Принцип «Земля» [СИ] - Казаков Максим Георгиевич

Максим КазаковПринцип «Земля»

Глава 1

1.

  Ну, сунулись. Дядь Виталя предупредил, далеко вперед не забегать. Фонаря всего два у нас было, поэтому послушались резко, как только отошли чуть от лаза. Дальше уже был полумрак.

«Это еще хорошо, день ясный сегодня,  сказал отец,  а то бы здесь совсем темнота была».

Рассеянный свет немного пробивался от краев плиты.

Там, короче, у нас город наш был не далеко от реки, и на окраине на склоне была наша местная аномалия. Так ее все называли, или еще скалой, хотя скалы там толком и не было никакой. Метров, наверное, двести в ширину какая-то как бы в земле плита непонятная была, наклонно лежала. Сверху и с одного бока под нее можно было зайти. Под ней то ли пещера была, то ли не понять, что Мы называли это просто аномалией. Над ней почти не росли деревья, так кусты кое-где чухнёвые, хотя вокруг было всего полно. Еще приезжали, рассказывали, давно ученые, сказали, что где-то глубже, массивное вроде железное тело залегает. От него все причуды.

Короче, стали мы туда спускаться, уже по склону под плитой. А под ней спуск был немного круче, чем по поверхности. А внизу наоборот становился почти пологим. Не знаю, наверное, до самого низу и дошли. Брат с нами мой двоюродный старший еще Лёнька был, да сестра Нинка младшая. Та, чем дальше, тем ближе к отцу держалась. А брат, зараза, еще то меня, то ее чем-нибудь подначит. То хрень какую-то под ногу подложит, а потом потянет, то на плечо веревку незаметно положит и снова тянет, медленно, так, что, как почувствуешь, сразу прыгаешь блохой.

Как щас помню, наложил я вообще, когда впереди, зашуршало что-то. Отец с дядькой давай светить фонарями, высветили, пацан там какой-то суетился, мне показалось, что-то перепрятывал, наверное, боялся, что мы что-то заберем, не знаю точно. Отец сказал, что беспризорники здесь с давних лет уже прячутся, одни других сменяют Деваться им некуда, а здесь под землей, не так холодно зимой и не жарко летом. А пацан толком ничего не говорил, что-то бухтел, особенно когда мы фонарями на него опять попадали. А там еще какие-то кульки висели, несколько куч чего-то навалено было.

Дальше мы уж не пошли, дядь Виталя сказал, что хватит.

В общем-то делать там нечего было, не поиграешь, темно, и. Да и сестра от отца ни на шаг, да и сам-то тоже не далеко. Чё? мне тогда лет десять-то было всего самому! Чуть, да развернулись обратно.

А уж когда выбирались наружу, там лаз корнями был заплетен, через них еще прощемиться нужно было. Бабушке дядь Виталя, он первым вылез, руку дал, я сестру подпирал снизу, отец помог Лёньке, сам тоже вылез и взял меня за руку, чтоб вытянуть. А у меня нога за что-то зацепилась, я так глянул вниз, как заору благим матом: «Ааааа Ия! Ия» Давай дергаться. Теперь мне уже показалось, что кто-то рукой ногу мою держит. Еле, еле с теми же дикими воплями «Ия Па, тяни меня», уже не помню, семеро меня тянули или как, выбрался.

Отец потом рассказывал: «глаза, как иллюминаторы, весь трушусь» Он потом говорит: «Ты чего это испугался? Зацепился ты просто там за сучок. Какая тебе Ия?» А я откуда, говорю, знаю? Я посмотрел, а там рыже-седая такая, криво улыбается, руку тянет. Он сразу рассказывать не стал про Ию, потом уже, дома, когда успокоились все и насмеялись.

Он подтвердил, что, вообще говоря, давно ходят россказни про нее. Но мы-то это уже все знали, пацанами между собой давно всякими легендами обросли, что там, на аномалии, уже лет четыреста Ия как поселилась. Ничего вроде такого не делает. На глаза не показывается. Никто почти ее не видел. А кто видел, те из города быстро уезжали. Детская боялка такая была у нас.

Только после это случая всплыло еще и продолжение, мол, если Ия кого заприметила, то непременно рано или поздно заберет. Я у отца спросил, он сказал, что все это только лишь истории. А Лёнька, зараза, тот наоборот, все зубы на полку выложил, что это правда. Правда, у него годам к двадцати все зубы и повысыпались почти, со вставными ходит.

 Ну и чё, ты когда Ию-то увидел, второй раз не наложил?  ехидно улыбаясь, спросил Егор, небрежно брынькнув на еще не полностью настроенной гитаре несколько категорически тревожных уменьшенных септаккордов.

 Ага!?  засмеялся вместе со всеми Авдей.

 А так и знал!  ликовал Егор и сымпровизировал коду победителя викторины.

Удовлетворенный своим изобличением он несколько потерял интерес к истории и начал тихонько разыгрываться, а потом и напевать.

 Посмотрел бы я на тебя,  продолжал тем временем оправдываться Авдей,  как бы ты не наложил. Втройне! Я там трясся, как Так я потом неделю вообще спать не мог! В комнате шкаф у нас стоял со стеклянными дверцами, так мне в них все время что-то виделось. Отец убеждал, что, мол, всякая нечисть в зеркалах не отражается. Значит, мне все показалось.

Может, это и была самая страшная история, рассказанная за сегодняшний вечер, но она, конечно, вызвала больше улыбок, чем сочувствия или страха. Даже не смотря на наступившую темноту и непривычные для взращенных в квартирах похрустывания окружающей природы, все бросить и удрать домой история никого не заставила.

Вроде бы на логическом финале этой истории Ярик позволил себе прервать рассказ, намекая, что уже можно бы и посуду оросить, иссохлась. И Лизка еще его подталкивала, мол, спой, давай, хотя прекрасно знала, что Ярик не из первого ряда сельских теноров.

 Еще пару стопариков и я спою тебе все, что пожелаешь. Ток вы все тогда разбежитесь, предупреждаю сразу.  Пока еще изображая, что ему трудно говорить, выговорил Ярик и начал напевать на надоевший мотив.  Вода была без цвета, ни вкуса, ни слуха, ни голоса. Пока не появился Юпи! Оп!  осекся он, приложив руку к губам, когда уже почти перешел на полный голос.  Егор, пардон,  почтительно добавил он поющему Егору, понизив тон.

Ярик говорил довольно низким голосом, почти басом, причем с каким-то непонятным желтоватым оттенком, всегда выделявшим его слова в потоке звуков. Спутать его тембр с чьим-то еще было почти невозможно.

После свое прерванной репризы Ярик артистично достал из-за спины бутылку «горяченького». Одобрительные возгласы не дали шанса родиться еще одному непопулярному человеку. И если бы Егор не прибавил напора, его песня рисковала раствориться в этом оживлении вместе с гитарой.

 Все, все, уговорил,  шепотом согласилась Лизон.  Наливай лучше свое Юпи. Только не пой!

Она собрала в кучку стаканчики со стола, и, как только Ярик наполнил их и Егор закончил песню, торжественно объявила.

 Господа археологи, а теперь Юпи! Но это не просто напиток,  продолжала она, пока все тянулись за стаканчиками.  Это практически артефакт, найденный Яриком в забытых подвалах своей памяти. Только вслушайтесь, сколько плесени в этом слове «Юпи»!

 О, да! Чего мы там только уже не находили в этой памяти,  очнулся от воспоминаний Авдей.  А не найдется ли у Ярослава мудрого в подвалах еще и хорошего тоста?

 Даже не сомневайся. Для тебя всегда найдется и тост и стопка! Но! Этот тост я уже обещал,  Ярик начал изображать юную особу на императорском балу, помахивая рукой как веером

 О нет, кто же этот проходимец, кому ты пообещала тост прежде, чем мне,  подыграл ему Авдей.

 Тотчас же заберите свои слова обратно, пока не поздно, сударь. Ибо тот, кому я обещал тост, это его светлейшество Семеныч!

 Да вы судари, как я погляжу, ошиблись факультетом, а то и учебным заведением,  раздался голос Семеныча.  Вам прямою дорогой в театральный. Могу даже посодействовать вам в этом деле.

 Браво, браво, Семеныч,  включилась в игру Лизон,  Вы так великодушны!

 А вы барышня не судите о моем великодушии так преждевременно. Мое содействие может состоять в скорейшем вылетании вас из археологического. А к театральным подмосткам придется топать своими локтями.  Семеныч вроде бы говорил серьезно, но при этом засмеялся сам, и его заразительный смех подхватила вся компания.

Тем временем юпи грелся, да и сложившийся конфуз нужно было как-то разрешить. Вмешалась Тамилка.

 Ну, полноте Вам, Семеныч, серчать. Перейдемте уже к тосту. Просим!

«Просим», «Просим» поддержали другие.

 Не смею более томить вас, господа!  начал Семеныч.  Вот сейчас вы находитесь,  он постепенно сменил театральную господскую интонацию, на обычную походно-рюмочную,  в первой настоящей экспедиции. Ваше первое достижениеэто то, что вы благополучно добрались до места, и даже вовремя поставили лагерь. Благодаря этому, мы сейчас уже можем позволить себе этот тост. Самое интересное начнется завтра. Но я собственно не об этом. Сегодня вас со мной пятнадцать человек. В прошлом году было двадцать четыре. Практика показывает, что те, кого я не успел выжить из археологического к концу второго курса, имеют все шансы стать археологами.

 О, да! Мы наслышаны, что Вы неофициально осуществляете кадровую чистку в рядах археологов,  перебила Лизон.

 Почему ж неофициально? Может и официально. Может, я за это доплату даже получаю. Но это снова сбоку темы. У вас есть шанс! И все зависит только от вашего желания. Поэтому, я хочу выпить за то, чтобы ваши желания не заставили меня в вас разочароваться.

Семеныч засмеялся, хотя и с небольшой грустью в интонации. Зазвенели хрустом пластиковые стаканчики.

 Анатолий Семенович,  начала было Лизон, обращаясь к Семенычу.

 Хамить изволите, Лизавета Ильинична,  перебил ее Семеныч.  Вы ж с первого дня за углами и не только меня кличете Семенычем. Че эт ты теперь? Даже не на кафедре вроде!

 Да так, чет, совесть с уважухой, блин, проснулись, выпить еще надо, наверное,  засмеялась Лизон.

 За уважуху спасибо, а вот зверя по пустякам не буди! Я имею в виду совесть,  смеясь, ответил Семеныч. И приложив руку ко рту, будто шепчет на ухо, обычным голосом продолжил,  но только не теряй ее совсем. Когда-нибудь пригодится, к ходилке не гадать, как ты говоришь.  Он опустил руку.  Ну, дак ты чего сказать хотела?

 Да я все про кадровую чистку хочу продолжить. Говорят, Вы никогда не возьмете с собой в экспедицию людей, с которыми не хотите идти?

 Злые языки, матушка. Все злые языки!  отшутился опять в царсковековой манере Семеныч.  Ну, а если на самом деле? Это так! Кроме походов старателями, на какие-нибудь песко-пересыпалки под балконом, что на первом курсе бывают. Они, однако, для меня самые трудные. Именно там нужно успеть понять человека, если за весь первый год еще не успел. Времени на его отчисление остается уже всего год. Начиная со второго курса, могут быть серьезные экспедиции.

 А если ошибетесь, отчислите человека?  продолжил Авдей разговор, набирающий серьезность.

 Да, да. Вы, как и все предыдущие потоки, наверняка живете с убеждением, что Семеныч самонадеянный, даже жестокий и тому подобное негодяй, всех ровняет своей мачетой и тому подобное. Не буду спорить! Но поверьте, в экспедиции вас будет всего ну, несколько не много, в общем, человек. Кто бы вы хотели, чтобы были этими людьми? Ситуации могут случиться очень разные. Я со случайными людьми дальше огорода не пойду. Но такая работа, и иначе эту науку не сдвинешь вперед. Приходится идти.

Повисла пауза. Не просто пауза. Что-то плотное осело в воздухе после этих слов. Хотя и совсем ненадолго. Только негромкий звук гитары Егора, который что-то механически перебирал по струнам, оттенял не слишком выраженную лепость тишины ощущением единения. И эта внезапная плотность воздуха постепенно доходила до всех присутствующих осознанием выраженного им кредита доверия.

 Ярый,  пробил завесу Авдей,  доставай свое юпи. Семеныч, я хочу выпить за Вас!

Не обошлось без традиционного одобрительного «Ооо».

 Егор,  обратился Авдей к Егору,  давай-ка «Легенду».

 Цоя штоль?  отозвался тот.

 Угу. За легендарного Семеныча под легендарную песню!

Пока Егор отмораживал проигрыш, Авдей произнес тост, и под хрустальный хруст стаканов питие было испито.

* * *

Лизон подошла к Таше и попыталась расположиться рядом.

 Че-то как бы я совесть-то свою слишком не малость усыпила?  по привычке переворачивая слова, спросила она.  Подвинься-ка, подруга.

 Падай!  ответила Таша.

Лизон никак не могла выбрать траекторию.

 Митек, сузься маленечко, пожалусто,  скокетничала Лизон.

 Да падай, не глядя,  подбодрила ее Таша и подала руку.  Сама всех растолкаешь!

Лизон присела, поерзала, чем сидела, расширяя себе пространство, и улеглась рядом с Ташей.

 Только здесь ты свою совесть окончательно уложишь на лопатки,  продолжила Таша.  Костер греет, мужики только что дров подбросили.

 А Семеныч че-то прям ох как завернул сегодня.

 Да. Он ничего мужик походу. А помнишь, мы на первом курсе-то его психом считали?

 Ну, псих он и оказался психом,  заключила Лизон.  Только в смысле психологом.

 И не хилым, походу.

 А ты как полагаешь?  толкнула Лизон Митька.

Тот, не притворяясь живым, сидел, облокотившись на рюкзак. Лизон присмотрелась к его стеклянным глазам.

 Таш, смотри,  шепнула она подруге.

Митек смотрел сквозь костер. В его голове всегда кружилось много мыслей, иногда слишком много, как он сам говорил: «Шумно аж бывает». От этого иногда могло казаться, что он в несвежем настроении, хотя он просто о чем-то задумался, отвлекся, отключился

 Да он че-то расстроился после второй стопки,  ответила тихонько Таша.

 Да не, наверное, просто опять повис,  высказала свою версию Лизон.

 Не думаю, что он думает о завтрашних раскопках. О них даже Семеныч сейчас не думает,  хихикнула Таша.

 Митек, Земля!  толкнула его бедром Лизон.  Все, всплыли! У тебя какая степень погружения?

Она помахала Митьку рукой перед глазами. Тот вернулся.

 Какая, это что за часть речи?  пробормотал Митек, улыбнувшись и прищурив один глаз.

 То есть?  удивилась Лизон и перевела взгляд на Ташу, мол, он это о чем.

Таша задумалась и осторожно выдала версию.

 Ну, возможно, это вопросительное слово. Не прилагательное же?

 Угу, хорошо,  одобрительно кивнул Митек.

 А что хорошо?  взлюбопытствовала Лизон.  А могло быть как-то иначе?

 Хорошо, что не деепричастие,  ответил Митек.

Девочки провисли еще глубже, а когда сообразили, выплеснули по полтора объема легких.

 Фу, ну тебя!  пищала Лизон, отмахиваясь от Митька руками.  Ты как из комы выйдешь, по жизни че-нибудь такое ляпнешь.

* * *

Закончилась песня. Таша продолжила разговор, который они начали с Лизон, но уже в общем контексте. Она обратилась к Семенычу: