Это было похоже на какой-то чудесный сон!
Бывает, что попадёшь в город, где ты жил в дни твоего детства. Найдёшь улицу, где стоял дом, во дворе которого играл со сверстниками. Но самый дом найти не можешь. Нет его. Большая многоэтажная громадина на целый квартал стоит там, где лепились тесные дворики. И улицане та улица, как запомнилась она с детства. Всё новое: ширина её, палисадники, дома, деревья, мостовая, и идёт она даже в другом направлении.
Да и город, если уж на то пошло, совсем не тот. Кажется, что попал в новый, чудесный мир, где бродишь с интересом, ко всему приглядываешься, всё для тебя новое, и только вдруг скверик на углу или старое сохранившееся здание аптеки напомнит остро тебе, что мимо них ты ходил когда-то в школу.
Но построить новый дом, расширить улицу, переделать городэто всё в возможностях человека, к этому мы привыкли.
То же, что было передо мной, опрокидывало все установившиеся представления.
Переделать степь. Да не одну степь, а огромные степные пространства. Обуздать солнце, покорить стихию
Я вспомнил волнующие дни 1948 года, когда был опубликован сталинский план преобразования природы на огромной территории нашей родины. И годы, последовавшие затем. Я сам участвовал в первых посадках. Миллионы людей ежегодно выходили на рубежи, где создавались тысячекилометровые лесные заслоны против суховеев, истреблявших урожаи. Как радовались мы сообщениям о повсеместном перевыполнении великих предначертаний сталинского плана!
А потом Потом стали осуществляться новые планы, ещё более грандиозные. Невиданно быстрое строительство крупнейших в мире Куйбышевской и Сталинградской электростанций на Волге. Поворот вспять сибирских рек и использование их водных богатств для орошения пустынь солнечного юга. Ангарский каскад с его гидростанциями, преобразующий всю жизнь глухого когда-то края! И другие дела, не менее замечательные.
Посадка же и охрана деревьев стала буднями, естественным, само собой подразумевающимся, привычным делом.
Лично я не то что забыл, а как-то свыкся с мыслью о том, что вот в степях проводится грандиозная систематическая работа, но сами степи представлял себе всё ещё такими, какими они, запечатлелись в моём мозгу ещё с детства.
Мысли эти пронеслись у меня в голове, пока самолёт шёл на посадку. Через минуту он стоял на степном аэродромеровной площадке, покрытой травой, как футбольное поле.
А ещё через минуту санаторный вечемобиль вёз нас по гладкой степной дороге.
Показались дубовая роща, огромный пруд или озеро с купальнями и лодками для катанья и даже с небольшим водопадом, широкое здание с массой открытых и застеклённых веранд и балконов и густой парк за ним.
Вечемобиль въехал в ворота и остановился у веранды степного санатория.
* * *
Сергей лежал на кровати и со скучающим видом держал в руках какую-то книгу.
Он очень обрадовался, увидев меня.
А ты всё такой же, сказал он, любовно вглядываясь в меня, пока я пересекал огромную комнату. Ничуть не изменился. Ну, как твои дела? Как успехи у твоих учеников?
Какие у меня дела! возмутился я. Ты расскажи. Ведь ты побывал там, где
Ещё никогда ни один человек и так далее, перебил меня Сергей. Ты что же, пришёл цитировать, что пишут в газетах?
Сергей был в отличном настроении. Он шутил, смеялся.
Рассказ его изобиловал множеством интересных подробностей. Но они теперь всем известны, и я не буду их повторять.
Упомяну только деталь, о которой, по-моему, нигде не сообщалось.
Когда ракета на обратном пути подлетала к Земле и космонавты отыскивали на обращённой к ним поверхности земного шара свою посадочную площадку («Мало, знаешь, у нас ещё космодромов», пошутил Сергей), пришлось сделать небольшой, но довольно резкий поворот, чтобы выправить курс. В этот момент в ракете, рассчитанной на более плавные повороты, возникли такие напряжения, что явственно раздался треск оболочки, а люди были втиснуты со страшной силой в свои поворачивающиеся на специальных подвесках кресла-диваны.
Под влиянием центробежной силы кровь отлила от головы к ногам.
Штурман на минуту потерял сознание. Сергей, по его словам, так обессилел, что не мог шевельнуться.
Нет, мы советские люди, упрямо прошептал пилот, не снимая пальцев ослабевших рук с кнопок управления.
Понимаешь, рассказывал мне Сергей, нацелил всё-таки ракету и посадил здесь, в степях.
Мы болтали о том, о сём и не заметили, как прошёл целый час.
Я собрался уже прощаться, как вдруг вспомнил про ту диковинную планету, насчёт которой морочил мне голову перед отлётом Сергей.
Ну, а встретили вы ту планету, спросил я. снимки которой ты мне показывал?
Разумеется. Мы пролетали очень близко и даже садились на неё. Правда, не особенно удачно.
Что же это за планета? воскликнул я. Поблизости от Луны нет никаких планет. Ты шутишь?
Дядя, ты очень недогадлив. Ты живёшь на этой планете уже шестьдесят лет.
Как?
Это та самая Земля, на которой мы с тобой сейчас находимся.
Какая же это новая планета? возмутился я. Э-э милый, не ожидал от тебя такой штуки! Ты предлагал пари, а теперь выкручиваешься.
Дядя, Сергей посмотрел на меня с искренним состраданием, Ну как ты не понимаешь? Это самая настоящая новая планета.
Ну, знаешь продолжал я возмущаться. Смотря, с какой точки зрения.
Ну, давай взглянем, так сказать, из мирового пространства Хочешь? Поставь себя на место астронома Марса или, допустим, Венеры. Правда, там нет разумных обитателей, это теперь доказано. Но предположим, что они есть!
Если эти астрономы так же внимательно изучают нашу Землю, как мы соседние планеты, они уже давно имеют точное представление о земном шаре.
Вот именно. И вдруг открывают новую планету!
Не понимаю.
Ты только представь себе. На планете, которую марсиане и жители Венеры разглядывают в свои телескопы и фотографируют, может быть, уже не одну сотню лет, появляется вдруг неизвестно откуда новое озеро. На марсианских картах Земли его никогда не было. Марсианские астрономы протирают глаза, но факт остаётся фактом: появилось озеро. «Узбекское море», называем мы это искусственное водохранилище. Оно создано руками советских людей, чтобы изменить природу Земли так, как это нам нужно. Марсиане назовут его, конечно, по-своему и скрупулёзно отметят на своих картах Земли. Марсианские учёные начнут высказывать разные предположения о причинах появления озера. Пойдут споры. А в это время на хорошо изученной ими поверхности планеты обнаруживается ещё одна новость: в телескопы видны какие-то слабые линии. Эти линии с каждым годом делаются всё заметнее. Огромная территория заштриховывается зелёными чёрточками, словно нанесёнными рукой какого-то космического гиганта. Для нас это лесные полосы, изменяющие природу степей. А для марсиан это предмет новых споров и толков. Марсианские учёные не успевают выступать с гипотезами. Открытия сыплются одно за другим: не существовавшие прежде каналы, искусственные озёра, другая окраска планеты на значительной части её поверхностии всё это за каких-нибудь три десятка лет, тогда как до этого ничего не менялось. Конечно, с точки зрения жителей Марса и Венеры, это равносильно открытию новой планеты. Во всех марсианских книгах, если бы они там были, Земля описывалась бы до сих пор совсем другой.
Ну, хорошо, согласился я. Я был наполовину покорён логикой доводов Сергея. А с земной точки зрения?
А с земнойтем более. Ведь мы не только изменяем облик планеты, на которой живём, но и самую жизнь человеческую на Земле. Человек жесамое важное во всей истории Земли. Тебе, как историку это отлично известно.
А если уж говорить о физическом мире планеты, то возьми любой учебник прошлых лет, даже не очень старый, и посмотри хотя бы описание климата в различных зонах в нашей стране. Есть что-нибудь похожее? А распространение растительности по зонам и поясам, северные границы, южные границычто-нибудь осталось от этих границ? Нет, мы живём на новой Земле. На Земле, во многом переделанной руками советского человека. И знаешь, что я тебе скажу, дядя?