Менее всего он ожидал застать там де Врисса, который сидел в тени на лавочке, бледный, осунувшийся, но вполне жизнеспособный и с таким видом, будто уже утомился ожиданием.
Доброе утро, Винс, сказал Оберт. Какого черта вы здесь делаете? Если не ошибаюсь, доктор прописал вам постельный режим.
Все едино этот доктор ничего не понимает в людях, промолвил де Врисс. Он скорее угробит меня, чем вылечит. К тому же, у меня ремиссия, и я хочу успеть принять участие во всех авантюрах, которые вы замыслили в мое отсутствие.
Как мило с вашей стороны, что вы не залезли в дом без спросу, съязвил Оберт.
Де Врисс не успел ответить в том же духе, потому что из-за угла дома, крадучись по стенке, будто киношный ниндзя, появился Тони Дюваль. Увидев де Врисса, юноша в растерянности вышел из образа и едва не упал, споткнувшись о торчащее из земли корневище.
А вы-то здесь зачем? спросил он грубовато.
Не дерзите, молодой человек, строго сказал де Врисс. Быть может, я окажусь вам полезен.
Полезен? Чем же?
Но кто-то же должен остаться на страже, пока вы будете разбойничать внутри.
Тони не нашелся, что возразить, и лишь пожал мощными плечами.
Я тут вспомнил, пока прохлаждался в ожидании вас, сказал де Врисс. Мы долго не умели правильно воспринимать эхайнскую речь на слух, с их лязгающей и щелкающей дикцией и падежными постфиксами. Поэтому довольно долго называли эти деревья «текила-каберне».
Оберт негромко засмеялся. Тони посмотрел на него, непонимающе хмурясь.
Я тоже должен смеяться? спросил он.
Пока нет, сказал де Врисс. Когда вернемся, ты очень скоро поймешь, в чем тут кроется незатейливый юмор.
Не «когда», а «если», проворчал юноша. И давайте уже приступим, а то скоро обед, а я не хочу пропустить вторую пробежку.
Какой ты правильный, Тони, сказал Оберт не то с иронией, не то с уважением.
Должен же я как-то защищаться от рутины, сказал тот, словно оправдываясь. Если один день неотличим от другого, выбор невелик. Либо лежать пластом в своей берлоге, предаваясь пустым воспоминаниям, либо стать частью этой рутины. Мне-то вспоминать особо нечего.
Насчет берлоги, сказал де Врисс сердито. Камешек в мой огород?
Но ведь у вас нет огорода, промолвил Тони недоумевающе, а Оберт снова засмеялся.
Правильный и простой, сказал он. Только такие способны выжить в болоте повседневности.
Вам не удастся меня обидеть, с достоинством сказал Тони.
Правильный, простой и величественный, сказал Оберт и потрепал его по макушке. Я иду первым, а ты прикрываешь.
Что прикрываю? снова не понял Тони.
Его задницу, пояснил де Врисс. А я в случае чего трижды раздельно стучу в окошко.
На всякий случай Оберт толкнул запертую дверь. «Это я уже делал», ехидно сказал за его спиной де Врисс. Тогда Оберт извлек из-за пояса короткий плоский брусок из безымянного эхайнского металла. «Ух ты! негромко поразился Тони. Где взяли?» Вместо ответа Оберт приналег на брусоктот выгнулся, но не лопнул, а спружинил, и отжал дверной замок, как и повсеместно, исполнявший сугубо декоративную функцию.
И как мы вернем все в изначальное состояние? озабоченно спросил Тони.
Да никак, проворчал Оберт, проходя внутрь.
Тони, озираясь и зачем-то пригнувшись, проследовал за ним.
Нас заметят, предупредил он.
Непременно, сказал Оберт. И очень скоро. Кто научится обманывать эхайнские средства слежения, тот обретет весь мир И потому нам следует спешить.
Что мы ищем?
Не знаю, честно признался Оберт. Доказательства.
Доказательства чего?
Не знаю, повторил Оберт. Возможно, того, что мы не сходим с ума. Или что мы существуем в реальности, а не являемся возомнившими о себе виртуальными образами. «Природа дала нам любознательность, чтобы возбудить деятельность нашего ума. Однако она вовсе не стремилась к тому, чтобы удовлетворение любознательности стало главной, еще менееединственной целью его употребления».
У вас богатая фантазия, сказал Тони саркастически. Наверное, вы читали слишком много беллетристики.
Я даже пытался ее сочинять, усмехнулся Оберт. Тони воззрился на него с изумлением и ужасом, как на привидение. Ты ведь не думал, дружок, что литераторы вымерли одновременно с динозаврами? Как это у меня «В углу комнаты виднелся одинокий шкаф». Постыдно, правда? А самое постыдное Оберт на мгновение погрузился в воспоминания. Так вот, самое постыдноечто я пытался ее преподавать. К моей чести будь сказано, только европейскую.
Вы не это ищете? спросил Тони, взяв с полки кристаллик в серо-белой оправке.
Оберт пригляделся.
Это Библия, сказал он. Такая есть в каждом доме. И даже у эхайнов, как стало известно. Нет, определенно не это.
Вы просто хотите их позлить, сказал Тони с укоризной. И выяснить, как далеко простирается их терпение.
Но ведь ты меня защитишь, если что? усмехнулся Оберт.
Юноша промолчал.
Быть может, я хочу Оберт тут же поправился:мы хотим дать им понять, что мы не такие идиоты, какими кажемся.
Это что-то изменит?
Представления не имею.
Тони подумал, вертя в руках кристаллик.
Капитан Ктелларн, несомненно, не считает вас идиотами, сказал он. Что бы вы о нем ни думали.
В свете недавних открытий, промолвил Оберт рассеянно, я склонен полагать, что он принимает нас за растения. Вроде этих самых «текила-каберне». За несколько более прихотливые, требующие бережного и постоянного ухода, безусловно ценные, но все же растения.
Капитан Ктелларн, сказал Тони, старательно артикулируя, искренне огорчен болезнью де Врисса.
Первого навигатора де Врисса, поправил Оберт. Уж будь последователен. Бери пример хотя бы с капрала Даринуэрна. Капрала круассаном не корми, а дай поименовать всякого полным титулом.
Мы с капралом недавно спарринговали, сказал Тони. И он пропустил удар. И весь вечер выказывал мне различные знаки уважения.
Без иллюзий на сей счет, мой мальчик, промолвил Оберт. Этот профессиональный убийца просто поддался.
Вы же не поддаетесь, когда играете в шахматы с капитаном Ктелларном. Почему капрал Даринуэрн должен мне уступать?
Потому что мы с эхайнами играем в разные игры, проворчал Оберт.
Он присел возле стены и провел пальцем по едва заметному желобку, что тянулся от самого потолка и до пола.
Как ты думаешь, куда он ведет? спросил Оберт.
У меня дома есть такой же, сказал Тони. Я не задумывался.
А я не замечал, признался Оберт. Я вообще не слишком наблюдательный. «Наблюдательностьэто всего лишь гвозди, которые крепят картину мира к стене воззрений». Знаешь, кто это сказал? Я тоже нет Нужно было вместо тебя позвать Ниденталя, уж тот ничего необычного не пропустил бы.
Но вам отчего-то понадобился здоровенный и недалекий малый, ядовито сказал Тони. Правильный и простой.
И величественный! подчеркнул Оберт. Что если мы найдем применение твоей силе и попробуем приподнять доски пола в этом месте?
Нет необходимости, сказал капитан Ктелларн, который скромно обретался в дверях кухни и вот уже несколько минут с интересом наблюдал за их рысканьем.
5. Марсианка в пределах Черной Руки
Они стояли посреди пустого каменного поля, сдержанно озираясь и ничем не демонстрируя душевного смятения.
Имеете что-либо сказать в напутствие, капитан? спросил полковник Нарданд, седой, иссохший и потемневший за годы изгнания, словно мумия, но все так же державший выправку, штырем вколоченную в него годами армейской службы.
Только одно, откликнулся капитан Кьеллом Лгоумаа. На планы или, как здесь говорят, сценарии следует наплевать. Все непременно пойдет через задницу и обратится в сплошное недоразумение. Только к этому и нужно быть готовыми, и обращать возникающие препятствия себе на пользу.
Мастер-сержант Сэтьятунд, тонкий, длиннорукий, весь какой-то скользкий, с неприятно змеиным лицом и змеиным же взглядом раскосых желтых глаз, ощерился зубастым ртом:
А ежели все идет гладко, как по писаному, то значит, где-то скрыт подвох и скорее всего нас уже пасут, будто стадо кбиозапгум на горном лужку.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...