На спине женщины красовалась великолепная татуировка земного снежного барса. Я не большой любитель нательной росписи, но этот зверь был невероятно красиво исполнен; казалось, он шевелится и плавно потягивается при каждом движении хозяйки.
Барсик, ты во мне сейчас дырку проглядишь, насмешливо окликнула меня женщина, извлекая из шкафа белую футболку.
Тёзкой залюбовался, хмыкнул я в ответ, ничуть не смутившись. Красивая киса.
Лучше разомнись, а кису в галанете посмотришь, одёрнула она меня, пряча ирбиса под футболкой и натягивая узкие эластичные леггинсы.
Так интересней, хмыкнул я. Бросив сумку со своими немногочисленными пожитками прямо на пол, убрал болталку в карман куртки, куртку положил сверху на сумку и, быстро разувшись, прошёл на середину ринга, в самом деле на ходу разминаясь.
Хорошо двигаешься, похвалила она, наблюдая за мной. Позёрства бы тебе ещё поменьше!
Надо же показаться потенциальному работодателю, хмыкнул я.
Смешно, но пластика движений была пунктиком Петровича. Он утверждал, что настоящий бой может быть только красивым, а если красоты нет, то бой превращается в драку. Вот и вдолбил в меня свои представления о том, что такое «хорошо». Более того, с его пинка я почти три года параллельно с основными нагрузками ещё истыдно сказать! бальными танцами занимался. А самое смешное, что кое-какие части тех занятий пришлись весьма кстати. Нет, не танцевальные па, но координация и чувство ритма сильно улучшились.
Вообще, анализируя отношение ко мне тренера, можно было с грустью констатировать: я не был для него человеком. Емельяненко воспринимал меня как кусок камня, из которого именно он, не соотнося свои желания с мнением этого самого камня, вырубал то, что считал правильным. Может, ему стоило стать скульптором? Может, у него в предках затесался кто-то из великих, и гены Микеланджело не давали покоя?
Мальчик, шёл бы ты богатых бездельниц развлекать. Зачем тебе эта работа? скрестив руки на груди, сочувственно и совсем без язвительности проговорила Юнаро, наблюдая за мной.
Всю жизнь мечтал быть вышибалой, столько готовился, а тыразвлекать! весело передразнил я. Не бойся, я не буду сильно тебя бить.
Если получится, я только порадуюсь, хмыкнула она.
Потанцуем? не удержавшись, я шутовски раскланялся, протягивая ладонь в приглашении.
Позёр, вздохнула Юнаро, но шагнула ко мне.
Женщина была хороша. Нет, не так; она была изумительна! Плавная, быстрая, сильная, с великолепной техникой и выдержкой. Чувствовалась великолепная школа, очень странная для простого вышибалы; не галактический уровень, но для этой планетыболее чем неожиданно! Вот только на пятой секунде боя я окончательно для себя признал: я не могу её ударить. Не потому, что женщина; это ведь, в конце концов, спарринг, и собственную сестру я порой знатно гонял, когда она всё-таки уламывала меня на тренировку. И синяки были, и ушибы. Да, осторожничал, соизмерял силу, но не до такой степени.
Сейчас мне было элементарно жалко расцвечивать синяками такое великолепное тело. Поэтому я просто ушёл в глухую оборону, мягко отводя все выпады и удары и не поддаваясь на провокации. А ещё через несколько секунд понял, что я, чёрт побери, действительно танцую, и слышу в голове ритм пасодобля!
Не знаю, замечала ли это Юнаро, но я вёл её в танце, а никак не в бою. Впрочем, танец этот тоже был боем; старым человеческим кровавым развлечением, корридой, перенесённой на ровный пол танцевального зала и разделённой на двух людей. Женщина нападалабыстро, опасно, красиво, а я исполнял партию матадора. И получал огромное удовольствие, прижимая к себе стройное тело партнёрши, ощущая ладонями его упругую силу и двигаясь с ней вместе под неслышный окружающим старинный ритм кастаньет. Шаги, отведённые удары, повороты; я почти видел, как плещется в моих руках мулета.
Одновременно случились две вещи. Заметившая, что бой превратился в нечто весьма странное и далёкое от изначального плана, Юнаро отступила, глядя на меня очень озадаченно. А я я почувствовал возбуждение. Обычное такое, знакомое каждому мужчине ощущение, весьма неуместное в данной ситуации.
Чёртовы стимуляторы!
Чёртова баба!
Если бы передо мной сейчас оказался мужчина, всё было бы просто: мы спокойно, без лишних эмоций померились силами, и на этом бы проблемы кончились. Но этот проклятый танец и мой собственный азарт опять подстегнули гормоны.
Вот именно это сильнее всего отравляет мою жизнь все годы, которые я сижу на стимуляторах. Гормональный фон пребывает в таком виде, что Гольдштейн каждый раз, делая очередной анализ, долго и выразительно страдает. В спокойном состоянии всё как будто в норме, но стоит спокойствию немного пошатнуться, и привет. Иногда всплески порождают агрессию и раздражение, но чаще получается вот так. Я периодически пристаю к доктору с вопросами о медикаментозном снятии подобных проявлений, но он каждый раз меня очень далеко посылает.
И в итоге мне остаётся два выхода из положения: либо каждый раз наносить себе серьёзные травмы, потому что пара переломов и отбитые почки сводят подобные поползновения организма на нет, либо идти и искать женщину. В крайнем случае, конечно, можно было ограничиться иными, чисто механическими способами удовлетворения собственных потребностей, но я питал к ним стойкую не вполне объяснимую неприязнь.
Знал бы кто, как мне надоели эти развлечения, и как хочется иногда после очередного напряжённого боя просто расслабиться и полежать на диване с книгой, а не давать организму дополнительные физические нагрузки. Скажи кому, ведь не поверят, заявятзажрался парень!
Впрочем, сейчас, не иначе, для разнообразия! состояние оказалось не настолько плачевным, как бывало обычно. Злости и раздражения оказалось вполне достаточно, чтобы унять неестественные позывы организма, и ощущение возбуждения быстро пошло на убыль.
Неплохо, женщина одобрительно кивнула, подходя ближе. Правда, смотреть она продолжала с каким-то непонятным не то подозрением, не то неприязнью.
Неплохо? я насмешливо вскинул брови.
Ладно, мальчик, уговорил. Хорошо! усмехнулась она, легонько щёлкнув меня по носу. Я не стал уворачиваться. И всё-таки, ты точно уверен, что тебе нужна именно эта работа? подозрительно сощурилась женщина.
Что заставляет тебя сомневаться? вздохнул я, возвращая на место болталку. Разговор начал раздражать, но оставлять недосказанность не хотелось. Вдруг, у блондинки были какие-то объективные причины настаивать на своём?
Твоя внешность, тяжело вздохнула она, качнув головой. Ты слишком хорошенький, слишком чистенький и привлекаешь много внимания. Да и твой уровень слишком высок для этой работы. Откуда только такой взялся! Из-за этого могут быть проблемы, потому что тот же папаша Чун может захотеть сделать на тебе деньги. Если тебя стукнуть по голове, накачать транквилизаторами и продать, можно будет выручить очень хорошую сумму.
Если меня накачать транквилизаторами, я отброшу копыта, и никаких денег не будет, я пожал плечами. Но за предупреждение спасибо, я об этом как-то не подумал.
Могу свернуть тебе нос набок, но, боюсь, это не поможет, Юнаро уголком губ обозначила усмешку.
Благодарю за заботу, но я как-то привык к этому носу и всей остальной собственной физиономии. Жалко портить, зря что ли родители старались? хмыкнул я. Сделаю пластимаску пострашнее, сойдёт.
Тогда я совсем не понимаю, для чего тебе всё это надо, махнула рукой женщина.
Я всё время забываю, как люди любят говорить ни о чём, подал голос Сай-Сааар ун Иссаваар, о котором, похоже, забыл не только я, но и моя собеседница. Завтра, Барс, ты приступишь к своим обязанностям. Юнаро, позаботься о нём.
Хорошо, Сай, она недовольно поморщилась, но кивнула. Пойдём, котик, покажу, что здесь интересного есть.
Пойдём, кошечка, скопировав её устало-покровительственный тягучий тон, передразнил я. За что удостоился задумчивого непонятного взгляда и вопроса.
Где ты научился так драться?
А где тебе лицо так разукрасили? вопросительно приподняв брови, парировал я. Да, грубо и бестактно; но мы же вроде не на светском приёме, да и собеседница моя не похожа на леди утончённого воспитания.