Но там были именно они, продолжал Джесс. Их лидер напомнил им о чем-то, пытающемся проникнуть прямо сейчас, и что только Кандесс не пускает это внутрь. Солнце солнц испускает он назвал это полем, которое сдерживает монстров снаружи. Но это же самое поле сдерживает нас от разработки любых сложных технологий, которые нам нужны, чтобы остановить монстров, если они ворвутся. Технологий типа излучателя Потому что именно излучатель позволил кораблям адмирала Чейсона Фаннинга запустить кольца вокруг флота Фалькона. Фаннингу повезло, он нашел ключ от Кандесс и проник в нее, чтобы отключить поле на один день.
Чирк скрестила руки, скептически улыбаясь.
Звучит как легенда, сказала она.
Хочешь верь, хочешь нет, пожал плечами Джесс, но это правда. Потом он отдал ключ скальному мотылю, который помог ему свергнуть Пилота и улетел ополченцы не знали куда. А я знаю.
Ага, сказала она. Из тех газет. Он прилетел сюда.
Туда, где, по его мнению, его никогда не потревожат, произнес он с жаром.
И теперь ты вызовешь его на дуэль за право обладания ключом? Она рассмеялась. Мне кажется, ты не в том состоянии, чтобы убить дракона, Джесс. Она протянула руку. Смотри, ты слишком слаб, чтобы даже летать. Идем со мной. Мы хотя бы сделаем тебя богатым, прежде чем Она отвела взгляд. Ты сможешь позволить себе лучших врачей, которых ты знаешь
Он отрицательно покачал головой и крутанул педаль стартера.
Этот мотыль не знает того, что я нечаянно подслушал в амфитеатре. Стены мира ослабевают. Щит Кандесс недостаточно надежен. Нам нужен ключ, чтобы отключить поле и развить технологии, которые помогут отразить любую атаку извне. Мотыль сидит здесь и ничего не знает, Чирк.
Турбоджет завыл, пробуждаясь к жизни.
Мне не убить дракона, Чирк, крикнул Джесс. Но я хотя бы расскажу ему новости.
Он прибавил газу и покинул ее, прежде чем она успела ответить.
Они наряжались в героев. Отец носил кожу, отделанную золотом, детикостюмы огненно-красного цвета. Мама была самым сказочным существом, какое Джесс когда-либо видел. Каждую ночь он влюблялся в нее снова и снова. Она носила перья из прозрачно-голубоватого плексигласа, оперение четырех футов длиной, с помощью которого она действительно могла бы летать при соответствующей силе тяжести. Детималенькие дьяволятадолжны были брать ее в плен, а отец спасать. Они давали представления по всем княжествам. Декорациями служили большие стены вращающихся городов-колес, зеленые шарообразные парки и миллионы людей, снующих повсюду в воздухе. Сотни миль населенного пространства, уходящего вдаль за диск пылающей Кандесс. Им нужно было быть удивительными, чтобы затмить подобный вид. И они были.
Но в их жизни время от времени, насколько Джесс себя помнил, наступали периоды необъяснимого молчания. Иногда вечерами дети чувствовали, что разговаривать не стоит. Они зарывались в комиксы, выходили играть во двор или просто ненадолго исчезали из дому. Молчание исходило от матери и отца и было непонятно. Джесс не заметил, как периоды молчания удлинились, но однажды наступил момент, когда музыкальное сопровождение выступлений осталось единственной музыкой в их жизни. Даже на репетициях чувствовалась натянутость. А потом, в один прекрасный день, мама просто исчезла.
Вслед за цирком они перебрались из княжеств во внешние страны мира, где солнца висели в сотнях миль друг от друга, а холодный мрак между ними назывался «зимой».
Джесс вспомнил ночь, освещенную далекой молнией, обернувшейся вокруг сферической грозовой тучи. Они пребывали в маленьком городке-колесе, название которого он давно забыледва вращающийся деревянный обруч сорок футов шириной и около мили в поперечнике, диаметрально стянутый потертыми канатами, и дом на несколько сотен крестьянских семей. Мамы не было четыре дня. Джесс вышел из гостиницы, в которой они проживали, и увидел отца. Держась сильной рукой за канат-спицу и подставив лицо встречному ветру, он всматривался в темноту.
И куда она пойдет? донеслось его бормотание. Это были единственные слова, когда-либо сказанные отцом по данному поводу, но даже они были сказаны не мальчикам.
После этого они перестали быть героями. С этого дня они наряжались солдатами, а их представление превратилось в сражение.
Мегажук был полый внутри. Сам по себе этот факт не являлся таким уж сюрпризомнастолько крупный объект не смог бы двигаться самостоятельно, не будь он полым внутри. Он создавал свою собственную силу притяжения. Джесс ругнулся от удивления, насколько мала она была теперь, когда он находился внутри.
Перфорированная спина жука пропускала внутрь солнечный свет, и в этих столбах света Джесс заметил обширное овальное место, по размеру превосходящее любой из стадионов, на которых ему довелось выступать. Склоны и дно этого места поросли деревьями. Другие деревья висели в воздухе группами по пять-шесть штуккорни сплетены вместе, ветви и листья топорщатся в разные стороны. Между ними легко и бесшумно двигались зеркально-поблескивающие косяки рыб с длинными плавниками. На них охотились стаи безногих птиц красно-желтой раскраски. Пока Джесс наблюдал, одной удирающей группе рыб удалось нырнуть в шар воды тридцать футов диаметром. Проколотый шар задрожал, нападающие птицы бросились врассыпную. Через секунду шар рассыпался на более мелкие сферы. Все действие происходило в полной тишине. Ни единого звуканесмотря на то, что воздух кишел насекомыми и более крупными тварями.
Понятно, что ни одно существо не перекричало бы рев мегажука. Поэтому, решил Джесс, никто и не пытался.
Воздух был напитан запахами цветов, молодой зелени и перегноя. Джесс облетел овальное место по широкой дуге, всецело поглощенный созерцанием необычной картины. Потом, вернувшись в исходную точку, он заметил разбившееся судно и «Мистель». Они были высоко вверху внутри чего-то вроде галереи, которая опоясывала овальное место под самой перфорированной крышей. Оба судна казались игрушечными отсюда, но Джесс ясно различал джеты товарищей, висящие над разбившимся кораблем. Внезапно его пронзила острая боль сожаления. Несколько секунди он окажется рядом с ними. По крайней мере, он мог бы наблюдать их ликование, пока они потрошили бы сокровища, которые он помог им найти.
А что потом? Они осыпят его драгоценными камнями, но он не сможет выкупить свою жизнь обратно. В лучшем случае ему останется разглядывать безделушки на свет и восхищаться ими некоторое время, прежде чем он умрет в одиночестве и забытьи.
Он развернул джет и начал исследовать поросшие лесом внутренности мегажука.
Джессу довелось видеть всего несколько обустроенных мест, которые были необитаемы. В Вирге абсолютно все было таким же рукотворным, как гравитация или солнечный свет. Дикая местность не существовала как класс, за исключением тех редких лесов, которые росли как переплетение корней и ветвей, пока такой спутанный клубок не разрастался на мили. Он видел один из таких на окраине княжеств, там, где свет Кандесс был мягко-розовым, а небопостоянного персикового оттенка. Та спутанная масса зелени выглядела как бредовый сон, как насилие над разумным порядком мира. Но она была ничто по сравнению с дикими зарослями мегажука.
Жуки встречались редко, их численность не менялась, оставаясь ниже нескольких десятков на весь мир. Они никогда не приближались к Солнцу солнц, поэтому их никогда не видели в княжествах. Они обитали в турбулентном пространстве между цивилизацией и зимой, где солнца не смогли бы оставаться в стационарном положении, а людижить без солнц. К тому же, не было возможности приблизиться к жукам, так что, скорее всего, ни один человек никогда не проплывал через эти соборы, созданные гигантскими цветами, и между этими огромными стеблями травы с прилипшими бусинками росы величиною с дом. Несмотря на боль и изнеможение, Джесс был заворожен видом этого места. Он проваливался в состояние созерцательной отрешенности, примерно такое же, какое он испытывал в прошлом в моменты, когда он собирался выполнить прыжок, или когда плыл по воздуху, перед тем как отец ловил его за руку.
Каким-то образом эта отрешенность воздействовала на Джесса сильнее, чем любое другое чувство, испытанное им раньше. Может быть, потому, что она навевала мысли о чем-то особенном, о вечности, о смерти.