Фредди кивнул.
Я думаю, бокалы. Раз гербы неизвестны, то всякое может быть. И большой крест. Я такого никогда не видел.
Я тоже. А остальное посмотрим.
Из Колумбии завернём в Бифпит
Нет, Фредди. Из Колумбии сразу в имение. А уже оттуда можно и верхом сгонять.
Резонно, усмехнулся, передразнивая его Фредди.
И Джонатан радостно облегчённо захохотал.
* * *
Дрова привезли, как и тогда, рано утром, практически на рассвете.
Но на этот раз они знали заранее, и Андрей, предупреждённый Эркином, пришёл сам. Так что они помогли разгрузитьи получили за это с шофёров. Немного, но всё-таки. И взялись за работу. День был серый, пасмурный, то и дело начинался мелкий и какой-то по-осеннему противный дождь, и если за их работой и следили, то только из окон.
Слаженная привычная работа. Как и тогда, они начали с дальнего конца. Как и тогда, пилили и кололи сразу на три сарая. И привычно негромко беседовали, не прерывая работы.
Кормят как?
Как и тогда. Вскладчину.
Ладно. А ничего дрова.
Те лучше были.
И эти просохнут. А эта, смотри, так сарай и не сделала. У неё же из-под навеса покрадут всё.
Её проблемы, хмыкнул Эркин.
Кто бы спорил, кивнул Андрей.
О починке лестницы и том обеде он молчал вмёртвую. Эркин раньше боялся, что сорвётся Андрей, скажет что-то, намекнёт но Андрей умел, когда надо, молчать.
Слушай, Андрей тихо засмеялся, тут поп объявился, не видел ещё?
Кто?
Поп. Ну, священник. Priest. Я раньше не видел его. Тощий, длинный. И одет не по-людски.
А, незаметно кивнул Эркин. Видел.
Не цеплялся он к тебе?
С какого хрена я ему?! А к тебе что?
Да иду я третьего дня со станции, начал Андрей. Умотались мы тогда с ящиками этими, в рубчик, помнишь?
А, помню. Дурынды все в рёбрах и уцепиться не за что. Они?
Во-во. Ну, иду, ногами за мостовую цепляюсь. А он, видно, за пьяного принял. И начал. Про образ божий
И что мы все братья во господе?
Ага! Так он и тебя заловил?
Да нет, Эркин усмехнулся. Он сюда приходил. Я лучину щепал и видел, как он по домам ходил. Ну и послушал немного.
А к тебе не подходил, значит?
Эркин долго зло молчит и наконец выпаливает длинное замысловатое ругательство. Андрей понимающе кивает. Значит, нельзя Эркину об этом говорить. Видно как ему самому про отца. Ладно. Но кое-что всё-таки надо обговорить.
В церковь звал?
Велел ходить, поправил Эркин, с ходу поняв Андрея. Придётся идти. Если он так залавливать по домам начнёт хреново.
Придётся, кивает Андрей. Ну, что, давай в топоры?
Давай, Эркин прислоняет пилу к козлам.
Здесь уже не поговоришь. Только если в полный голос. Но об этом вслух нельзя
он щепал лучину, сидя на пороге сарая, когда на его руки упала тень. Поднял голову и увидел. Нет, он уже видел раньше этого долговязого беляка, но никак не ждал, что тот подойдёт к нему.
Ты здесь живёшь?
Он привычно встал, опустив голову и разглядывая свои кроссовки и ярко начищенные ботинки беляка. Не знаешь, как отвечатьмолчи. Обзовут скотиной, тупарём, даже ударят, но отстанут.
Подними голову.
Он осторожно понимает голову, видит узкое, словно сплющенное с боков лицо и отводит глаза.
Я спросил. Ты живёшь здесь?
Не отстаёт сволочь поганая, придётся отвечать.
Я снимаю койку, сэр.
Значит, у тебя есть дом?
На это ты меня не поймаешь, гадина, но лучше промолчать.
И где же твой дом? белый улыбается. Вот эта дверь?
Выдавил всё-таки. И не соврёшь: вон уже толпятся рожи соседские.
Да, сэр.
Твоя хозяйка дома?
На это ответить можно. Назвал хозяйкой, можно и подыграть. Лишь бы Женя не сорвалась.
Да, сэр.
Отлично. Пойдём.
Он с тоской оглянулся на свою незаконченную работу и, привычно заложив руки за спину, пошёл в дом. Лишь бы Женя увидела из окна, поняла бы
Готово?
Готов. Закрываю.
Три сарая сделано, и они переходят к следующим.
Нет, надо сказать Андрею.
Понимаешь, он по домам ходит.
Ага, Андрей, кивая, встряхивает кудрями.
По всем домам. И со всеми говорил.
Обошлось? Андрей вскидывает на него глаза и тут же опускает их.
Пока, вроде, да. Но пойти придётся. А то боюсь, он опять припрётся.
Ла-адно, улыбается Андрей. Сходим, послушаем. На перегоне было, помнишь?
Эркин кивает и невольно смеётся воспоминанию
Они второй день как вышли на Большую Дорогу, о которой столько рассказывал Фредди. После безлюдья заброшенных имений шум, гам, столпотворение. Какие-то чудные типы, которых и не знаешь: то ли шугануть, то ли пожалеть. Вчера русские из комендатуры собрали всех пастухов и долго объясняли им про их права. Как там? Трудовое законодательство, во! Что должны быть выходные дни и свободное время, а работа тогда оплачивается вдвойне, как должны обеспечиваться и вообще Даже белые ковбои подвалили и слушали. А этотЭтот ходит сам по себе. Белый, в чёрном и каком-то нелепом костюме, худой, с не злым, вроде бы, лицом и странными словечками. Ну, ходит и пусть себе ходит. Они уже поели и пили кофе, когда этот беляк подошёл к их костру, ведя в поводу старого тёмно-гнедого коня.
Добрый вечер, дети мои.
Андрей даже поперхнулся от неожиданности, но Фредди спокойно ответил:
Добрый вечер, преподобный отец. Садитесь, выпейте с нами кофе.
Фредди уже устроил такую проверку двум своим знакомцам, и они с Андреем получили большое удовольствие, наблюдая, как те выкручиваются, чтобы и к костру рядом с цветными не сесть, и с Фредди не поссориться. А этот как? К их изумлению, этот тип кивнул и сел к костру со словами:
Благодарю, сын мой.
Сел между Андреем и Фредди, точно напротив, дескать, у одного костра, но не рядом. Ну что ж. Он встал, покопался во вьюке, вытащил ещё одну кружку и отдал Фредди.
Пойду, стадо обойду, похоже, у беляка дела с Фредди, так чего им мешать?
Не спеши, сын мой.
Он вздрогнул от неожиданности, а беляк продолжал:
Всё спокойно, и стадо ваше на месте. А я хочу поговорить с вами.
Он покосился на Фредди и сел. Но уже поближе к Андрею. Вот и не злой, вроде, беляк, а чего-то не по себе. Фредди налил беляку кофе, тот вежливо отхлебнул и повёл уже совсем несообразный разговор:
Слышали вы когда-нибудь Божье слово, дети мои?
Неа, охотно ответил Андрей, а он молча помотал головой.
Прискорбно, но сердце человека должно быть открыто слову Господнему.
Нее, Андрей улыбается во весь рот. Я ушами слушаю.
Фредди хмыкает, а беляк неожиданно улыбается и, совсем не рассердившись, ловко отвечает:
Слушаем мы ушами, но слышим сердцем.
Андрей незаметно пихает его в бок локтем и охотно смеётся.
Слово Господне обращено ко всем, и милость Его безгранична. Кем бы ни был человек, но если сердце его раскрыто слову Господнему, то благодать божья осенит его.
Это что-то непонятное, но, верный привычке ни о чём не спрашивать и вообще не говорить, пока тебя впрямую не спросили, он молчит, глядя в огонь.
Что вы слышали о Боге, дети мои?
Фредди курит и отвечать, похоже, не собирается. Андрей Андрей пожимает плечами.
Нуу разное болтают. Каждому верить, так крыша поедет.
Обиделся беляк? Нет, смеётся и кивает.
Люди слабы и невежественны перед силой и мудростью Господа, и верить каждому неразумно. Но есть книга, где каждое слово и каждая буква даны Господом
Господьэто бог? перебивает беляка Андрей и, увидев кивок, удивляется:Так он это писатель? Книги сочиняет? Я об этом, верно, не слышал.
Фредди с трудом сдерживает улыбку, а беляк смотрит на Андрея с какой-то жалостью.
Библия нам дана Господом. А книги сочиняют люди, сын мой. А ты? беляк смотрит теперь в упор на него. Ты знаешь о Боге?
Он не знает, как отвечать, и смотрит на Фредди. Фредди курит, разглядывая огонь, и помогать явно не хочет. Придётся отвечать.
Нет, сэр.
Совсем ничего, сын мой?
Ну ладно, получи. Напросился.
Бог для людей, а я мне бог не положен.
И в ответ неожиданное:
Кто тебе это сказал?
Дурак, беляк чёртов, неужели не знает? Наверное, притворяется. Ну что ж, правду говорить нетрудно.
Надзиратели, сэр. Рабу его хозяинбог. Меня так учили, сэр.
Беляк качает головой.
Эти люди, кто так говорил, заблуждались.
Врали? влезает Андрей.
Нет, сын мой, заблуждались. Все людидети Господа. Он любит всех своих детей и заботится о них, и страдал за них. Неужели ты никогда не слышал слово Божье, сын мой?
Опять беляк смотрит в упор, не отвертеться. Ну, так ещё получи.
Надзиратель был, сэр, он много о боге говорил. Когда у него запой начинался.
А другие?
Они не пили, сэр, и уточняет:Не так много пили.
Беляк качает головой.
Жаль, конечно, что слово Божье ты слышал из осквернённых уст. Но надежда и любовьсила Господня. Приходите оба завтра вечером, и слово Господне коснётся сердец ваших.
Куда? спрашивает Андрей. Завтра мы далеко будем.
Я буду с вами, дети мои. Благословение Божье на вас и на стаде вашем.
С этими словами беляк наконец встаёт и уходит. Андрей озадаченно смотрит ему вслед и спрашивает у позволившего себе захохотать Фредди.
Он что, псих?
Да нет, Фредди вытирает выступившие слёзы и закуривает. Священник. Ходит и в церковь свою зовёт. Мне уже говорили о нём. Так-то он безвредный. Вздумал пастухам проповедовать.
А зачем? не унимается Андрей.
Да из-за заварухи в церковь не ходит никто, объясняет Фредди. Ну, денег у них и нет. Вот сходите завтра, послушаете проповедь и дадите на церковь. Кто сколько может.
А ты ему давал?
Да собрали мы немного, смеётся Фредди. Слушать нам его некогда, а он приставучий. Заведено так, парни. Что хоть раз в неделю, а сходи и заплати.
Это мы его дребедень слушать будем, да ещё платить за это?! возмущается Андрей. Да ни хрена! Я ему завтра устрою. Такое устрою!
Полегче. Шериф под боком, спокойно говорит Фредди.
Не боись, отмахивается Андрей. Всё будет, а не придерёшься!..
Ну, устроил ты тогда, смеётся Эркин. Классно! Больше он к нам не лез.
Андрей отвечает широкой ухмылкой и с сожалением вздыхает:
Здесь это не пройдёт.
Точно, кивает Эркин. Там мы ушли сразу, а здесь
Ладно, подвяжем языки, снова вздыхает Андрей. Посидим, послушаем.
И заплатим, зло фыркает Эркин.
Обидно, согласен, Андрей выпрямляется, оглядывая напиленные чурбаки. Давай колоть.
За разговорами не заметили, как подошло время ленча.
Они опять ели в пустой тщательно убранной кухне. Молоко, сэндвичи, кофе.
И снова работа под осенним мелким дождём. Вот и сарай с короткими, словно игрушечными, поленьями. Андрей рассмеялся:
Ну, заколупаемся сейчас.
Эркин кивнул, подвигая козлы. Двор по-прежнему пуст. Ни детей, ни отдыхающих на верандах мужчин. Хорошо, когда над душой не стоят. Даже эта тягомотина с поленьями-недомерками не так раздражает. Андрей опять удивляется, что это за печка такая, и высказывает разные предположения о том, что же измеряла эта
Леди, подсказывает Эркин.
Точно, хохочет Андрей. Леди, она леди и есть.
Пошло обычное балагурство. И дождь не мешает работать. Даже лучше, чем в жару.
Ну вот, Андрей закрывает очередной сарай. Ва-аще-то жрать пора. На твоих какое время?
Эркин хлопает себя по животу.
Обеденное, и смеётся:Вон бежит уже.
Ага, Андрей тоже увидел бегущего к ним мальчишку в пятнистом, явно перешитом из армейского плащике. Ща мороженого поедим.
Но кухня была другая, и мороженого им не дали. И томатного сока. По тарелке густого супа, тарелке нарезанного кусочками тушёного с картошкой мяса, по стакану кофе со сладкой булочкой. И хлеб. Сытно и достаточно вкусно. Да и после королевского ужина удивить их уже трудно.
Эркин так и сказал Андрею, когда они шли через двор к очередному сараю.
Оно так, кивнул Андрей и мечтательно вздохнул.
Перепёлок вспомнил? засмеялся Эркин.
И форель, ответил, улыбаясь, Андрей. Надо же. Всю ночь тогда просидели, пили, а ни в одном глазу.
Хорошо было, вздохнул Эркин. Ну, давай, что ли.
Давай. Пошёл?
Пошёл.
И снова струя опилок из-под пилы на их ноги. Андрей сегодня опять в ботинках. Сапоги теперь только на станцию обувает. Да и в самом деле А под таким дождём завтра на станции грязища будет. Пожалуй, тоже в сапогах лучше. Чего кроссовки рвать.
А ничего у нас сегодня идёт.
Ничего, кивает Эркин. Не жарко, и дождь несильный. Вот и легче, чем тогда.
Может, и так. А ужином нас кормить не будут?
Королевским? улыбается Эркин.
Можно и ковбойским, смеётся Андрей. Яичница здоровская была. На сорок-то яиц. Помнишь?
Так на каждого всё равно по десятку пришлось.
Всё-то ты рассчитал!
И десяток за раз тоже не хило. Только нам никакого не дадут. Ленч и обед по уговору.
Сверх уговораэто уже перебор будет, соглашается Андрей. В следующий раз уговариваемся и на ужин.
Может, и на ночлег? фыркает Эркин.
Точно! Тётенька, дай попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.
Эркин так хохотал, что бросил пилу и заткнул себе рот кулаком, чтоб не накликать кого лишнего. Андрей со скромной улыбкой переждал этот взрыв и участливо спросил:
И часто это у тебя?
Когда ты рядом, то часто, ответил Эркин, берясь за пилу.
Тронут, тряхнул шевелюрой Андрей. Хорошо его Скиссорс подстриг аккуратной такой шапкой. Сколько там ещё? Два?
Два, кивнул Эркин.
Как ни храбрились, а последние два сарая дались тяжело. Женин они доделывали, держась уже только на привычке не показывать слабости и на самолюбии. И, как и тогда, к концу работы во дворе появились женщины. Белые леди. И, как и тогда, Андрей впереди, а Эркин за ним, стараясь не волочить ноги, подошли к ним. Андрей принял деньги. Сто пятьдесят ровно пачкой мелких кредиток. Андрей поблагодарил, Эркин молча кивнул. И, как и тогда, они ушли со двора вдвоём. За воротами Андрей отдал деньги Эркину и закурил. Эркин за спиной Андрея поделил деньги пополам, подумал и, отделив от своей пачки несколько кредиток, добавил к доле Андрея.