Малиновки, перелетая с ветки на ветку, спустились совсем низко и наконец спорхнули на лужайку, где тут же принялись искать в траве букашек.
Одна из них подскакала совсем близко к Беле Ковачу, который по-прежнему сидел, подобрав ноги: в позе одновременно спокойнойи странно напоминающей о сжатой стальной пружине.
Вдруг малиновка замерла, склонила головку и уставилась на мальчика ярким глазом-бусинкой. Потом она тревожно свистнула, и обе птички что есть духу помчались прочь.
Джонни смотрел на все это широко раскрытыми глазами.
А мне птицы всякие нравятся, задумчиво и немного грустно сказал Бела Ковач. Я бы их не тронул. Я бы хотел, чтобы и я им нравился. Чтобы вообще животные нас не боя чтобы мы им нравились.
Первый иностранец Джонни Стивенса становился все занятнее и занятнее. И похоже, его запах был тут ни при чем.
Потому что птицы запаха почти не чувствуют.
Тут Джонни заметил кое-что еще. Бела Ковач все еще смотрел вслед улетевшим птицам, и Джонни понял наконец, что в лице Белы казалось ему странным с самого начала.
Ну и чудны́е у тебя брови, сказал он. Густые и посередке срослись. Прямо так через весь лоб растут.
Бела не повернулся к немуказалось, замечание Джонни вернуло все его стеснение. Он опустил голову и поднял к щеке тонкую руку, словно пытался загородить свои брови от Джонни.
Джонни уже жалел, что не промолчал.
Да ладно тебе, сказал он. Смотривот у меня так полпальца нет! И он продемонстрировал Беле палец, первая фаланга которого два года назад угодила в колодезное колесо.
Бела Ковач взглянул на гладкий розовый конец культяшки, и края его чудны́х бровей приподнялись.
Мы просто разные, сказал Джонни. И вдруг осознал, что пытается утешить паренька, хотя раньше дразнил его. И опять подивилсячто не так с этим Белой Ковачем? Почему он так странно себя ведет? Почти виноватобудто он чего-то стыдится и опасается, что кто-нибудь обнаружит это «что-то».
Бела сидел все в той же позе, но казался как-то меньше, точно съежился. И все еще прикрывал лицо рукой.
Мы просто разные, повторил Джонни. Папа все время мне говорит, что все люди разные и что это ничего не значит. Он мне говоритневажно, откуда человек, неважно, как он странно выглядит, и вообще. Так что мне все равно, что ты иностранец. И мне жаль, что Бастер так себя вел.
Бела Ковач глухо сказал:
Но я совсем другой.
Не-а.
Да. Бела опять посмотрел на палец Джонни. Я родился другим.
Не-а, снова повторил Джонни, потому что не знал, что еще сказать. Черт, он же видел, что Бела и в самом деле другойэто любой бы увидел. И у него прямо все чесалось внутри от любопытства.
Наконец он неловко предложил:
Пошли пошатаемся?
Пошатаемся?..
Ну, погуляем. Джонни встал и засунул нож в ножны на поясе. Пошли, Бела. Тут много классных мест, где можно играть, я тебе все их покажу. И дерево с дуплом, и индейский форт, и
Настоящий индейский форт? глаза Белы широко раскрылись.
Не. Мы его сами из камней построили. А еще есть пещеры в холмах там их целые мили! Входишь в такусенькую щелочку, прямо не скажешь, что там что-то есть, а стены там как вот флаг на ветру, он махнул в сторону шеста перед домом, все в складках, волнамирозовые, зеленые, голубые; и тайные проходы, и стулоктиты, и столомиты, и колодцы, где и дна не видать, сколько ни свети
Здорово, проговорил Бела. И ты меня туда отведешь, Джонни?
Ага, ясное дело. Пошлитолько фонарик захвачу, Джонни направился по лужайке к дому.
Бела грациозно вскочил на ногистальная пружина распрямилась, и пошел следом за Джонни. Вдруг он остановился и посмотрел на высокое летнее солнце.
Сколько времени? спросил он.
О часа три, наверно.
А далеко до пещер?
Мили две-три.
Бела опустил взгляд на траву под ногами.
Я должен быть дома к семи.
Запросто. Ну, пошли, Джонни опять повернулся к дому.
Бела последовал за ним.
Джонни
Ну?
Мне по правде обязательно нужно вернуться до семи.
Зачем?
Я мне просто надо. И родители станут очень сердиться. Мы ведь не заблудимся и не уйдем слишком далеко, правда?
Тьфу, да нет же! Я пещеры лучше всех знаю, Джонни искоса взглянул на Белу. А что, твои тебя не пускают гулять, если поздно? Мои меня отпускают.
А я я не всегда не могу поздно гулять. Только в некоторые дни.
Почему?
Я не могу рассказать. Но я обязательно должен прийти домой до семи.
Джонни был окончательно заинтригован. Вот новая странность!
Не бойся. Все будет в порядке.
Они подошли к дому.
Подожди тут, велел Джонни.
Он поднялся в дом, прошел в кухнюмама уже готовила ужин, потому что должны были приехать на бридж Янги, а для гостей на ужин всегда готовили что-нибудь особенное.
Джонни выудил из-под раковины фонарик.
Мама оторвалась от цыпленка, которого начиняла рисом.
Куда ты собрался, сынок?
В пещеры.
Мама нахмурилась.
Лучше бы тебе все-таки держаться от них подальше, Джонни. Отец бы это тебе запретил, что ли! Там слишком опасно они ведь тянутся на мили и мили. Не дай Бог, заблудишься!
Язаблужусь? задрал нос Джонни. Да я в них каждый дюйм знаю!
А если фонарик сломается?
Ой, мама, ну чего ты не волнуйся. Я только покажу пещеры новому мальчику.
Новому мальчику?
Его зовут Бела Ковач они купили старую ферму Бурманов.
Мама, похоже, удивилась. Приятно удивилась.
Значит, у них есть сын? Это хорошобудет у тебя новый товарищ. Он тебе понравился?
Джонни подкинул в руке фонарик.
Ну чудной только вроде. Он иностранец, из Негрии. Это в Европе где-то. А так вроде ничего.
Ты меня с ним познакомишь?
Ага, он снаружи ждет. Пошли, я тебя ему приставлю
Джонни повернулся и побежал на крыльцо, где оставил Белу. Мама улыбнулась, вытерла руки полотенцем и пошла за ним.
Они были уже в передней, когда услышали, как Бастер лает и рычит как сумасшедший.
Он прижал Белу к самому крыльцу и наскакивал на него, точно хотел напасть, хотел, как никогда еще не рвался напасть на кого-нибудь, хотел, но боялся. Бросался и отскакивал.
Смуглое лицо Белы побелело, он пригнулся, став сам похож на какое-то животное, готовое рвануться в любую сторонув том числе и вперед, на Бастера.
Джонни перемахнул через перила крыльца, загородил собой Белу и крикнул:
Бастер! Фу! Назад! Сейчас же прекрати!
Старина Бастер взглянул на него горящими красными глазамини дать ни взять бешеный пес. С оскаленной пасти капала пена. Хвост не просто поджатприжат к брюху. Он так дрожал, что непонятно было, как он стоит, но Джонни-то знал, что Бастер, испуганный или нет, готов к атаке.
Джонни издал громкое «ш-ш-ш!» и несколько раз быстро, резко хлопнул в ладоши. Это значило, что Бастеру лучше уняться, если он не хочет получить взбучку.
Но Бастер, словно не обращая на него внимания, двинулся вперед, пригнув голову к земле и скалясь так, что казалосьбольшую часть его головы составляют именно зубы.
Джонни, уйди! крикнула с крыльца мама. Джонни повернулся на голос, а Бастер именно в это мгновение бросился на Белу Ковача.
Дальнейшее произошло едва ли не быстрее, чем это можно было увидеть.
Джонни почувствовал рывок за ременьи увидел, как Бела Ковач замахивается выхваченным у него тяжелым ножом, целясь в голову Бастера.
Пес не выдержал, повернулся и дал деру, завывая на бегу так, что, казалось, его сердце вот-вот выскочит через пасть.
Бела Ковач закричал:
Серебро!.. В ноже серебро!.. уронил нож и побежал прочь, плача и тряся рукой, которой схватился за нож. Он бежал очень быстроДжонни и представить не мог, что мальчишка его лет может так бегать.
Мама уже стояла перед Джонни на коленях, оглядывая сына со всех сторон, чтобы убедиться, что Бастер не покусал его; а папа как раз в эту минуту въехал на своем фургоне во двор. Он, вытянув шею, посмотрел через плечо на убегающего Белу и спросил, что, черт возьми, происходит.
После ужина, перед бриджем, взрослые говорили о новых соседях.
Все, кто встречался уже с мистером и миссис Ковач, находили единодушно, что это весьма приятные люди. Миссис Янг рассказала, что бакалейщик Мак-Интайр, считавшийся мастером распознавать людей с первого взгляда, говорил, что мистер Ковач ему сразу понравился; он заезжал к Мак-Интайру за продуктами и кое-какими инструментами, бакалейщик постарался разговорить его, и мистер Ковач на одни вопросы толково отвечал, другиевежливо обходил, и это Мак-Интайру особенно понравилось. Миссис Ковач ждала в это время снаружи, в «додже» Ковачей сорок второго года выпуска, и три дамы, видевшие ее, сошлись на том, что она выглядит очень мило, хотя иностранку в ней сразу видно.