Джеф, я хотела, чтобы ты взглянул на мою последнюю работу. Нравится?
Цвета не дисгармонируют. По крайней мере, по современным стандартам.
Это все, что ты можешь сказать? Тебе не кажется, что это вызовет сенсацию? Разве этим я не совершенствую детище природы? По-твоему, это не настоящее искусство?
Никакой сенсации из этого не получится,сказал он.Господи, на Манхэттене никак не меньше тысячи разрисованных кузнечиков. Все к ним привыкли, а экологи и без того уже утверждают, что ты нарушаешь природный баланс. Во-первых, этомучение для насекомых, а во-вторых, птицы не станут есть их, поскольку они выглядят словно отравленные.
Искусство призвано ублажать или заставлять думать. Может быть, то и другое одновременно,заявила Озма.Чувства я оставляю тем художникам, кто еще не достиг подлинного мастерства.
Тогда зачем ты спрашиваешь меня, вызовет ли твоя работа сенсацию?
Я, конечно, говорю не о тех впечатлениях, которые связаны с испугом, поруганием или просто ощущением чего-то необычного. Я имею в виду понимание приобщенности к чему-то действительно значительному с эстетической точки зрения. Чувство того, что Бог, как и положено, находится на небесах, но главное слово все-таки остается за человеком. О, ты понимаешь, о чем я говорю!
Конечно,Джеф улыбнулся жене и поцеловал ее в губы.Когда ты перейдешь на тараканов? Бог создал их настоящими уродцами, и они так нуждаются в том, чтобы человек сделал их более красивыми.
А где я возьму их на Манхэттене? Не иначе, как придется отправиться в Бруклин. Считаешь, я должна это сделать?
Не думаю, что власти похвалят тебя за это,смеясь, заметил Джеф.
Прежде чем отпускать пойманных тараканов, я могла бы их стерилизовать. Ты действительно полагаешь, что тараканы уродливы? Если встать на другую точку зрения, начать мыслить иными категориями, посмотреть на эти существа с позиции религии, они покажутся прекрасными. Может, благодаря моему искусству люди узнают и оценят их истинную красоту. Увидят в них настоящие жемчужины природы, каковыми тараканы безусловно являются.
Разглядят в них эфемерную классику,добавил Кэрд.Подлинное произведение античности.
Озма с улыбкой взглянула на него.
Думаешь, твои слова звучат саркастически. На самом деле, не исключено, что ты не столь уж далек от истины. Мне очень нравятся подобные формулировки. Надо воспользоваться ими на лекции. Кстати, они не такие эфемерные. Я хочу сказать, что насекомые умрут, а мое имя будет продолжать жить. Люди уже называют их озмами. Ты не видел в «Таймс» раздел, посвященный искусству? Великий Сэт Фанг назвал их озмами. Он сказал
Мы с тобой вместе читали эту заметку. Никогда не забуду, как ты хохотала.
Обычно он ведет себя как сопляк, но иногда все-таки бывает прав. Да, я тогда была очень возбуждена!
Озма наклонилась, чтобы приложить к насекомому микроскопической толщины кончик своей кисточки. Черная краска капнула в дыхальца, прошла по трубочкам, передающим воздух в трахею, а затем по дыхательным путям к внутренним органам. Один химик из Колумбийского университета специально для нее разработал краску, позволяющую кислороду поступать в дыхательные органы насекомых.
Кэрд бросил взгляд на окаменевших мелких богомолов, разложенных на одном конце стола, и сказал:
Для них и зеленый достаточно хорош, должен я заметить. Не зря Бог сделал их именно такими. Ну зачем же золотить лилию?
Озма, напрягшись, выпрямилась. Ее черные глаза расширились, губы скривились.
Ты что хочешь испортить мне настроение? Тоже мне критик! Неужели не можешь просто разделить со мной мою радость и оставить при себе свои невежественные суждения?
Ну, ну,поспешно сказал Джеф, прикасаясь к плечу жены.Ты же сама требуешь, чтобы всегда говорили правду в ничего не скрывали. Сама говоришь, что надо открыто выражать свои чувства. Я счастлив, оттого, что ты счастлива в своей работе
Искусствоэто не работа!
Ну хорошо, в искусстве. Я рад тому, что ты пользуешься такой известностью у публики. Прости меня. Ну что я могу знать?
Позволь мне, ты, полицейский, сообщить тебе кое-что! Изучая насекомых, я многое узнала. Известно ли тебе, что внешние формы насекомыхпчелы, осы, муравьявсе представляют собой общества, в центре которых стоят женские особи? Самцы у них используются только для оплодотворения.
Да?усмехаясь, спросил он.И что, по-твоему, это означает?
Мы, женщины, могли бы посчитать, что энтомология является ключом к будущему?
Она разразилась смехом, одной рукой обнимая мужа, а во второй продолжая держать кисть, тонким шлангом соединенную с каким-то прибором на столе. Джеф поцеловал жену и подошел к настенному экрану. Гнев Озмы явился и исчез, словно прилив мимолетного тепла, не способный причинить ни малейшего вреда. Включив экран звуком своего голоса, он спросил о предстоящем на сегодня расписании. Он, наверное, более других жителей Вторника нуждался в подобном напоминании.
В 7:30 вечера они с Озмой должны быть на артистической вечеринке. Это означало, что в течение двух часов, а то и дольше, предстоит стоять, пить коктейли и разговаривать с людьми, большинство из которых самые настоящие ничтожества. Однако там будет и несколько человек, беседа с которыми наверняка доставит ему удовольствие.
Джефу предстояло свидание за ленчем с Энтони Хорн, комиссар-генералом органиков Манхэттена. Он сомневался, что им предстоит обсуждать полицейские проблемы. Энтони была иммером.
В расписании стоял также пункт: встреча с майором Валленквистом по делу Янкева Гриля. Джеф нахмурился. Этот человек был гражданином Понедельника. Каким образом его имя могло попасть в досье полиции?
Кэрд вздохнул. Янкев Гриль. Джеф даже не знал, как выглядит этот человек. Ну что же, сегодня предстоит познакомиться.
3
Поцеловав Озму на прощание, Джеф вывел из гаража один из шести стоявших там велосипедов. Проехав всего несколько метров, он понял, что люди из Понедельника забыли смазать оси педалей: колеса безбожно скрипели. Джеф тихонько выругался. Придется оставить на магнитофоне сообщение с предложением Понедельнику выполнять свои обязанности и соблюдать установленный порядок, подумал он. Хотя с другой стороны, решил Джеф, упущение не столь уж серьезно, чтобы поднимать из-за него шум. Надо будет сообщить механикупусть займется состоянием машин в гараже. Может, и не следовало бы этого делать, но какая польза от его положения детектива-инспектора, если иногда не позволять себе некоторых привилегий?
Нет. На таком велосипеде ехать нельзя. Все прохожие только и будут, что ворчать на него из-за этого раздражающего скрипа. Он вернулся в гараж и взял другой велосипед. Однако и этот тоже скрипел. Проклиная все на свете, он вывел третийпоследний из стоявших в гараже велосипедов подходящего размераи уселся на него.
Встань нормально! Ты выглядишь как корова! И рубашку надень!закричал он Озме, заметив, что та, глядя на него, буквально изогнулась от приступа смеха.
Озма, не переставая смеяться, погрозила ему пальцем.
Что за отношения у нас,пробормотал Джеф себе под нос.
Он ехал вдоль белого частокола по Бликер Стрит, потом свернул на велосипедную дорожку, которая тянулась параллельно каналу. Двое мужчин, которые, стоя на набережной, ловили рыбу, проводили его взглядами. Кэрд продолжал путь. На велосипедной дорожке, хотя это и противоречило правилам, как всегда было довольно много пешеходов. Те из них, кто замечал на его груди полицейскую эмблему, уступали ему путь, однако дорожку при этом покидать не собирались. Другие не удосуживались проделать даже это.
Пора наводить здесь порядок, отметил про себя Джеф. Однако будет ли от этого толк, ведь пешеходам придется заплатить лишь незначительный штраф. Да уж. Его дочь, Ариэль, историк, рассказывала ему о том, что жители Манхэттена традиционно без почтения относились к правилам дорожного движения. Даже сегодня, когда общее уважение к закону весьма велико, совершается так много мелких нарушений, что органики обычно просто стараются не замечать их.
За ночь воздух немного охладился, но сейчас становилось все жарче. Однако заметный, прохладный ветерок, что-то около пятнадцати миль в час, помогал ему двигаться вперед, обдавая при этом живительной прохладой. Небо над головой было совершенно безоблачным. Дождь не шел уже двенадцать дней, причем восемь раз за это время термометр поднимался выше 112 градусов по Фаренгейту. Джеф по-прежнему крутил педали, ловко объезжая пешеходов и время от времени посматривая на гладь каналафутов на десять ниже уровня мостовой. По каналу в обе стороны плыли лодки и надувные водные велосипеды. Встречались и небольшие баржиих тянули маленькие буксиры, отбрасывающие водяную реактивную струю. Вдоль дорожки стояли в основном двухэтажные строения самых различных архитектурных стилей, то и дело перемежаемые шестиэтажными жилыми домами или небольшими коммунальными универмагами. Вдали, справа возвышалось гигантское сооружениеединственный небоскреб на всем острове, известный под названием Башни Тринадцати Принципов. Центр этого сооружения приходился на то место, где некогда возвышался Эмпайр Стэйт Билдинг, знаменитый небоскреб, разрушенный пять веков тому назад.
Джеф Кэрд уже миновал двенадцать мостов через канал, когда в шестидесяти футах впереди он заметил прохожего, бросившего на мостовую банановую кожуру. Джеф посмотрел по сторонам, но ни одного органика вокруг он не заметил. Может быть, действительно, правду говорят, будто органиков можно встретить везде, за исключением тех мест, где они в самом деле нужны. Ничего не попишешьпридется этим делом заняться ему самому. Джеф взглянул на наручные часы. Чтобы вовремя доложить о своем прибытии, у него оставалось всего пятнадцать минут. «Опять опоздаю,подумал он. Ну, ничего, простятна сей раз причина уважительная».
Джеф затормозил и остановился. Нарушитель, низкорослый худощавый мужчина с бледным лицомуже эти обстоятельства сами по себе способны вызвать подозрениенеожиданно для себя обнаружил рядом полицейского. Он замер, а потом, ухмыльнувшись, принялся глазеть по сторонам. Сняв с головы огромную, коричневую, защитную шляпу, под которой открылась беспорядочная копна каштановых волос, он напряженно ждал.
Она просто выпала у меня из руки,жалобно протянул он.Я собирался ее поднять.
Именно поэтому вы и пошли в другую сторону?заметил Кэрд.
Вы находитесь уже в двенадцати футах от брошенного мусора. Кстати, около стены имеется урна.
Кэрд указал на вмонтированный в стену телеэкран.
НЕ МУСОРИТЬ
ГРЯЗЬЭТО НЕЭСТЕТИЧНО
АНТИСОЦИАЛЬНО
НЕЗАКОННО
О ВСЕХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ СООБЩАТЬ
ПО КАНАЛУ СВЯЗИ 245-5500
Кэрд ногой откинул стопор и, поставив велосипед и открыв сумку в корзине, покоящейся над передним колесом, извлек из нее ярко-зеленую коробочку. Выдвинув из нее экран, он произнес:
Пожалуйста, вашу идентификационную карту.
Продолжая держать в руке так и не надкушенный банан, нарушитель приподнял висящую на шее табличку. Кэрд подтянул к себе цепочку и закрепленную на ней семиугольную звезду, обрамленную диском. Один из остроконечных выступов звезды он вставил в прорезь коробки.
На экране появилось:
ДОРОТИ ВУ РУТЕНБИК
CZ-49V-27-8b-WAP412
Кэрд пробежал глазами по строкам биографии и взглянул на дополнительные данные, высветившиеся на экране вслед за именем и номером нарушителя. За Рутенбиком числилось четыре ранее совершенных нарушения, однако все они относились к проявлениям сентиментальности и никак не были связаны с замусориванием улиц. Таким образом, ни предыдущие правонарушения Рутенбика, ни его сегодняшний проступок не давали Кэрду достаточных оснований для установки наблюдения за ним со спутника.
Нарушитель придвинулся, чтобы тоже посмотреть на экран.
Простите меня, офицер,попросил он.
А вы подумали о своих согражданах? Что, если кто-нибудь из них поскользнулся бы на брошенной вами кожуре?
Да, да, я виноват. Не подумал. Понимаете, офицер, у меня так много забот. У меня больной ребенок и жена пьет. Два раза я опоздал без уважительной причинытак посчитало начальство. Что они могут знать? Я только и думаю, что о своих неприятностях. У вас ведь тоже свои проблемы. Или, раз вы органик, у вас и забот никаких нет. Но поверьте, у меня их хватает. Да и у всех достаточно. Простите меня. Это не повторится.
Кэрд, почти приложив губы к передней стенке коммуникационного блока, вызвал архивную службу. На экране появилась полная информация из личного дела Рутенбика, из которой следовало, что тот уже не раз представал перед органиками с теми же оправданиями. Кроме того, оказалось, что детей у Рутенбика нет, а жена оставила его три недели назад.
Если вы не разрешите мне сейчас уйти, я опять опоздаю, и мне опять срежут кредит. Я этого не вынесу, у меня сейчас очень маленький заработок. Семья едва перебивается.
Государство гарантирует всем гражданам минимальный прожиточный минимум. Рутенбик знал, что Кэрд проверил его рассказ и все-таки продолжал врать. А ведь для него не было секретом, что будучи пойманным на лжи, он лишится по крайней мере еще одного кредита.
Кэрд вздохнул. Ну что заставляет людей так себя вести?
Праздный вопрос. Уж об этом Кэрду следовало бы знать. Сам-то он ведь преступник куда белее серьезный, чем Рутенбик, который на самом деле совершил лишь небольшие правонарушения. Но Кэрд все же верилпо крайней мере он всегда убеждал себя в этом,что между ним и другими преступниками существует большая разница. По его убеждению, от обычных правонарушителей он принципиально отличался. К тому же, если из-за неуместного сочувствия он отпустит Рутенбика, то сам подвергнется опасности. Несомненно, его нарушение было не только оскорбительным, но и опасным.
А я никому не причиняю вреда.
По крайней мересейчас. Но если поймают меня, многим не поздоровится. Джеф достал из сумки фотоаппарат и, удерживая его двумя пальцами и прицелившись сквозь крошечное увеличительное стекло, нажал на спуск. Через секунду появилась фотография, которую он вставил в другую щель коммуникационного блока. На дисплее появилось сообщение о том, что фотография передана и внесена в соответствующий файл и что виновный действительно Рутенбик. Кэрд зачитал информацию об обвинении, назначенном им Рутенбику, в коммуникатор. Спустя несколько секунд экран вновь ожил, и на нем возникло сообщение о фиксации обвинения в архиве и на личном идентификационном диске нарушителя.