Отец с утра уехал по делам, так что никто не провожал меня с наставлениями. Коляска ждала у входа. Кучер подал руку и помог забраться в экипаж, а сам занял место на козлах. Лошадки бодро понесли нас в город, где мы на несколько минут затерялись в сплошном потоке экипажей и верховых, так как направились через центр.
Сама не знаю, что толкнуло меня поехать к дому Бэриллов. Всю дорогу пыталась убедить себя, что это каприз, блажь, и, тем не менее, даже не подумала приказать кучеру свернуть назад. А спустя не более чем полчаса мы прибыли к месту назначения. Велев остановить коляску у дома через улицу, я посмотрела на особняк Бэриллов, отмечая, что у лестницы стоит всего одна карета.
Дом казался пустым. Лишь в окне гостиной, уже знакомой мне по недавнему визиту, горел свет. А в какой-то миг, приглядевшись, успела увидеть мелькнувший темный силуэт, кажется, мужской. Если бы не плотный тюль на окне, можно было бы разглядеть лучше, но, как назло, закатное солнце играло бликами на стекле и видимость сводилась почти до ничтожного.
- Мисс, стоим здесь, или будет приказ ехать дальше? спросил кучер.
- Здесь, ответила я.
Но где же мой маленький посыльный? Неужели взял деньги и сбежал?
Я обвела взглядом особняк и только теперь заметила за экипажем торчавший на тротуаре носок башмака.
Ага! Все же, здесь! Следит, как и договаривались.
- Адам! позвала кучера. Он обернулся. Вы не могли бы перейти дорогу и позвать мне мальчика, который стоит за вон тем экипажем, вскинув руку, указала направление.
- Конечно, мисс, Адам ловко спрыгнул с козел. Пропустил проехавшую мимо груженую телегу, всадника с лихо закрученными усами, и перебежал через дорогу. Спустя минуту он вернулся уже в сопровождении Билли, мальчишки-посыльного, иногда выполнявшего для меня мелкие поручения.
- О, мисс! глаза Билли сверкнули, едва он увидел меня. Это вы! А я-то подумал, кому это понадобился, или помешал.
- Забирайся ко мне и рассказывай! потребовала я.
Дважды просить мальчика было не нужно. В один прыжок он залез в коляску, сел рядом и торопливо заговорил. Я выслушала и со вздохом поняла, что увы, оказалась права. Нет, меня это не удивило. Только почему-то в груди всколыхнулась обида за господина генерала.
- Значит, только один экипаж, вот тот, что стоит у дверей, за все время? уточнила, хотя понимала, что это правда.
В груди что-то сжалось. Тоска или жалость к увечному герою войны?
- Да. Приехал какой-то господин и вот уже несколько минут как находится в доме, отрапортовал мальчик.
А леди здесь были? поинтересовалась с надеждой. Мне бы радоваться, что предчувствие не обмануло, а я
А делала то, что делать совсем не стоит. Жалела господина генерала и его гордость.
Нет, мисс. Ни одной леди за весь день. А я с утра здесь околачиваюсь, как вы и велели, просто ответил мальчишка.
Невольно подняла взгляд, устремив его на единственное окно, в котором горел свет. Кто же тогда явился к Бэриллам? Может быть, старый друг, который протянет руку помощи разоренным аристократам? Или злобный насмешник, приехавший позлорадствовать, что вполне тоже могло иметь место.
Хорошо, Билли. Уже вечереет. Ступай домой, произнесла тихо и, открыв сумочку, протянула мальчишке деньги.
Он благодарно кивнул, а затем спрыгнул на дорогу и был таков, припустив в сторону от дома по тротуару.
Что дальше будем делать, мисс Латимер? спросил кучер. Куда прикажете вас отвезти?
Домой, вздохнула я.
Адам ничего не сказал. Улучил момент, когда дорога опустела, развернул лошадей и направил их прочь от особняка и одинокого света в окне.
Признаюсь, был соблазн дождаться и увидеть посетителя Бэриллов. Но темнело. Смеркалось, а в свете магических фонарей ничего и никого толком не разглядишь. Да и нужно ли это мне?
Нет. Вернусь домой и буду ждать. У Эдварда еще есть время подумать и принять мое предложение. Ну, или не принять и гордо отказаться.
Слушая перестук копыт, для себя решила, что больше не стану докучать генералу и его отцу. Потому что это будет слишком, даже со стороны простой торговки, коей они меня видят и коей, по сути, я и являюсь. Теперь их очередь принимать решение и выбирать.
Там, где дорога поворачивала за угол длинного особняка, все же не удержалась. Оглянулась, чтобы посмотреть на дом Бэриллов. Экипаж все еще стоял у здания. Я снова ощутила щемящую жалость и мысленно отругала себя за это.
Никто не пришел.
Эдвард рассмеялся бы, но почему-то смеяться не хотелось. Внутри копились отчаяние и злость. И мысль о том, что именно такого исхода этого глупого отбора он ожидал.
Сидя в кресле рядом с камином в единственной прилично убранной гостиной особняка, он тихо ненавидел нарядный сюртук и рубашку, белую, словно первый снег. И даже уложенные волосы на треклятой голове.
Но больше всего он ненавидел себя и свои ноги.
Если бы только он мог ходить! Как много могло бы измениться в его жизни.
Отец не делец от слова «совсем». Никогда он не умел зарабатывать. Жил на доход от имения и земель, как это делали его предки, и предки его предков.
А теперь у них нет ничего. Самое дорогое, чем может похвалиться род Бэрилл, это особняк в столице. Особняк, из которого давно было вывезено и продано все ценное.
Я ведь разослал приглашения в каждую семью, где только есть девица на выданье, глухо, словно обращаясь к себе самому, проговорил сэр Томас.
С самого начала твой план был глупой фантазией, произнес тихо Нед.
О, внутри него была целая борьба. Война с самим собой, с гордостью, с отчаянием, с безысходностью.
Никому не нужен нищий герой-калека. Никому.
Эдвард зло улыбнулся. Он и не ждал ничего подобного. Никаких невест. Это отец возомнил, что имя Бэрилл должно привести в дом невесту. А может быть, даже и не одну.
Мы же одна из ветвей королевского рода! вспыхнул сэр Томас, резко поднявшись с кресла.
Нас игнорирует сам король. Чего ты ждал от других? Нед развернул кресло к огню. В последнее время это было его любимое место в доме. Тихое пламя, уютное тепло. То, что приносило умиротворение душе. Пусть и на некоторое время, но почему-то, глядя на извечный танец пламени, он успокаивался и мог дышать свободнее. Как когда-то давно. До войны и до увечья.
Когда в дверь постучали, а было это уже вечером, оба мужчины вскинули головы, удивленно уставившись на дверь. Вошедший дворецкий, переминаясь неуклюже с ноги на ногу и тем самым выдавая смятение, произнес, глядя на господ:
К вам мэтр Максимильян Торп, милорд.
Лицо сэра Томаса исказила гримаса неприязни. Эдвард развернулся к входу, надев на лицо каменную маску. Про себя успел подумать о том, что уже забыл, когда в последний раз смеялся и чувствовал себя живым.
Господа, Торп вошел, стуча длинной крепкой тростью по мрамору пола. Рад видеть вас в здравии!
Джейсон, вы можете идти, отпустил слугу сэр Томас, повернувшись к гостю, которому ни он, ни сын, не были рады. Чем обязаны такой чести? сухо спросил старший лорд Бэрилл, глядя на высокого, худощавого мужчину в длинном плаще и в высокой шляпе. У гостя было длинное лицо с выдающимися скулами, крючковатый нос и маленькие глаза с неприятным прищуром. Лениво оглядевшись, вошедший снова воззрился на хозяев дома. Затем, продолжив речь, Торп снял с головы цилиндр и присел в свободное кресло, устроив аккуратно шляпу на остром колене.
Боюсь, милорды, у меня для вас неприятные новости, сказал он с такой радостной улыбкой, что Эдвард сразу понял: новости неприятные только для него и для отца, но никак не для господина банкира, худое лицо которого разве что не светилось от удовольствия.
Что еще могло произойти? Эдвард не знал, но чувствовал, что принесенные Торпом новости ему не понравятся.
Говорите, раз уж пришли, сказал генерал.
Торп подавил радость, убрав улыбку с лица. Тон его голоса и взгляд стали спокойными и холодными.
Дело в том, что я уполномочен оповестить вас о том, что исходя из некоторых своих соображений наш банк решил сократить сроки выплаты вашего долга.
Эдвард стиснул зубы, подавив в себе гневный крик, уже грозивший сорваться с губ. За него ответил отец:
Что, извольте спросить? Но по какому праву?
Торп прочистил горло и важно распрямил спину.