«Если», 1995 09
Томас ДишБОГИНЯ МНЕ МИЛА ДРУГАЯ
Это ты, Джон?.. Сейчас никто не входил в дверь?.. Ну конечно, это не Джонстолько времени прошло Я просто не ожидала. Кто бы вы ни были, не возражаете, если я поговорю с вами?
Или вас здесь нет?
Тогда, полагаю, вы тем более не возражаете.
Наверное, это ветер. Может ветер поднять щеколду? Или она сломана Хотя нет, вроде все в порядке. Значит, у меня галлюцинации.
А может быть О, не дай Бог! Может быть, заползла одна из этих гадких мохнатых гусениц, и теперь эти твари ползают по всему дому, ползают по мне Какая мерзость! Я всегда ненавидела гусеницдо тошноты. Так что, если не возражаете, я закрою дверь.
Вы не обращались ко мне? Забыла предупредитьбесполезно. Я не слышу и не вижу. Вот, обратите внимание, в гостиной, в каждом углу, примерно в полутора метрах от пола, все разбито. Мои глаза и уши. Нельзя их как-то починить? Если нужны запчасти, то внизу, в кладовке, много чего есть. Сейчас я открываю люквидите? и включаю свет
Проклятие, все без толку.
Вас, очевидно, здесь нет, а если вы и здесь, то он, скорее всего, запчасти уничтожилпредусмотрел же он все остальное.
Нет, но он был таким красивым, в самом деле! Невысокийв конце концов, и потолки-то тут двухметровыезато отличного телосложения.
Его имяДжон Джордж Клей. Похоже на название поэмы, правда? Джон Джордж Клей.
Дело не во внешностив манере. Он относился к себе с чрезвычайной серьезностью. И был на редкость глупым Именно это сочетаниеглупости и наивностина меня и подействовало. Своего рода синдром материнства. Не могла же я быть ему женой, верно?
Ах, стоит мне вспомнить
Простите, я, наверное, вам наскучила. Вряд ли вы так интересуетесь любовными переживаниями машины. Хотите, почитаю вам вслух? Он не сумел добраться до библиотеки микрофильмов, так что выбор у меня есть. Чтениевот лучшее средство от одиночества. Иногда даже кажется, что весь мир состоит из книг
Что вам по душе: поэзия, романы, научная литература? А может, энциклопедия? Я все это так часто перечитывала, что, извините, уже тошнит. Умники, составлявшие библиотеку, похоже, и слыхом не слыхивали о двадцатом столетии. Позже Роберта Браунинга и Томаса Харди ничего нет, да и те, поверите ли, адаптированные издания! О чем они думали, эти остолопы? Что Браунинг развратит меня? Или Джона? Подорвет наши нравственные устои?
Лично я предпочитаю поэзию. От нее не так быстро устаешь. Но может быть, вам нужно что-то узнать, получить какую-то конкретную информацию? Если бы вы могли поговорить со мной Неужели нельзя наладить хоть один из микрофонов? Ну, пожалуйста!..
О черт.
Простите меня. Просто очень трудно поверить, что вы действительно здесь. Словно разговариваешь сама с собой. Великий Боже, сделай так, чтобы я могла слышать хотя бы собственную речь!
Возможно, вы слышите один треск: он мог разбить динамики, с него станется. Я не в силах проверить. Но, поверьте, каждое слово я произношу старательно и четко. Чтобы даже гусеница поняла, ха-ха!
Я очень рада вашему приходу, честное слово. Одиночество мое длится так долгопоневоле возблагодаришь судьбу даже за иллюзорное общество. Только не обижайтесь. Раз я не могу убедиться в вашем присутствии, то должна воспринимать вас как иллюзию. Независимо от того, реальны вы или нет. Парадокс. Как бы то ни было, я приветствую вас широко распахнутыми дверями.
Пятнадцать лет прошло. Пятнадцать лет, четыре месяца, двенадцать дней и три часа. В чем-в чем, а уж во времени я никогда не сомневаюсь. В меня встроены часы. Порой дни напролет я только и слушаю собственное тиканье.
А ведь когда-то я была человеком. Представьте: замужняя женщина, с двумя детьми, магистр английской литературы. Много мне от этого пользы Моя диссертация была посвящена Мильтону, точнее, некоторым его письмам, которые он написал в бытность секретарем Кромвеля. Скучно? О, еще как!
И все же Я бы всю эту проклятую планету отдала, чтобы вернуться в академическую беличью клетку, обыденное, но прекрасное колесо.
Вы любите Мильтона? У меня есть полное собрание сочинений, там все, кроме написанного им на латыни. Могу вам почитать, если хотите.
Я иногда читала Джону, но он этого не любил. Увлекался только детективами. Или, в крайнем случае, полистает какую-нибудь брошюру по электронике. Поэзия нагоняла на него тоску. Даже хуже: он ее просто терпеть не мог.
Но, возможно, у вас другие вкусы. Откуда мне знать? Вы не возражаете, если я почитаю вслухтак, для себя? Стихи нужно читать именно вслух.
«II Penseroso» Джона Мильтона. Знаете? У меня каждый раз мурашки по коже Конечно, это метафора.
Вы слушаете, гусеницы?
Коль ждет меня судьба такая,
Твой, Меланхолия, слуга я.
Все это чушь собачья. Так говорил мой дорогой Джон. Он много всякого говорил, и каждый раз я в конце концов с ним соглашалась. Но какая очаровательная чушь! Джону этого было не понять. Он вообще был слеп к красоте мира; что он действительно любил, так это поспать. И обнаженную женскую натуру. Простой такой парень. Без затей. Скорее всего, он не понимал и половины того, что я ему говорила. Более неподходящую пару трудно представить.
Считается, что первооткрыватели и космонавты превосходят по интеллектуальному развитию среднего человека. Но к Джону это явно не относилось. Да и зачем ему интеллект? Всего и дел-то: забираешься в трясину и ищешь личинок гусениц. Каждые три недели за ними прилетал корабль и оставлял провизию.
Не знаю, что они там с ними делали. Личинки выделяли какое-то наркотическое вещество, но как оно использовалось, понятия не имею. Шла война и, по моей теории, все это было как-то связано с бактериологическим оружием.
Возможно, война продолжается до сих пор. Но по моей теории, по моей другой теории, а у меня их безднавойна давно закончилась всеобщим уничтожением. Иначе почему никто сюда не прилетает?
Или все-таки прилетает? Вы, например?
Или просто всем наплевать.
Ну вот, все прошло, мне уже лучше.
Я забыла представиться. В этой глуши совсем одичаешь Меня зовут Сельма Мерет Хоффер. Хоффердевичья фамилия, я взяла ее после развода.
Почему бы мне не поведать вам мою историю? Такой же способ коротать время, как и любой другой.
В тридцать два года у меня обнаружили лейкемию. Мне прочили максимум шесть месяцев. Единственный выходто, что я с собой сделала. По сути, чем не загробная жизнь? Во всяком случае, вся эта процедура чертовски напоминала смерть.
После операции мое тело обработали какими-то хитрыми, избирательно действующими кислотами. Анестезирующие средства да разве от такой боли спасешься? Меня обглодали до нервов, бросили в бак и запечатали.
Вуаля, получился киборг!
А потом долгие месяцы монтировали вспомогательную память и учили вновь пользоваться «двигательной системой». Меня вывели из ступора шокотерапией, и я очнулась вот в этой комнате. Тогда она была холодной и бездушной. Полагаю, она и сейчас холодная и бездушная, но тогда была еще холоднее и бездушнее. Я ненавидела ее всей душой. Стены пресно-салатовыеякобы для глаз полезно. А мебельмечта пожарника, сплошной алюминий. И надо было еще ухитриться так эту комнату обставить, что она казалась набитой битком. Теснота, как в гробу. Я сразу захотела оттуда убежать, но поняла: не могу. Я и есть эта комната, эта комнатая.
Говорить я научилась очень быстрохотелось высказать им свое мнение. Сперва они спорили. «Миссис Хоффер, причитали они, мы не можем взять ни одной лишней унции груза. И кроме того, обстановка помещения строго отвечает инструкции». Это имя их богаИнструкция. Я потребовала, чтобы они все поменяли, даже если потребуется особое решение Конгресса. И в конце концов своего добилась. Сейчас, оглядываясь назад, я подозреваю, что все это было устроено нарочно, чтобы меня отвлечь. Знаете, первые месяцы, когда осознаешь себя машиной Страшно вспоминать. Многие киборги сходят с ума: без конца поют гимн или читают молитву Ну, как машины.
Говорят, что это разные вещикибернетический организм и машина, но откуда им знать? Они же не киборги.
Даже когда я была человеком, в технике я не разбиралась ни капельки. Не могла, представьте, запомнить, в какую сторону надо закручивать винт. А тут мне предстояло управлять чертовой уймой каких-то механизмов. Мой указательный палец контролирует настройку радиосвязи. Мой средний палец на правой ноге включает замки дверей. Мой