Той оставалось только криво улыбаться в ответ и поражаться, каким образом этот старый хряк умудряется столько пить и не пьянеть.
А князь Аренгарта велел тщательно сложить и унести драгоценную простыню, потом снова поднял кубок, и провозгласил, обведя взглядом зал:
- За леди Исельнир! За самую красивую даму Маркленда!
Комплимент понравился леди, красавица покраснела от удовольствия. К тому же камеристка уже шепнула ей на ушко, что государь принимает ванну, а после пожалует к ней. Настроение значительно улучшилось, все же, что ни говори, а она опасалась, что новая женщина может увлечь ее Дитерикса.
Она даже благосклонно улыбнулась Джефрэсу, думая при этом:
- Да, я прекрасна, а жена моего короля синяя уродина! И потому он останется в моей постели.
- Но именно ее дети будут на престоле Маркленда, - сказали ей насмешливые глаза старого Джефрэйса.
Он с удовольствием наблюдал, как вздернулся подбородок леди, а красиво очерченные губы на мгновение скривились злостью. Дама поднялась из-за стола. Оправила платье из тяжелого двухцветного шелка, переливавшегося всеми оттенками красного. От алого до густо-вишневого цвета запекшейся крови.
На самом деле, проводя по своим дивным формам, она подчеркнула их красоту и соблазнительность. И все это глядя в глаза старому интригану. Намекая, что ни о какой конкуренции здесь не может идти речь, а будущее вещь настолько туманная, что говорить о нем не стоит. А заодно и как бы дразня, мол, ему это никогда не достанется. Леди Исельнир с самого начала отметила похотливые взгляды, которые бросал на нее Джефрэйс.
Они прекрасно понимали друг друга, и, пожалуй, были достойными друг друга игроками. Просто силы их были немного разными. У женщины в этом мире есть только та сила, что дает ей власть над мужчиной. И потому Исельнир так необходимо было сохранить власть над королем Маркленда, которую давало ее тело. И она готова пойти на все, чтобы сохранить эту власть.
Какое-то время эти двое смотрели друг другу в глаза, потом Джефрэйс выразительно опустил взгляд на выдающийся бюст леди и облизнулся. Легкая тень презрения в ответ на его пошлость мелькнуло на лице Исельнир, она сделала книксен и с достоинством удалилась.
Старый Джефрэйс смотрел ей вслед. Пусть думает, что у него от одного взгляда на ее прелести слюни текут. Он язвительно улыбнулся своим мыслям.
У князя было великое преимуществоженщины над ним уже не имели власти. Заплатив однажды за это горем потери, теперь он был свободен.
***
По залу леди Исельнир прошла царственной походкой истинной королевы. Не той, что сейчас заперта в королевской опочивальне. Но и это временно. Это положение она собиралась исправить. Исельнир была любовницей Дитера уже четырнадцать лет.
Не переживала особо, если тот брал новых наложниц, потому что знала, это ненадолго, потом в итоге он всегда возвращался в ее постель. Она родила ему трех детей, двух сыновей и дочь. И место за столом по правую руку короля принадлежало Исельнир по праву.
Она так считала, и за это место готова была драться как тигрица.
Но для своего короля Иса должна была спрятать зубы и когти и быть податливой ласковой кошечкой. Такой она ему нравилась больше всего. К тому же, она умела его удивлять.
Потому, покинув зал и скрывшись от этого шумного сборища, официальная королевская любовница почти бегом устремилась вслед за девицей, передавшей ей, что Дитерикс принимает ванну, а после придет к ней. Исельнир решила сделать своему королю сюрприз.
- В каких покоях сейчас государь?спросила она камеристку.
- В малых северных, госпожа, - ответила та, опуская глаза.
- Отлично!проговорила леди.Проводи меня туда и помоги раздеться.
***
Дитерикс отмокал в большой деревянной ванне, поставленной у камина. Вода была приятно горячей, легкий пар поднимался к потолку, а он провожал его взглядом, откинувшись на подголовник, покрытый простынями. Потом занырнул под воду с головой, смачивая волосы. Вынырнул, фыркая.
Прошедший день был не из самых простых и приятных. И все-таки он остался в выигрыше. Теперь у них бессрочный договор на поставки соли - легирующей присадки для стали, из которой ковали знаменитые на весь мир клинки Маркленда. Каждый из них был украшен государственным клеймоммаркой. К сожалению, соль не добывалась нигде кроме Ворстхолла, потому ему и пришлось принять условия Джефрэйса.
Мужчина недовольно завозился в ванне, вспоминая девицу, которую старый паук ему навязал в жены. В какой-то момент ему даже стало жаль ее. Тощая, бледная, синюшная какая-то. Можно подумать Джефрэйс держал свою дочь на хлебе и воде. Ее бы подкормить, может, она и стала бы вызывать в нем хоть какие-то желания.
Но сейчас он с трудом заставил себя сделать это...
Король вздрогнул и поморщился с досады, плеснув рукой по воде. И только хотел снова погрузиться по самую макушку, чтобы смыть с себя неприятные воспоминания, как в комнату, слабо освещенную парой свечей и пламенем камина, скользнула Иса.
***
В большой королевской опочивальне теперь казалось тихо, как в могиле. Уже и доносившиеся снизу звуки не пугали. Сегодня ее больше ни тронут. Наконец-то предоставленная самой себе Мариг успокоилась. Зарылась поглубже в одеяло, чтобы справиться с ознобом и глупой обидой. Это в любом случае бывает неприятно, а с ней еще и не церемонились.
Собственно, кроме какой-то детской обиды и неприятных ощущений между ног, у нее ничего не осталось от первой брачной ночи. Ах нет, она еще забыла о брачных браслетах! Поднеся запястье к лицу, Мариг стала разглядывать его при свете свечи. Тяжелые, старинные, серебряные браслеты ей не нравились, оттягивали руки. Теперь, по идее, их можно будет снять только в случае смерти. Супруга или ее.
Вспомнилось выражение лица Дитерикса, когда он надевал ей эти браслеты. А потом как он оглядывал ее тело. Мариг сама понимала, что выглядит тощей и малопривлекательной в сравнении с пышнотелыми сверстницами. Понятно, восторга она у мужа не вызвала. Но больнее всего для ее самолюбия было, когда тот велел закрыть лицо подолом. Получалось, в ней какую-то ценность представляет только тот орган, которым он воспользовался, чтобы подтвердить брак.
Мариг была неглупа, прекрасно понимала, что примерно так все и обстоит, но ничего не могла с собой поделать. С другой стороны, злиться на отца? Смысл? Тот считал, что очень хорошо устроил ее жизнь, нашел ей отличного мужа. А дальше, мол, все в ее руках.
Девушка тяжело-тяжело вздохнула.
Отличный муж...
По приказу отца ее привезли накануне в закрытой повозке, и тут же заперли в каких-то покоях. Никого, кроме равнодушной молчаливой прислуги Мариг не видела. Наутро к ней явился отец, сухо сообщил, договор с королем Маркленда подписан, а ей выпала честь стать королевой. Добавил, что отныне она должна во всем подчиняться мужу. Поздравил с удачей.
Мариг и ответить ничего не успела, как отец вышел за дверь, а к ней в комнату вошли служанки. Купать, одевать и готовить к бракосочетанию. Надо сказать, что вертели они ее быстро и без особого почтения.
Потом она одетая сидела одна в своей комнате, осознавая, что меняет одно подчиненное положение на другое. Но дома у нее была хоть какая-то свобода, а что ждет ее тут? Каков он, ее будущий муж? Через час с небольшим появился гонец, сообщил, что в храме уже ждут, и ее, закутанную в белый покров невесты, повели венчаться. Там Мариг увидела его впервые, мужчину, ставшего ее мужем.
Дитерикс сразу показался ей тогда чересчур большим, пугающим и... красивым.
Но его нахмуренные брови, но недовольство, сквозившее в глазах и жестах. От этого поднимался внутренний протест. В конце концов, они оба навязаны друг другу, можно сказать, жертвы обстоятельств. И все равно хотелось сделаться меньше и незаметнее.
Мариг было не привыкать к тому, что к ней относятся прохладно, но какая девушка не мечтает найти свое счастье?
Однако, счастьем тут, похоже, не пахло. Да и что удивляться, она же просто приложение к соли. Еще и саднящая боль давала себя знать. Все-таки ее муж оказался очень большим мужчиной.
***
Малые северные покои, так же богато украшенные, как и все в этом замке, оправдывали свое название. Они не отличались большими размерами, зато тут было уютнее. Лукаво улыбаясь, Иса сделала несколько шагов и сейчас стояла в центре комнаты. Женщина знала, что Дитериксу из ванны будет хорошо видно представление, которое она собиралась устроить.