Тут Шив испустил долгий вопль. На протяжении всей хвалебной песни Деви своему дорогому генно-модифицированному сыночку мать моя все крепче стискивала золотого Шива, отныне безнадежно устаревшего, пока он не закричал от боли. От ее пальцев у него на ребрах остались синяки, похожие на пурпурные морковки.
Шив глазел на мобиль, вращающийся в струе кондиционированного воздуха над его кроваткой, невинный и не подозревающий о том, как развивается острота его зрения при помощи хитроумно сконструированных капель и облаков. Мать раздраженно металась по детской, оформленной в пастельных тонах, пока из офиса не вернулся отец. После рождения Шива его труды в офисе сделались еще более напряженными и продолжительными. На самом деле он никогда не был особенно хорошим отцом. В этой игре от него проку не было.
Что ты делаешь в пятницу? осведомилась матушка.
Ну, не помню точно, какие-то дела в офисе.
Отмени их.
Что? Он в любом случае никогда не отличался прекрасными манерами, но тогда просто помешался на компьютерах.
Мы едем к доктору Рао.
К доктору кому?
Доктору Рао. В клинику Сваминатан.
Он знал имя. Знал клинику. Весь Дели, даже компьютерные чудаки, знали о странных и удивительных детях, выходящих оттуда. Ему просто нужно было капельку времени, чтобы яйца его оттаяли и опустились обратно с того теплого местечка в промежности, куда втянулись от ужаса.
Пятница, одиннадцать тридцать, к самому доктору Рао. Мы делаем ребенка.
Этого не случилось ни в пятницу, в одиннадцать тридцать, ни в следующую пятницу. Прошло еще шесть пятниц, и после первичной консультации, и выписанного чека, и медицинских обследований, и бесед наедине с матерью и отцом им предложили выбирать из меню. Это было меню, как в самом изысканном ресторане, какой вы можете себе представить. Мои родители захлопали ресницами. Интеллектда, красивая внешностьда, улучшенная концентрацияда, расширенная память и улучшенное запоминаниеда, здоровье, богатство, сила, удачавсе, что было у Вин Джохара. И кое-что еще.
Увеличенная долговечность?
Ах да, это новинка. Новая технология, только что лицензированная.
Что это значит?
Именно то, что написано.
Мои родители снова заморгали.
Ваш сын, поскольку они конструировали именно меня, будет наслаждаться жизнью гораздо дольше обычного, полный сил и здоровья.
Насколько дольше?
Вдвое против современных человеческих норм. Скажем, для людей вроде нас, состоятельных, образованных, из среднего класса, имеющих доступ к качественной медицине, это на данный момент восемьдесят лет. Умножьте на два.
Они заморгали в третий раз.
Сто шестьдесят лет.
Как минимум. Вы должны помнить, что медицинские чудеса случаются каждый день. Каждый божий день. Нет причин, чтобы ваш сын
Вишну.
Отец уставился на мать с открытым ртом. Он не знал, что уже есть имя. Он еще даже не понимал, что во всем этом у него вообще нет права голоса. Но яйца его понимали, съеживаясь в своих свободных-и-вентилируемых-полезных-для-спермогенеза шелковых боксерах.
Господь Вишну, владыка и хранитель. Доктор Рао склонил голову в знак почтения. Он был старомодным человеком. Вы знаете, я часто размышлял, как процессы зачатия, вынашивания и родов отражены в десяти инкарнациях Господа Вишну: рыбанеугомонный сперматозоид, черепаха Курмыяйцеклетка, спасение Варахой земли со дна океанаоплодотворение
А как насчет карлика? спросил мой отец. Брахмана-карлика?
Карлик, да, протянул доктор Рао. Он говорил медленно и, казалось, по мере приближения к концу предложения забывал, о чем вел речь. Это приводило к тому, что многие ошибочно считали его глупым, в то время как он просто пытался правильно сформулировать заключение. В результате он нечасто давал интервью, как телевизионные, так и в Сети. С этими карликами всегда проблема, верно? Но ваш сын, несомненно, будет настоящим брахманом. И Калки, да, Калки. Тот, кто положит конец темной эпохе Кали. Как знать, возможно, он увидит, как гибнет этот мир в огне и воде и зарождается новый? Да, долговечность. Это очень хорошо, но тут есть пара небольших неудобств.
Не имеет значения. Мы берем это. У Деви Джохар этого нет.
Итак, моего отца отослали с пластиковым стаканчиком ловить свою священную рыбу. Мать пошла с ним; чтобы сделать это актом любви, но больше потому, что не доверяла ему в смысле западной порнографии. Несколькими пятницами позже доктор Рао длинной иглой извлек из моей матери кучку черепах-яйцеклеток. Отец для этого был не нужен. Чистая биология. Доктор с замедленной речью делал свое дело и извлек из океанских глубин своих искусственных маток восемь эмбрионов. Выбран был один: «Я! Я! Маленький я! Я тут! Посмотрите на меня! На меня!»и меня имплантировали в матку моей матери. Именно тогда обнаружилось первое неудобство: удвоенный срок моей жизни покупался ценой вдвое более медленного развития, чем у обычных людей, не-брахманов. После шестнадцати месяцев беременности, шестнадцати месяцев тошноты по утрам, и метеоризма, и плохого кровообращения, и испорченных вен, и недержания, и болей в спине, но хуже всегоневозможности курить моя мать с отчаянным воплем: «Наконец-то! Наконец! Вытащите из меня эту проклятую штуку!» 9 августа 2027 года родила, и я появился на сцене, новый игрок в пьесе.
МОЙ БРАТ НЕНАВИДИТ МЕНЯ
Что это был за мир, в который я родился! Что за время: время света и блеска. Блистательная Индия воистину нашла себя в блистательном Авадхе, блистательном Бхарате, блистательной Маратхе, блистательной Бенгалиивсех этих алмазных гранях множественных наших народов. Ужасы Раскола остались позади, отдельно от инвалидов войны, выпрашивавших подаяние на перронах метро, банд недосоциализированных юнцов-кибервоинов, случайных вспышек тлеющих конфликтов, запрятанных в глубинах городских сетей, и Встревоженных Документалистов, полагавших, что мы недостаточно скорбим по поводу саморасчленения и необходимости примирения. Примирение? Дели было не до подобных западных тонкостей. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, нужно делать деньги и наслаждаться жизнью. На наших новых проспектах и майданах, в наших торговых центрах и досуговых зонах блистали молодые, красивые, оптимистичные. То было время смелых новых мод, шокирующей отцов одежды и пугающих матерей причесок; новых трендов и увлечений, позабытых сразу после того, как они взорвали Сеть; новых идей, разлетавшихся вдребезги и исчезавших сразу после появления, подобно обильной пене мысли. Была юность, была уверенность, было всеобщее понимание, что старушка Мать Индия показала, на что она способна, но прежде всего были деньги. Как в Дели, так и в Варанаси, Колкате, Мумбае, Ченнае, Джайпуре. Но больше всего, я считаю, в Дели. Этот город сделался столицей Индии по прихоти, а не по праву. Мумбай, даже Колката всегда затмевали его. Теперь же он действительно стал столицей страны, городом, не имеющим себе равных, и заблистал. Самым ранним моим воспоминанием, из времен, когда все мои чувства сливались воедино и звуки имели запах и цвет, стали полосы света, переливающиеся по моему запрокинутому лицу, света разноцветного и, более того, по ощущению неразвитого мозга, гудящего и звонкого, будто дивные струны ситара. Полагаю, я, должно быть, находился в нашем автомобиле, и шофер вез нас куда-то сквозь огни делового центра города, на званый вечер или что-нибудь в этом роде, но все, что мне запомнилось, я улыбаюсь струящемуся, поющему свету. Даже теперь, стоит мне подумать о Дели, я представляю реку света, поток серебристых звуков.
А какой город! Помимо Старого Дели и Нью-Дели, помимо Еще Более Нового, Гургаона, и чудесных новых пригородов Сарита Вихар и Колоний новых друзей, возводился Супер-Нью-Дели. Невидимый Дели, Дели данных, и цифр, и софта. Дели распределенный, сетевой, Дели, сотканный из кабельных и радиоузлов, неосязаемый Дели, вплетенный в улицы и дома материального города. Странные новые люди жили тут: просчитанная на компьютере труппа исполнителей «Города и деревни», всепобеждающей мыльной оперы, которая, при полной своей искусственности, была более реальна, нежели сама жизнь. Это были не просто персонажи, приковывающие к себе наше внимание. Гениальность постановки состояла в уверенности компьютерных актеров в том, что они играют и существуют отдельно от своих персонажей, и их сплетни и скандалы, романы и свадьбы для большинства из нас значили больше, чем те же истории из жизни друзей и соседей. Другие замечательные существа проносились мимо нас и сквозь нас на наших улицах и площадяхИИ: пантеон искусственных разумов, обслуживавших наши нематериальные потребности, от банковских и юридических услуг до ведения домашнего хозяйства и функций личного секретаря. Находясь везде и нигде, они были сущностями уровней и иерархий; высококачественные ИИ устремлялись через подпрограммы в маломощные мониторы и процессоры; множество из них, имея интеллект уровня восьми десятых (разум бродячей свиньи), посредством связей и ассоциаций переходят на первый уровеньинтеллект обезьяны, далее те вновь объединяются, достигая высшего, второго уровня, в семидесяти процентах случаев неотличимого от человеческого. А за ними, по слухам, шел путающий третий уровень: интеллект человека и выше. Кто в состоянии понять подобное существование, наличие множества частей, не обязательно распознающих друг друга? Джиннов, этих древних обитателей их любимого Дели, понимали; и тех, кто был еще старше их, богов. Прекрасно понимали. И в городе материальном возникали новые касты. На наших улицах появился новый пол, словно низвергнувшись с небес, ни мужской, ни женский, агрессивно отрицающий компромиссы прежних хиджра. Они называли себя ньютами. И затем, конечно, были такие, как я: улучшенные еще на стадии яйцеклетки и спермия. наделенные чрезмерными талантами и едва различимыми недостатками: брахманы. Да, я был дитя среднего класса, привилегированный генетически, но Дели был приготовлен для меня, словно свадебный пир. Это был мой город.