Никаких оснований, отвечаю я. Кроме самонадеянности и гордыни. Я заглянул в списоксписок, который даже и не был предназначен для моих глаз, и сделал поспешный и святотатственный вывод. Уже на следующее утро я убедился, как был неправ и какое большое зло содеял своей душе. Счастье еще, что сумма зла во мне не достигла критической величины, и жетон, оказавшийся в моих руках тем утром, не был пустым.
Что это были за списки? интересуется мой напарник.
Не помню, качаю головой я. Да это и неважно Давай не будем больше говорить об этом, Дон, мне мучительны воспоминания о собственной глупости.
Дон склоняется к застенчивым и робким серебристым крокусам, а я иду в тропический павильон. Мы снова встречаемся друг с другом только во время обеденного перерыва.
Скажи, Тьен, выпаливает Орех, в тех списках, о которых ты упоминал, была ведь и твоя фамилия?
Я неохотно киваю. Что это Дона так разобрало любопытство?
А еще ты увидел там имена других недавно оперившихся соколов, ведь так? пытливо допрашивает тот. Я хмурюсь и еще раз киваю:
С некоторыми из них я познакомился на Церемонии четырех стихий, поэтому имена были свежи в моей памяти и я обратил на них внимание.
Но в этом нет ничего удивительного, глаза Дона цепко прищурены. Имена новых соколов могли значиться в сотне разных списков. Что же заставило тебя сделать тот святотатственный вывод, который лишил тебя крыльев? И, кстати, может быть, скажешь, что это был за вывод?
Я хмурюсь еще сильнее:
Я не думаю, что в этой беседе есть польза, друг. Каков бы он ни был, он был роковой и губительной ошибкой, повторять которую я не пожелаю никому
Ты уходишь от ответа, Тьен, укоряет меня собеседник. Но я и так его знаю. Ты увидел, что за действиями карматрона стоят не боги, как ты думал прежде, а люди. Ты увидел в этих списках что-то такое, что навело тебя на эту мысль. Может быть, еще не назначенныхя думаю, тут уместно именно такое словосоколов из числа людей, которых ты знал в тот момент скарабеями. Может быть, ты увидел иные запланированныеведь иначе как бы они попали в списокперемещения из одной группы в другую. Может быть, что-то еще И это что-то привело тебя к мысли
Хватит, прерываю я Дона. Голос мой звучит неожиданно громко, и с соседних столиков на нас удивленно оглядываются. Я сжимаю губы. Вдох на три удара сердца, пауза на один, выдох на шесть.
Ты стоишь на зыбкой почве, друг Дон, говорю я спокойно. Мысль, которая посетила меня в тот день, ложь. Если бы это было правдой, список открыл бы мне изменение, которое ожидало меня на следующий день. А оно было для меня полной неожиданностью. Если бы это было правдой, кто-то, помимо богов, должен был узнать о моем проступке. А тыединственный за долгие годы, с кем я говорю о нем так прямо. Я делаю это потому, что вижу, куда ведут твои речи, и боюсь за тебя. Повторяю снова: не совершай моей ошибки и отгони соблазн.
Я пригибаю голову к тарелке и принимаюсь так сосредоточенно поглощать пищу, словно нет на свете занятия важнее. На Дона я не смотрю.
Ты хороший человек, Тьен, говорит тот. Прошу тебя, продолжим разговор после работы. Это очень важно.
Мне хочется заткнуть уши.
Он ждет меня у выхода. Мы молча шагаем по направлению к скверу. Я беспокоен и напряжен, и дыхание мое то и дело учащается.
Ты хороший человек, Тьен, вдруг снова говорит Дон, и я вздрагиваю. Ты мой друг.
Я хочу возразить, но почему-то молчу.
Ты спас мне жизнь однажды.
Это преувеличение, хочу сказать я, тебе просто не было предначертано умереть в тот день. Если бы меня не оказалось поблизости, прием Хаймлиха применил бы кто-нибудь другой.
Внимательно вглядись в то, что кажется тебе значимым, и ты увидишь, что природа его иллюзорна, начинаю я цитировать известное изречение Шатхадевы, но Дон перебивает меня:
Я буду с тобой очень честен, Тьен, потому что уверен, что ты меня поймешь, и потому что обиняками и хитростью своей цели я не добьюсь.
Голос его хрипл, и мне хочется убежать, рвануть вниз по улице не разбирая дороги, как это сделал сегодня Терри Танг.
У меня есть женщина, Тьен, говорит Орех и умолкает.
Я недоуменно выгибаю бровь. У всех есть женщины, кроме священнослужителей и аскетов. На секунду мелькает подозрение, что Дон хочет обсудить со мной какую-нибудь щекотливую мужскую проблему. Но подозрение тут же развеивается.
Ее зовут Лилли, продолжает Орех. Она красива и добра. И ей угрожает опасность.
О какой опасности ты говоришь? удивляюсь я, и тут на меня нисходит понимание. Глаза мои лезут на лоб:Ты попался в ловушку привязанности! восклицаю я громче, чем надо.
Дон сжимает челюсти. Его лицо становится непроницаемым, как стена.
Нет ничего ужасного в привязанностях, поверить не могу, что это говорит тот самый Орех, с которым я работаю бок о бок вот уже двенадцать лет! Нельзя быть живым и совсем не испытывать их. Это под силу разве только камню.
Я открываю рот для протеста, но не произношу ни слова. Если уж Дон остался глух к учениям мудрейших, разве прислушается он сейчас к моим косноязычным возражениям?
Два дня назад она получила известие, что ее имя внесено в списки пустых. Не спрашивай, кто и каким образом оповестил ее, об этом не знаю даже я.
Перемещение произойдет послезавтра. Отсрочка вызвана тем, что еще не окончена последняя проверка контактов Лилли.
Ушам своим не верю, говорю я зло. Во мне нет и следа спокойствия. Красный плевок летит мимо мусорного желоба.
Поначалу и я не верил своим, кивает Орех. Но чем дольше я думал об этом, тем меньше у меня оставалось сомнений. Сегодня они окончательно исчезли.
Исчезли сомнения? кричу я шепотом. Да они же просто поглотили тебя! Иллюзия затмевает в твоих глазах ту единственную истину
в которой уверяют нас священные тексты, подхватывает Дон. В голосе его издевка, и меня берет оторопь. Я давно думаю об этом, Тьен. Не встреть я Лилли, я и сам пришел бы к неизбежному выводу рано или поздно. Никаких новых времен не наступало, друг. Нами по-прежнему управляет не божественная, а людская справедливость. Только теперь мы не выбираем форму, в которую она может облекаться. Мы с малых лет учимся бесстрастию и отрешенности, мы умеряем чувства дыхательными упражнениями и поддерживаем постоянное благодушие с помощью бетеля. Нам внушают, что в мире нет ничего настоящего и что высшая мудростьв разрушении всех связей с миром
Ты сомневаешься и в этом? Во мне уже не осталось сил удивляться.
Повторяю, Тьен, я больше ни в чем не сомневаюсь. Сомневаешься ты.
Нет, говорю я твердо.
Да, отвечает Дон. Ты видел списки; ты знаешь, что их составляли не руки богов.
Их составляли руки богов. И они же покарали меня за грех сомнения.
Высшая сила обходится без бумажной работы, усмехается Орех. А наказание обеспечил тебе тот, кто застал тебя на месте преступления.
Говорю же тебе, меня никто не видел.
И у стен есть глаза и уши. Конечно, тебя видели. И в глубине души ты знаешь это и боишься, что за тобой продолжают наблюдать. Ты ведешь безупречную жизнь, ты посещаешь храм и цитируешь мудрых, но ты не можешь обмануть себя.
Я вдруг устаю спорить и доказывать очевидное.
Что тебе нужно? спрашиваю я равнодушно. Или ты позвал меня перекидываться словами?
Ты прав, Дон закусывает губу. Я не стал бы смущать твой покой, если бы не имел в этом корысти. Видишь, я честен.
Разрази тебя гром с твоей честностью, думаю я угрюмо.
Я твердо решил, что не дам Лилли умереть. Я знаю ее как себя самогов ней нет зла. Она не нуждается в очищении; пустой жетон приговорит ее просто-напросто к убийству В нашем распоряжении остался один завтрашний день. Я собираюсь бежать вместе с Лилли и предлагаю тебе присоединиться к нам.
Бежать, повторяю я горько. Поистине нечистота души мешает рассуждать здраво. Бежатькуда?
На корабль-призрак, спокойно отвечает Дон, и я снова вздрагиваю.
Это легенда, говорю я глухо. Миф.
Корабль-призрак существует, и Лилли знает его нынешние координаты. Все что нам нужно, это захватить челнок и оторваться от Земли.