Сквозь него светили звезды, километрах в тридцати натягивал швартовы огромный «Нептун», звездолёт старой конструкции: он был до этого мига прикрыт корпусом «Пегаса», теперь мы его отчётливо видели.
— Каково? — похвалился Марек с такой гордостью, словно он был главным конструктором «Пегаса», хотя молчаливый Артур с гораздо большим правом мог претендовать на это звание. — Вы видели только экранирование первой степени, а если полное? Будете ходить сквозь корабль, не подозревая, что тут что-то стоит!
— Ты уже испытал полное экранирование? — поинтересовался я.
— Неоднократно! Вы ещё прохлаждались на Латоне, и Артур читал вам лекции по теории полёта в иномиры, когда мы на Немесиде совершили первое полное опробование. Все механизмы, все параметры хода на должной высоте, можете не сомневаться.
— Так в чем же дело, Марек? — загремел я. — Объявляй немедленно стартовую готовность!
Он так махнул завитыми золотистыми лохмами, словно хотел смести нас с планеты. Он удивительно меняется, Кнут Марек, когда переходит от весёлого хвастовства к деловым распоряжениям. Николай утверждает, что в нем в эти мгновения дикий викинг валит наземь мастера-весельчака. Я думаю, что и сами дикие викинги вот так же менялись, когда среди бесшабашного застолья раздавался сигнал тревоги, и они от пиршественных столов кидались к мечам.
— Полинг, прекрати! Стартовая готовность будет объявлена не раньше, чем все будет готово.
— Значит, дня через два—три? — с надеждой осведомился Николай.
— Через месяц! А будете приставать, накину ещё недели две. Нетерпение не относится к числу навигационных добродетелей. Воспитывайте осторожность и благоразумие в наших родных восьмимерных краях, прежде чем провалитесь в двенадцатимерные миры!
И эти прописные истины он высокопарно вещал мне и Николаю, за пятнадцать лет наших космических странствий избороздившим все звёздные окрестности Солнца без единой аварии, в то время как его собственный навигационный стаж исчерпывался двумя—тремя прилетами на Латону и Немесиду!
Правда, он при этом весело подмигнул мне.
3
Стартовые испытания мне запомнились как затянувшийся пышный спектакль. Двадцать миллиардов людей на планетах Солнечной системы и окружающих звёзд смотрели сверхсветовые — на ротонах — передачи с Немесиды. В эти дни Марек чувствовал себя не председателем стартовой комиссии, а театральным режиссёром и придумывал все новые эффекты. Он был весел, говорлив, безмятежно уверен в успехе. Я бы соврал, если бы сказал то же о себе. Даже Артур нервничал, а это кое-что значит.
Хорошо помню последний день испытаний. В трансмировом корабле заперлись два инженера и Николай. Артур, Жак и я сидели на наблюдательной площадке. Марек на помосте то размахивал руками, то кричал в стереофон. Он обернулся к нам и весело помахал рукой — пожалуй, единственный в тот день его жест, не являвшийся командой.
— Готовьтесь, друзья, начинаем!
В ту же секунду «Пегас» исчез. Мы видели эту картину уже добрый десяток раз и все не могли привыкнуть к тому, что корабля нет на том месте, где он стоял уже полгода. Сквозь его мощный корпус, в самом центре «Пегаса», поблёскивала крохотная звёздочка пятой величины, наше далёкое Солнце, — родина человечества была в нескольких парсеках. Марек показал рукой на батареи аппаратов, похожих на древние орудия, — их жерла нацеливались на исчезнувший «Пегас». Два оператора, командовавшие аппаратами, проворно что-то крутили. Мы знали, что в это мгновение на корабль обрушиваются радиоволны, лучи обычной оптики, гамма—кванты, потоки микрочастиц, легко взрывающих атомные ядра, но на экранах даже контура корабля не возникло. Один из аппаратов был генератором волн пространства, его включили отдельно — даже эти волны, безошибочно фиксирующие любое излучение, любой вещественный объект, обтекали экранированное судно.