- Это не страшно, - сказал человек и прибавил задумчиво, - а у кого она сейчас не едет?... Ну ладно, пора заниматься.
Глава 2
У кого не едет?...
Так было всегда. Да. Так было всегда. Он смотрел сквозь стену на эти синие, с белыми блестящими вершинами, горы словно видел их в первый раз. Но это было неправдой. Он видел их с тех пор как появился на свет впервые, а было это ох как давно...
Бездонное фиолетовое небо приковывало к себе его отрешенный взгляд. Оно вытягивало из его головы все суетные мысли, растворяя их в себе, разбавляя все горести и пустые печали фиолетовой краской.
Он знал, что когда-нибудь уйдет туда навсегда. Быть может это случится через сто лет, а может сейчас... Но уйдет обязательно.
Он знал, что здесь он уже не жилец. Здесь среди царства глухой немощной пустоты ему уже просто нет места. Он казался себе именно тем яблоком, которому некуда упасть. А когда некуда упасть, это уже - конец.
Как отрадно видеть всю жизнь одни горные вершины с вечными снегами и нетающим льдом. "Наверное, я уже разучился воспринимать остальное, - думал он, вытянувшись на жесткой сетке железной койки и положив босые ноги на спинку кровати, - как тяжко знать все наперед о других, а о себе не знать ничего."
"Вот сейчас сюда войдет женщина и принесет мне абрикосовый сок", - подумал он с легкой грустью, но в то же время слегка улыбнулся. Иногда жизнь забавляла его своей непосредственностью.
Она уже поднимается по лестнице, я слышу ее шаги. Она ступает неслышно и осторожно, боится расплескать мой драгоценный напиток. Она держит в руках серебряный поднос с кувшином.
Неслышно позади него растворилась дверь, и на пороге появилась восточная женщина Цинь.
- Я принесла тебе сок, мой господин, - сказала она и превратилась в туманное облако, распадаясь на куски и исчезая прямо на глазах. "Вот так всегда, - подумал он с грустью, осушая кувшин по космическим каналам не вставая с постели, - не везет тебе, Абрахамс Синяк."
Глава 3
Вот так всегда
(О мутности)
Никогда не глядите в мутную даль. Это недостойно и вредно для здоровья. Это может позволить себе лишь совсем потерянный человек, по уши погрязший в грехах, закоснелый и потому мутный как сама эта даль.
К тому же, гляди не гляди, а там все равно ничего нет. Пухлые облака, влачащие свое жалкое существование на маршрутах воздушных течений. Прокисшая серость неба, и отдаленный стук журавлей-колодцев, разносящийся по всей обширной округе разноголосых мутностей, потерявшийся средь этой гипертрофированной пустоты.
О да! Ты огромна - Великая мутность! Твоим слугам нет счета, а деяньям конца. Всепоглощающая, всеобъемлющая, ты делаешь из людей мутный кефир или поросячье пойло. Но спросила ли ты их об этом? Хотят ли они всю жизнь быть кефиром или поросячьими завтраками... Что? Никто не отвечает?... страшно.
И откуда ты только взялась, хочу я знать? Издалека? Похоже. Хотя - нет, ты все время была где-то рядом, до поры витала поблизости, прикидываясь то туманом, то слякотью, то пчелиным пометом. Ты можешь меняться. И поэтому от перемены мест слагаемых сумма меняется очень быстро. Или просто - от перемены мест. И уже не уследить. Сменил место, знак, душу, и вот она уже тут как тут. И ты больше не ты. Ты больше никто. Ты - мутный. А серая мутность пострашнее проказы. Она входит незаметно, по капле, просачивается сквозь поры ослабевшей души, замутняя ее первородный цвет.
О люди! Бойтесь! Идет время Великой Мутности.
Глава 4
Пора заниматься
(Явление Вертиполоха)
Когда бродивший по городу дождь окончательно утомился и иссяк, на окраине его возник Вертиполох. Вернее возник он в доме No6 по Комсомольской улице, и возник не весь.
Сначала на маленькой уютной кухоньке появились его голые волосатые ноги в хайкинга американской армии и носках Бундесвера.