакора. Теперь он должен был совершить долгий прыжок обратно на Транакор и начать все заново. Эффект сжатия Лоренца-Фитцджеральда утверждал, что с момента его отлета на той планете прошла тысяча лет. Он возвращался, чтобы выполнить свое обещаниеобещание, предписанное в Инструкциях,что он вернется.
Если верить «Справочнику», подумал Нобль, цель повторного визита состояла в том, чтобы следить, что превосходство Земли поддерживается и воссоздается в глазах туземцев, рассчитывающих на выполнение обещания.
Зачем нужны обещанияэто одно, подумал Нобль, но к чему демонстрировать вторично превосходство Земли? Зрелые общества, размышлял Нобль, не могут видеть необходимости в таком детском хвастовстве. В ходе развития они давно уже должны оставить такие примитивные стремления.
Не нужно возвращаться и демонстрировать еще раз свое превосходство. Казалось, здесь было что-то не так, но Картиссер ничего ему не объяснял.
Это просто тест,сказал он.
Прозвучал звоночек, и Картиссер кивнул.
Вот и Транакор,коротко сказал он и нервно ухмыльнулся Ноблю.
Транакор был маленькой, в среднем похожей на Землю планетой, вращающейся вокруг похожего на Солнце светила, и Картиссер был счастлив от этого совпадения. Он понимал, что его первое задание в Корпусе было бы довольно неудобным, если бы пришлось проводить в организме хирургические изменения.
Направив корабль с двумя людьми к планете, Картиссер позволил себе несколько минут сентиментальных воспоминаний. Он вспомнил о том дне, тринадцать лет назад (целую тысячу лет назад!), когда он направился на Транакор, чтобы выполнить свою первую миссию, и приземлился, полный уверенности.
Теперь он вернулся, но уже не такой уверенный. Кончики его пальцев тревожно дрожали.
Транаки были мирными людьми. Самые рослые из них едва достигали землянину до плеча, а большинство не превышало метра двадцати. Это были гуманоиды, двуногие, с фиолетово-серой кожей, раздутыми, как у тюленей, ноздрями и странными выражениями лиц. Картиссер полюбил их с первого взгляда и всегда давал им предпочтение перед расами, с которыми столкнулся впоследствии.
Посадка прошла хорошо. Картиссер осторожно вышел наружу и осмотрелся, затем поманил Нобля, который быстро сбежал по подиуму. Теплый, сладковатый воздух планеты проник в их легкие. Воздух был лучшим, чем обладал Транакор. Сама земля была грубой и потрескавшейся, на ней росли искривленные деревья с синими листьями, торчащие на бесконечных равнинах, и маленьким обитателям приходилось тяжело работать, чтобы заставить эту землю давать урожай.
Когда Картиссер впервые прилетел сюда, то увидел, как туземцы зарабатывают кровавые мозоли, вспахивая жалкие борозды. Картиссер изменил это. И теперь, когда он осмотрелся, то увидел, что его труд не прошел даром. Длинные, широкие ряды горького на вкус зерна, который был здесь основным продуктом экономики, расстилались насколько мог видеть глаз. А раньше то тут, то там виднелись жалкие клочки фермерских полей.
Начнем строить хижину?спросил Нобль.Я начну носить части сборного домика.
Нет-нет, не беспокойтесь, Лью,сказал Картиссер, положив ладонь на руку молодого человека.Наверное, на этот раз мы будем следить за всем прямо с корабля, без постройки хижины, поскольку я здесь ненадолго.
Но...хотел было запротестовать Нобль, но тут же замолчал. Он уже усвоил, что Картиссер всегда знает, что делает.
Картиссер стоял, глядя на блестящие под солнцем ярко-желтые поля. И улыбался. Должно быть, это и есть то самое чувство, которое все стремятся достигнуть, сказал про себя Нобль.
Ну, ничего, скоро они все узнают.
Собирайте катапульту, Лью. Наверное, лучше всего мне использовать именно ее.
Нобль кивнул, ушел в корабль и вскоре вернулся. Они начали собирать катапульту, нацеливая ее точно в середину крупнейшего города Транакора.
Когда катапульта со свистом выбросила его в атмосферу над столицей Транакора, Картиссер не сумел подавить возглас удивления. Когда он улетал, Малдона, столичный город, был просто конгломератом скучных хижин. Теперь же он увидел здания, простирающиеся до самого горизонта, где взад-вперед с жужжанием пролетали машины, а внизу толпами сновали транаки.
И прямо в сердце города высилась статуя землянина. Картиссер сразу понял, кого она изображает, и почувствовал, как в груди распространяется тепло. Нобль был праввеликолепное это чувство, хотя и отчасти зловещее.
Незадолго до последнего прощания Картиссер сказал Верховному президентутраноку по имени Эбби,что он непременно вернется, вероятно, через тысячу лет. Теперь Картиссер выполнил свое обещание.
Он спустился с неба в фонтане ярко-красных искр и сумел приземлиться у самого основания гигантской статуи. Даже десантные микродвигатели не сумели в достаточной степени смягчить удар ногами об удивительно твердый тротуар. Подошвы пронзила боль. Картиссер тут же подмигнул, чтобы показать наблюдающему за ним Ноблю, вернувшемуся на корабль, что с ним все в порядке, затем поспешно снял с себя упряжь катапульты и поспешно отошел в сторону. Сделал он это как раз вовремя. Катапульта изрыгнула пламя, вознеслась в небо и там взорвалась, очень эффектно завершив его появление. Он вернулся.
Картиссер огляделся. Со всех сторон к статуе сбегались люди. Картиссер прищурился, принял надлежащую позу, копируя статую, чтобы подчеркнуть их сходство, и остался так стоятьвеличественный, резко очерченный силуэт на фоне чистого, белого камня статуи.
Для восстановления контакта не было никаких предписанных инструкций, какие были для первой высадки на планету. Так что Картиссеру предстояло импровизировать.
Его пальцы слегка дрожали, но он не менял позу, широко раздвинув ноги и подняв вверх руки ладонями наружу. Легкое гудение в наушниках подсказало, что усилитель готов к работе, и Картиссер по привычке прочистил горло. Его кашель разнесся по всему городу.
Затем, чувствуя себя слегка нелепо, Картиссер сказал:
О, мой народ, я вернулся!
При этом Картиссер надеялся, что язык не слишком изменился за десять столетий. Он еще тогда придумал запрет на реформу языка, чтобы обезопасить себя от непонимания в будущем. Впрочем, язык транаков был простым и эффективным и не нуждался в изменениях.
Отголоски его голоса отразились от прекрасных небоскребов, и Картиссеру пришлось подождать, пока перестанет звучать эхо, прежде чем он снова заговорил. Он видел выражение страха на доверчивых лицах транаков. Толпа плотно сбилась полукругом, лицами к нему, подняв глаза, в которых отражалось обожание и изумление. Нежными, тихими голосами транаки снова и снова повторяли его имя.
Картиссер стоял, глядя, как они поклоняются ему, и постепенно его покидало чувство тщетности всего происходящего. Эта реакция была наиболее предсказуемой из всех, о которых он размышлял.
Сидя в корабле перед экранами, Нобль наблюдал все это, буквально впитывая в себя происходящее, отождествляя себя с Картиссером и думая о том, как, должно быть, замечательно, когда тебе поклоняются. Затем его лицо загорелось от стыда.
Нет!резко подумал он, увидев как Картиссер благосклонно кивает собравшимся. Это неправильно!
Но почему, почему?опять прозвучал в голове Нобля настойчивый вопрос. Почему руководство корпуса настаивает на повторном возвращении и участии в этой комической опере? Зачем?
Приватный Нобль упрямо помотал головой. В этом же нет никакого смысла!
Затем он увидел, как Картиссер поднял руку, требуя тишины, и снова прочистил горло.
Я исполнил свое пророчество,сказал он.Я обещал вернуться, и я вернулся.
Последние три слова он произнес медленно, со всей силой драматического искусства.
Собравшихся охватила радость. Некоторые инопланетяне рухнули на колени, остальные сбились еще плотнее и подались к Картиссеру в надежде прикоснуться к его ноге.
Картиссер как раз думал о том, как события будут развиваться дальше. Первыми логичным шагом было бы встретиться с местной большой шишкой и выяснить, что именно происходило на Транакоре за годы его отсутствия. Ориентировка всегда была первым правилом на чужой планете.