Олег Никитин
Администраторша являлась типичным представителем своего племени — полноватая дама неопределенного возраста, с подкрашенными хной волосами и скучающим выражением некрасивого лица, полускрытого монументальными дымчатыми очками.
— Имя, — лениво обронила она, просматривая список гостей первого международного фестиваля популяризаторов сатанизма, демонизма и мистики.
— Ник. Улин, — машинально сказал он, перекладывая саквояж из одной руки в другую.
— Ник? — тупо спросила она, с усилием сосредоточившись на длинном ряду фамилий. — Что, в списке так и значитесь? Так и писать в квитанции?
— Николай, — запнувшись, сказал он. — По списку — Николай Семенович Никулин. Так и запишите.
Она медленно вывела на разграфленной бумажке одной ей понятные символы — они представлялись Улину написанными вверх ногами, а потому выглядели скорее некими рунами, чем буквами русского языка — и в первый раз внимательно, с острым любопытством взглянула на постояльца.
— А я и не знала, что Вы гость фестиваля. Я представляла Вас более… демоническим, — вдруг, словно пробудившись от сна, с придыханием сказала она.
— Э… почему же? — опешил Улин.
Вместо ответа администраторша нервно хихикнула и поправила якобы сбившиеся набок волосы. Неуловимым движением она извлекла из-под стола изрядно потрепанную книжицу малого формата, на мягкой обложке которой он с тоской узнал оскаленную пасть неведомого химерического зверя, плод убогой фантазии редакционного художника. Это был один из последних и относительно слабых его романов, “Острые клыки Преисподней”, изданный в прошлом году.
— Меня зовут Аделаида, так же, как и героиню Вашей книги, — с отвратительно интимными интонациями сообщила она Улину. — Но для Вас просто Ада.
— Вам нравится подобная литература… Ада? — с сомнением вопросил он.
— Жутко! Вот, посмотрите, — она вдруг привстала со своего места и наклонилась к Улину, широко разинув крупный рот. На него обрушился приторный дух дикой смеси дешевого парфюма, затхлого пота и мятной жевательной резинки. Совладав с отвращением, Улин присмотрелся к разверстому ротовому отверстию администраторши и заметил, что ее нижние резцы выглядят какими-то неестественно острыми, точно принадлежат не человеку, а барракуде. Медленно подняв взгляд выше, он миновал стандартный пористый нос и столкнулся с черными зрачками, уже почему-то не защищенными мутными стеклами.
— Симпатично? — невнятно спросила она, не закрывая черный провал рта. — Как прочитала Вашу книгу, целый вечер рашпилем работала. Перед зеркалом. — Ее розовый язык, будто жирный червь, шевелился между зубов. — Кабы муж был, его бы попросила.
— Очень натурально, — медленно проговорил Улин, которого, несмотря на душную июльскую жару, неожиданно пробрал озноб.
— Как у Вашей Аделаиды, — удовлетворенно заметила она и села, наконец-то захлопнув свою отвратительную пасть. — Подпишите, пожалуйста.
Улин черкнул на развороте: “Вострозубой Аде от Ник. Улина, посланца Ада”. Ничего более путного в голову не пришло, но она осталась довольна и этим. Протянув рыхлую обнаженную руку за спину, она сдернула с гвоздика ключ и вложила его в потную ладонь Улина:
— Ваш номер 613. — И кокетливо добавила: — Я запомню его.
На потертой картонке, притороченной к ключу, было коряво написано полустершееся название заштатной бермудянской гостиницы: “Некрополь”. Помнится, никакой вывески на сером пятиэтажном здании не было, в приглашении также значился только адрес проведения фестиваля. Для таксиста этого оказалось достаточно.