Он был очень дурной человек, внучка. А ко всемубезбожник. Бедная Матильда, твоя бабушка!
Так и осталось пятно не проясненным. И то, что на щеке, и второе, много больше, багровой кляксой посреди живота. Дурная дедушкина память
Никакой гордости не чувствовала, ни в детстве, ни позже. На «внучку Верлена» откровенно обижалась, в школу живописи поступила под маминой фамилией, ею же подписывала картины.
Стихи деда все же прочла. Не понравились.
Дурной человек, дурная безбожная кровь
«Ты еще сменишь кожу, девочка!» пообещали ей когда-то. Но годы шли, багровые пятна проросли уже до самой души, и Мод давно научилась принимать жизнь такой, как она есть. И себя самутоже. Тяжелый подбородок, нижняя губа не по размеру, вздернутый короткий нос, вечная сигарета в зубах, темно-серый пиджак, светло-серая юбка, волосы на затылкетяжелым узлом, под рукойкартонная папка с рисунками.
Так и шла по жизни, печаль свою сопровождая.
Мод Шапталь. Нет, не графиня и не родственница. И не внучка. ПростоМод.
***
Последняя картина («Мод Шапталь» желтой охрой в правом нижнем углу) закончена год назад. Красила через силу, закончив же и расписавшись, не показала никому, так и оставив на мольберте. Не потому, что не понравилась, просто показывать некому. Коллеги лишь плечами пожимали: «Рисунок хороший, четкий, но Ты опоздала на сто лет, Мод. Энгр давно умер!»
Энгр умер. Пикассо и Матисс живы.
Вначале спорила. Потом бросила, заперла студию и заказала новые визитные карточки. На прежних«Мод Шапталь, художник». На новых она же, но «эксперт». Короткое слово неожиданно понравилосьполным отсутствием ясности и определенности, точь-в-точь, как в современной живописи. «Не так важен Гомер, говаривал ее учитель в пансионе, как комментарий к Гомеру!» Энгр умер, говорите? Значит, настало время писать комментарии.
Пять часов пополудни, «Гранд-отель», что на Рю Скриб, второй этаж, бар, столик у стены. Эксперт Мод Шапталь к работе готова. Как там выразился дедушка? «Не радость, нет, покой души бесстрастен».
Пиджак и юбка выглажены, поверх багрового клеймапудра телесного цвета, помада самая лучшая, Lancоme, розовое масло.
Сигареты! «Gitanes Mais» в синей пачке с силуэтом танцующей цыганки! В холле есть киоск, слева от мраморной лестницы, ведущей на второй этаж
3
Сошлись однажды Шут с Королем, и Шут молвил так:
Гитлер сейчас силен, как никогда, куманёк. Свергнуть его невозможно, а убивать бессмысленно. За него подавляющее большинствои в Рейхе, и в мире.
А меньшинство?
В Шута и Короля они играли с детства. Согласно строгим правиламтем самым, которые Король, сам того не желая, нарушил.
Ты не добавил «дурачина», укоризненно констатировал Шут. И не стыдно, куманёк? Пять поколений моих шутейших предков требуют, знаешь, уважения Меньшинство Если большинство подавляющее, то меньшинство, стало быть, подавляемое. В Рейхе тихо, как на кладбище. А за кордоном Кто сейчас готов с Гитлером воевать, скажи? Англичане, французы? Или, может быть, русские? Ты, куманёк, расклады по внешней торговле видел? А по кредитам?
Спорить с Шутом, дипломированным экономистом, Король не стал, тем более цифры и сам видел.
Может быть, Польша? Там после смерти Пилсудского, конечно, в правительстве дурак на дураке, меня за пояс заткнут. Но чтобы воевать? А сам Бесноватый воевать не полезет. Психно умный.
Ты забыл, дурачина, о кредитной линии «Шрёдер, Рокфеллер и К», наставительно заметил Король. Сейчас на этой ниточке висит вся экономика Германии. Но тот, кто подвесил, тот может и отрезать, не так ли? Повод найти будет легко, а неттак организовать.
Шут лишь развел руками.
Извини, куманёк, такой уж я дурак. Наследственный, можно сказать. Взялда и забыл про страшный заговор полковника Эдварда Мандела Хауса и присных его. Подсадить Бесноватого на кредиты, подождать, пока увязнет всеми четырьмяи р-раз! Гитлер от отчаяния ввязывается в войну на радость мировому масонству, Штаты ступают ковбойскими сапогами на европейские пажити, Дядя Сэм торжествует. Glory, glory, hallelujah! Это было бы так, куманёк, если бы фюрер германской нации играл в поддавки. Не забывай, финансами у него занимается сам Ялмар Шахт. Он что, этой ниточки не видит?
Шут сам вышел из роли. Он и так мало походил на шута, впрочем, как и Король на своих венценосных предков. Два друга детства, два немца, выросшие на чужбине, но не забывшие отчий дом.
Вторая кредитная линия, понимаешь? И деньги на этот раз не американские, а неведомо чьи. Я их уже год отслеживаю, но поймал только краешек. Некая структура, именуемая просто «Структура», и банки Лихтенштейна! Там, кажется, твои родственники правят?
Мои родственники всюду правят, согласился Король. В ЛихтенштейнеФранц I, троюродный прадедушка. А вот его сын, Алоиз Он же банкир, даже от права наследования отказался в пользу дяди Франца!
Шут поморщился брезгливо.
Мне, знаешь, с родичами больше повезло куманёк. Итак, банки Лихтенштейна будут давать деньги Бесноватомуи деньги очень большие. Алоиз, тобой помянутый, акула из акул, деньги назад получит, не беспокойся. Но и Гитлер не прогадает. На двух ниточках удобнее, чем на одной, верно? Можно даже качели пристроить Узнать бы, чьи это деньги! Здесь, в Штатах, это, боюсь, невозможно.
А если не в Штатах?
Обоим недавно исполнилось двадцать три.
***
Подавляемое меньшинство, куманёк! Всё германское подпольекоммунисты, социал-демократы, Черный фронтлибо уничтожено, либо давно под колпаком. Кто остается? Германское сопротивление и Бюро Кинтанильи? Ты уверен, что это не миф, не пропагандистские сказки? Но даже если они действительно существуют, с чего ты взял, что они работают против Гитлера? И ты им точно не нужен. Но это ладно! Большинство немцев сейчас за Гитлеравот что главное. Крестьяне, рабочие, интеллигенты, аристократы, военныевсем им Гитлер что-то дал и еще больше наобещал. Станут они с ним бороться? Не станут, причем из чисто рациональных соображений.
Рациональных Ты сам это сказал, дурачина. Да, разум силен, но есть нечто посильнее. В каждом из нас сидит что-то этакое Ты же помнишь моего деда? Циник, вояка, шкура, словно у бегемота. Но когда кайзер отрекся, он заплакал. Иррациональное чувство верноподданного
Ты на что намекаешь, куманёк?
Не хотелось бы тебя втягивать Но одному из нас придется здорово рискнуть.
4
Эксперт Мод Шапталь не слишком интересовалась теориями мироздания, имея под рукой свою собственную, до которой дошла в детстве. Невероятно большой мир напоминал ей японскую игрушку «фукурума»: выточенную из кости фигурку, внутри которой была другая, под нею третьяи так сколько фантазии и мастерства хватит. Громадный и шумный Париж становился прост и понятен, стоило лишь представить его футляром с крышкой из безоблачного майского неба. Под нимфутляры-миры поменьше, не один, как у японцев, но множество: ее крошечная квартирка с запертой студией, выставочные залы, роскошный неповторимый Лувр, без которого жизнь теряла смысл. «Гранд-отель», что на Рю Скриб, тоже «фукурума» с множеством миров внутри, больших и поменьше. Прежде бывать здесь не приходилось (зачем коренной парижанке отель?), но нынешний шеф-работодатель настоятельно предписал проводить все рабочие встречи именно в «Гранд-отеле». Почему, объяснять не стал, но Мод догадалась сразу. Шеф, таинственный и почти неуловимый, сам обитал где-то в глубинах огромной гостиницы, спрятавшись в своей раковине-«фукуруме». Ей тоже предложили снять номер, но девушка, чуть подумав, отказалась. Лишние хлопотыи лишние глаза. «Гранд-отель», мир внутри миров, богат на укромные закутки. Бар на втором этаже Мод нашла почти сразу, и с тех пор приглашала контрагентов именно туда. Днем, когда народу поменьше. За месяц к ней успели привыкнутьи даже ее столик старались не занимать. Очень удобныйкак раз на двоих и напротив двери.
4.45 пополудни, стеклянные двери, ряды роскошных авто, величественные, словно египетские фараоны, швейцары, юркие мальчишки на посылкахи люди, люди, люди. Мир-Отель хоть и уступал по размерам миру-Городу, но не слишком намного.