К. Т. РинИннис. Последняя из хранителей
Глава 1
Когда я умру, то стану воздухом. Быть везде, все видеть, все знать Я бы могла облететь весь мир, и никто бы меня не остановил. Никто бы не смог просто взять и запереть меня, ведь я проскользну даже в самые маленькие щели. Правда, было бы здорово?
Рэй засмеялся и чуть опустил книгу, которую читал.
Значит, теперь воздухом? Помнится, только недавно ты говорила, что станешь деревом.
Я легонько толкнула его в плечо, а потом подсела ближе, уткнувшись носом ему в грудь. Конечно, он прав. Даже если Иннис когда-то и был полон чудес, и люди после смерти становились чем-то иным, сейчас это уже не имело никакого значения. Наш мир сильно изменился и уже не сравнится с тем волшебным Иннисом, который описан в древних книгах. А может, он всегда был таким. Может, все это просто выдумки, а явсего лишь глупая мечтательница. Но я отчаянно не хотела с этим соглашаться. Да и как я могла? Если деревьяэто просто деревья, почему я понимаю их лучше, чем людей?
«Поторопись», шептал мне лес. Нависавшие над нами ветви ивы зашумели от прикосновения ветра, и я невольно поморщилась. Времени оставалось мало, а возвращаться так не хотелось. Я еще сильнее прижалась к Рэю, стараясь впитать частичку него, которая помогла бы мне дождаться следующей встречи. Поправляя одеяло, Рэй укрыл меня, оставив снаружи только голову. Его губы, такие мягкие и теплые, прильнули к моему лбу.
Ты слишком часто думаешь о смерти, сказал он.
Я покачала головой.
Мне просто нравятся старые истории. Ты ведь сам рассказывал их мне, помнишь? Когда мы были маленькими.
Лия, они были в книге сказок. Никто уже не верит во все это.
Я верю.
Рэй улыбнулся и покачал головой.
Хорошо, тогда и я верю. Но нас только двое.
Правда не перестает быть правдой оттого, что в нее верят только двое. Она остается правдой, даже если в нее никто не верит.
Рэй посмотрел на меня так, как умеет только оннасмешливо, но при этом восхищенно.
Если ты в это веришь, значит так и будет.
Он потянулся ко мне, но укрывавший нас занавес из ивовых листьев зашумел еще громче. Рэй, как будто в самом деле услышав их тревожный шепот, нерешительно замер и посмотрел на меня. Я кивнула. Он вздохнул и встал.
Если я стану деревом, то пусть это будет сосна, сказал он. Может, так я смогу проводить с тобой больше времени.
Он подмигнул и потянул меня за руку. Мы побежали через лес, стараясь обогнать садившееся солнце.
Я так давно его не видела, что все вокруг наталкивает на мысли о нем. Я вспоминаю, какими мы были в двенадцать лет. Вернее, мне было двенадцать. Рэй старше меня, но я все время забываю об этом. Я даже не знаю, на сколько именно он старше. Как-то странно, что я никогда об этом не спрашивала. Наверное, рядом с ним мне не было дела до таких мелочей. Это сейчас у меня так много времени, что я просто слушаю тиканье часов, и с каждым движением стрелки в голове становится на один вопрос больше. Но тогда Тогда были другие вопросы, и Рэй с готовностью на них отвечал.
Ты не боишься упасть?
Рэй сидел на ветке сосны, которая растет под моим окном. С каждым разом он карабкался быстрее, увереннее. Ему нравилось, что я смотрю.
Нет, он мотал головой. Я ничего не боюсь.
Сосна покачивалась, ветка слегка подрагивала под его весом. Было темно. Моя свечка едва освещала его лицо, и я боялась. Боялась, что ветер задует огонек. Боялась, что Вульфус проснется посреди ночи и решит выйти в сад. Боялась, что часовые выдадут Рэя, и его накажут. Неизвестно, чем он их подкупил, Рэй не говорил, только смеялся. Я боялась, что он сорвется и больше никогда не поднимется ко мне.
А если упадешь?
Не упаду.
А если все-таки упадешь?
Рэй пожимал плечами.
Может, и упаду, но что с того, Лия? Что с того?
Он приходил почти каждую ночь и ни разу не упал.
В углу на потолке появилось желтое пятно. Возможно, оно всегда там было, просто ему потребовалось время, чтобы привлечь, наконец, мое внимание. Теперь я смотрю на него каждый день и пытаюсь понять, как быстро оно растет. Если провести невидимую линию от его границ до пола, то шкаф легко поместится за ней. Раньше невидимая линия натыкалась на сломанную незакрывающуюся дверцу. Когда это было? Неделю назад? Или две?
Наверное, эти часы сломались. Они смеются надо мной. Стрелки лишь хихикают и не двигаются с места.
Нам было по шестнадцать. То есть мне Я так привыкла к нему, что порой мне кажется, мы родились в один день и всегда были вместе. Так странно думать, что он уже жил и что-то делал, когда меня еще не было на свете. Больше всего я хотела бы узнать о той его жизни. Отвечал ли он на чьи-нибудь вопросы, карабкался ли на деревья? Сбегал ли он из дома? Хотел ли сбежать? А сейчас? Что он делает прямо сейчас? Какая-то часть меня ненавидела его за ту жизнь, которую он прожил без меня.
Мне было шестнадцать, а ему немного больше. В то время Вульфус еще разрешал нам гулять по особняку, если мы не ждали гостей. Даже позволял выходить в сад, но только под присмотром часовых.
Как я все это любила! Дом, в котором пахло свежей краской, пыльными книгами, мамиными цветочными духами и кожаным плащом Вульфуса. В коридорах царила особенная тишинаэхо ловило и разносило по дому каждый наш шаг, каждое слово. Сдавленный смехРэй прижимает палец к губам. Мы замираем и прислушиваемсякажется, Вульфус разозлился и ищет нас, а мы уже в саду, где можно снять ненавистные туфли, которые и так постоянно соскальзывают, можно бегать, прятаться, нюхать цветы, брызгать друг на друга водой из фонтана. Можно незаметно исчезнуть, а потом выпрыгнуть из засады и напугать его. Он громко рассмеется и обнимет. Только ради этого и стоило все затевать.
Мне нравилось бежать по заднему двору, заходить в курятник. Рэй морщился от запаха, но все равно шел со мной. Я любила смотреть на этих птиц. Там было по-женски тепло и спокойно, а еще немного сонно и очень тихопетухов Ависы не держали. Курочки были маленькие, с большими подвижными глазами. Мама часто заходила туда и долго сидела с ними. Курятник построили по ее просьбе, и она сама привезла туда кур, сама кормила их и собирала яйца. Вульфус жаловался, говорил, что все это можно купить, но мама стояла на своем. Тогда Вульфус просто вздыхал и говорил: «Делай что хочешь».
Рядом с курятником был загон с элатрамисамыми красивыми животными на всем Иннисе. Мы с Рэем часто бегала туда, приносили им воды или яблок из кухни. Чем старше мы становились, тем труднее было просунуть руку через прутья, но иногда Рэю удавалось выкрасть ключи, и тогда мы устраивали для них целый пир. Они радовались. Смешно дергали заостренными ушами и покачивали хвостами.
Мы садились в дальней беседке или просто ложились на траву. Солнце, отражаясь в золотой калитке, слепило глаза. Мы разговаривали.
Что за этими воротами?
Город.
А за городом?
Другие города И леса
А за ними?
Море.
А за морем?
Рэй пожимал плечами.
Ничего. Там все заканчивается.
Часовой смотрел безучастно, как будто не видя нас, но сам не упускал ни одного движения. Мама все чаще стала выходить с нами, постоянно подзывала меня по дурацким причинам, отвлекала А у меня было так мало времени. Мне нужно было надышаться им, запомнить звук его голоса и тепло ладони так, чтобы хватило на всю жизнь.
Часы работают. Это не они, это я почти сломалась.
Я подошла к окну, сжала в руке край занавески. Мелкая лилия, вышитая на ней, смялась под моими пальцами. Мне открылся сад. Наш сад. Такой же, как вчера, как позавчера, вплоть до самой маленькой травинки. Я могла бы нарисовать его с закрытыми глазами, если бы умела рисовать.
Часовой вот-вот повернет за угол. Нужно быть осторожной, чтобы меня не заметили. Я так сильно сжала занавеску, что услышала треск под самым потолкомлопнул крючок, и край занавески сорвался с карниза. Я разжала ладонь и приготовилась. Длинная тень часового лениво ползла за ним. Он шел не спеша в заданном ритме, который я, как и всё в саду Ависов, знала наизусть. Шаг за шагом. Скоро, совсем скоро он повернет за угол и исчезнет из виду.
Я готова, нужно только чуть-чуть подождать. Мама расстроится, Вульфус будет в ярости, но меня тянет какая-то неведомая сила. Что-то вроде гигантского магнита заставляет меня высунуться в окно, жадно глотнуть воздух, почувствовать сладкий запах хвои, идущий от моей сосны. Я смотрю за часовым, считая про себя каждый его шаг. Сосна радуется, ждет те заветные тридцать секунд, когда первый часовой уже скроется за стеной, а второй еще не появится из-за угла. Она шепчет мне, соблазняет опустить ногу на ее ветку. «Ничего страшного, я не уколю». Я сама не понимаю, как оказываюсь внизу. Сосна заговорщицки подгоняет меня пушистыми лапами, и я бегу.