Клюв/ч - Мария Фомальгаут

Клюв/чМария Фомальгаут

Треугости

Как велено по треугостам,

Упорно каждый треугод

Ко мне приходят треугости,

Со мной играют в треуго.

Треуготов не посрамить

Себя,  мне очень треугодно

Треугостей треуголодных

Треуговядиной кормить,

Украсить пир треуголикий,

На стол треугоню мясцо,

Пирог из треуголубики

И миску треуголубцов.

На треугоды не пеняя,

Треугощаясь по часам,

Мы, треуголовы склоняя,

Поем на треуголоса.

Временгтон

 Э-э-э вечер добрый

Не так надо было начинать, не так, проклятущее мое воспитание. Надо же было рявкнуть  какого черта вы в моем доме делаете, кто вас сюда пустил, да ясно, что никто, вон пошел, а то полицию вызову, да и вообще ничего не надо было рявкать, надо было тихохонько из дома выбираться и в полицию звонить.

 Господин Ремингтон?

Вздрагиваю от этого голоса, причем, даже не понимаю, что именно заставило меня вздрогнуть, вроде бы голос как голос, приятным не назовешь, но и мерзким тоже, но есть в нем что-то такое, леденящее душу, от чего и правда хочется бежать отсюда на край света.

 К вашим услугам.

И опять же проклятущее мое воспитание, какие тут могут быть услуги в самом-то деле, надо бы сейф проверить

 не бойтесь, сейф я ваш не трогал.

 Мысли читаете?

 Ну, чего нет, того нет,  смеется, и смех у него какой-то нет, не мерзкий, благозвучный даже, почему от этого смеха мороз по коже,  вы сейчас на сейф посмотрели. Не бойтесь, не обворую я вас

 С кем имею честь

 А да, конечно же  широкими шагами идет ко мне, протягивает руку, почему я не хочу её пожимать,  Азус, ударение на «А», правильно, да Очень рад

После его рукопожатия хочется не просто вымыть руку с мылом и оттереть пемзой, а ампутировать, не меньше. Думаю, что надо бы предложить гостю (гостю, ха-ха) сесть и налить ему чаю, только после этого, чувствую, не удержусь, выброшу ко всем чертям кресло, в котором он сидел и чашку, из которой он пил.

Понять бы еще, чем он мне так не нравится. Одет как-то неброско, как будто специально, чтобы никого не раздражать, сюртучок, жилетка, почему они на нем смотрятся так, будто он их первый раз в жизни надел и вообще первый раз видит смотрю на его модель, интересная, клавиатура очень тонкая, прямо ненормально тонкая, как там рычаги помещаются, и как буквы выводятся на бумагу, черт пойми А вот это он хитро придумал, что бумага у него в футляр спрятана, хотя открывать-закрывать замучаешься. А ведь мне доводилось видеть модели и поинтереснее, вроде «пишущего шара», но почему-то именно эта плоская клавиатура и бумага в футляре приводит меня в ужас.

 Нет-нет, благодарю вас,  видимо, он чувствует мое замешательство, пресекает попытки предложить чай,  я ненадолго собственно я по поводу господина Пена

Холодок по спине, вот теперь настоящий холодок по спине.

Еще собираю остатки самообладания, чтобы спросить как можно непринужденнее:

 А кто это?

Усмешка, от которой у меня все переворачивается внутри.

 Делаете вид, что не знаете хорошо, хорошо Зайдем с другой стороны ваша диссертация

Сердце делает сальто.

 Скажите, пожалуйста, как вам удалось вставить в неё такие, прямо-таки каллиграфические письмена?

Все еще стараюсь казаться невозмутимым:

 А, моя гордость, выискал такие изящные литеры. Заплатил за них целое состояние

 Не покажете мне это произведение искусства уж простите мою нескромность?

 К сожалению, я их потерял. В жизни не прощу себе такой потери

 А не покажете, где они крепились в вашей клавиатуре?

Напускаю на себя возмущенный вид:

 Ну, знаете ли считаю такой вопрос слишком личным

 Прекрасно вас понимаю  он долго роется в карманах сюртука, наконец, показывает мне удостоверение черт пойми кого,  и все-таки разрешите осмотреть вашу клавиатуру.

Хватаюсь за голову, чтобы он ни в коем случае не вцепился в мои клавиши. Понимаю, что крыть больше нечем:

 Хорошо я расскажу вам все как есть.

 Да уж будьте любезны.

Все-таки сажусь в кресло, боюсь, что мой гость сделает то же самое, и кресло после него придется выбросить. Гость как будто снова понимает мое замешательство, устраивается на полу, скрестив ноги, отчего мне становится совсем не по себе.

 Видите ли, это доказал еще мистер Пен

Почему мой голос не слушается меня, почему он звучит так странно, ну а как ему еще звучать здесь, в исполинском зале, потолок которого теряется в тумане, в вышине. Здесь и голос становится чужой  родное пощелкивание клавиш кажется пугающим, нездешним, и сама диссертация кажется чужой, будто не я писал.

 а позвольте-позвольте  «Пишущий Шар» встает, обращается ко мне, хоть убейте, не помню его имени, для меня он просто Пишущий Шар,  а кто такой этот мистер Пен?

 ну как же, мистер Пен, разработчик

 а можно какую-нибудь ссылочку на мистера Пена?

 Да, конечно же,  с готовностью открываю диссертацию, листаю страницы.

 Гхм  Пишущий Шар хмурится  что-то я не припомню, чтобы в этой книге говорилось про мистера Пена.

 Давайте посмотрим,  бросаюсь к книжным полкам, перебираю корешки, вытаскиваю нужный фолиант,  вот, взгляните пожа

все так и холодеет внутри. Нет, этого не может быть, я же четко помню, что именно здесь на этой странице было про мистера Пена, и даже фотография его была, быть не может, чтобы не было, листаю страницы, туда-сюда

 Господин Ремингтон, вы испытываете терпение комиссии

 Сейчас сию минуту  выискиваю еще одну книжицу, отчаянно листаю, вот же, вот про мис э-э-э и снова ничего нет, да быть не может, чтобы ничего не было

 Господин Ремингтон, с какой целью вы вводите комиссию в заблуждение?

Хочу сделать последнюю отчаянную попытку, броситься домой через весь город, похватать с полок книги, принести сюда, распахнуть перед всеми перед этими, вот, смотрите, смотрите, смотрите,  понимаю, что я этого не сделаю, и что-то подсказывает мне, что на страницах тех книг про мистера Пена тоже ничего нет.

Смущенно кланяюсь, иду к выходу, как будто с позором  они даже не смотрят мне вслед, показывая тем самым свое глубочайшее презрение к обманщику. На мое счастье они не ожидают, что я буду делать дальше, они не смотрят, как я стреляю в них, в одного за другим, раз, два, три  летят во все стороны рычаги и шестеренки, выстрелы разлетаются в зале оглушительным эхом.

Бросаюсь к ящику с красным крестом, вытаскиваю запчасти, скорей-скорей собираю всех троих, а что-то старичок Ундервуд совсем плох, надо бы кое-чего подправить  хотя нет, нет, ничего не подправлять, все оставить, как есть, чтобы не заметили, быстро-быстро вынимаю последние записи, вот так, теперь они и не вспомнят, что приходил тут какой-то Ремингтон что-то защищать, быстро-быстро убирать обломки, кусок рычага вонзается в руку, чер-р-рт, еще кровищи моей тут не хватало, скорей-скорей замотать уже неважно чем, спохватываюсь, волоку бинты из ящика с красным крестом, зря они, что ли, тут лежат

перевожу дух.

Секунды капают в бесконечность, почему эти трое не приходят в себя, почему, почему, почему

 молодой человек?  «Пишущий Шар» вопросительно смотрит на меня,  вам кого?

 Мне э-э-э а Кунсткамера здесь находится?

Короткие смешки.

 Как видите нет

 А что, похоже?  Ундервуд смеется, остальные смеются вслед за ним. Смущенно откланиваюсь, выхожу в холодок улицы, сам не верю себе, что обошлось. До черта хочется курить, не выдерживаю, вставляю в каретку папиросную бумагу.

 скажите, пожалуйста  «Пишущий Шар» хмурится,  а кому принадлежат вот эти разработки?

 М-мои собственные,  чуть не давлюсь своими клавишами.

 О, да вы разносторонний молодой человек похвально, похвально А скажите пожалуйста, откуда у вас такие великолепные, прямо-таки каллиграфические шрифты?

Мир проваливается под ногами. Понимаю, что не могу сказать, что никакие это не шрифты, а буквы, вышедшие из-под пера мистера Пена