Коридор мне виделся не очень часто, но тот сон с легалами оказался единственным спокойным и нестрашным. Сны каждый раз были разными и в тоже время похожими. В них вечно присутствовали какие-то ужасные многоглазые звери странной окраски, и тьма, в которой таилось что-то, от чего хотелось забиться в угол и выть от предчувствия неизбежного. И в каждом я видела ту женщину, про которую Клант сказал, что это Ашарса. Она всегда была позади этих голодных глаз, опасных клыков и когтей. И ее голос протыкал мозг раскаленным железом.
Я просыпалась в поту, с ощущением, что с каждым разом сны все больше затягивают меня в свои объятия. Еще немного, и навсегда останусь там, звери доберутся до меня, а Ашарса добьет то, что останется от слабого и безвольного тела, некогда бывшего девушкой, по имени Вирена.
Порой начинало казаться, что я схожу с ума, потому что виделось, как Ашарса приходит не только во сне, но и на яву, хотя такое, конечно, просто не могло произойти. Ведь эта легарда, возможно, только миф, а мне сниться вовсе даже не она. Просто моя любовь к книжным историям породила эти сны, а детский страх темноты довершил дело.
Правда, жарко. Мара, подготовь ванну, велела я, оттягивая лиф платья на груди. И сложи на столике возле нее самые маленькие подарки. Я их открою до праздничного ужина. Может там отыщется какое-нибудь интересное украшение.
Мара устало вздохнула, но отправилась приказать слугам, чтобы принесли горячей воды из кухни. Улыбнувшись вслед горничной, я зашла за ширмочку у сундука в углу и начала раздеваться, прислушиваясь, как гремят ведрами кухонные помощники, наполняя большую медную ванну в небольшой комнатке, примыкающей к спальне. Последним я сняла с шеи питир. Обычно с подвеской я почти не расставалась, снимая только перед купанием. Повесив подарок легардов на завиток деревянных украшений ширмы, в одной нижней рубашке я отправилась в ванную комнату, попутно сказав Маре, что ее помощь не потребуется.
В воду я добавила целую горсть морской соли и немного сушеных лепестков пиона, от чего по комнате поплыл приятный аромат. Пройдясь вокруг ванны и обдумывая предстоящий вечер, я развернула лежавший на краю столика бесформенный сверток. Загадывать, что в нем может оказаться, было бы глупо.
Разорвав три слоя плотной бумаги с ярким цветочным рисунком, я добралась до чего-то мягкого и скользкого, с восторгом поняв, что держу в руках перчатки для верховой езды из тонкой коричневой кожи. В свертке нашлась и небольшая карточка: «Дорогой сестренке от Эвилы».
Я радостно улыбнулась. Этот простой и практичный подарок многое мне рассказал о сестре. В другое время она подарила бы мне новые пяльцы для вышивки, не слишком сильно задумываясь о том, нужны ли они мне. Мои увлечения Эвила всегда игнорировала и осуждала.
Видно замужество и скорое материнство на самом деле ее изменили, с нежностью пробормотала я, забираясь в ванну.
Повалявшись в теплой воде несколько минут, я принялась разворачивать другие подарки, которые Мара взгромоздила на тонконогий резной столик рядом с ванной. Поверх всего оказался узкий легкий предмет, старательно упакованный в золотистую шуршащую бумагу. Закрыв глаза, я с восторгом представила, что может быть внутри. Мне всегда нравилась эта забава. Угадывала я, конечно, редко, но как же было приятно узнавать, что оказывалось в подарках на самом деле. В прошлом году кто-то из княжеских семейств прислал в похожем свертке чудесный браслет, украшенный маленькими агатами нежно-голубого и оранжевого цвета.
Браслет! загадала я быстро и начала разворачивать бумагу. Прежде всего, меня удивило то, что внутри оказалась плоская шкатулка из редкой в наших краях древесины. Мастер, сделавший шкатулку, точно знал, что сам материал произведет куда больший эффект, чем какие-либо украшения, и поэтому только лишь обработал свое изделие маслом, чтобы придать оранжево-розовой древесине вишни сияние. Я подержала шкатулку пару секунд в руках, наслаждаясь приятным моментом получения такого подарка.
В Алории много лет пытались выращивать вишни, но деревца не желали приживаться на этой почве. Ничего не помогало. Но ягоды этого дерева в княжестве очень любили, поэтому торговцы с охотой привозили их из Кравина, славящегося своими умелыми земледельцами.
Наш повар готовил из вишни удивительные джемы, которые подавались на завтрак.
Значит, это от тетушки Марджори! расплылась я в счастливой улыбке.
Княгиня Кравина приходилась родной сестрой маме, и, хотя тетушку я видела всего несколько раз в своей жизни, мы очень сроднились, обмениваясь множеством писем из года в год. К тому же, глядя на тетушку Мардж, во мне пробудилась надежда однажды стать такой же красивой как она. Внешне я походила на тетю больше, чем на отца и мать. У Марджори тоже были льдисто-голубые глаза, бледная кожа и очень темные, почти черные прямые волосы. И по ее рассказам, в детстве она так же, как и я, терзалась сомнениями на счет своей внешности.
За последние пару лет я стала нравиться себе куда больше, чем раньше. Не то чтобы внешне как-то слишком сильно изменилась, но хоть перестала быть костлявой девчонкой. Платья теперь сидели на мне лучше, пусть даже, как и раньше, я отказывалась надевать на себя корсет. Лицо, правда, осталось прежним. Так и не появилось у меня ни очаровательности, ни загадочности, ни яркой красоты. Ольма пыталась на этот счет втолковывать, что они и не появится сами по себе, что мне нужно работать над мимикой, взглядом. Но я с чистой совестью пропускала это все мимо ушей.
Зачем? Все равно с моим замужеством давно решено, так что стараться нет смысла!
Выбросив из мыслей переживания, я открыла шкатулку, в восхищении замерев и широко распахнув глаза. На переливающемся пурпурном атласе лежало перо для письма, выполненное из серебра и хрусталя. Его и в руки было боязно взять, не то что писать, таким оно казалось хрупким и невесомым, полупрозрачным и похожим на настоящее.
Мысленно поблагодарив тетю и пообещав себе написать ответное письмо поскорее, я взялась за следующий сверток, когда услышала, как хлопнула дверь в коридор. Через пару секунд на пороге ванной комнаты появилась Ольма, растрепанная и недовольная.
Вира! сестра всплеснула руками. Пока ты тут изволишь купаться, я с ног должна сбиваться, занимаясь подготовкой к празднику!
Я удивленно глянула на Ольму, не понимая, о чем та говорит.
Оль, подготовкой занимаются слуги. При чем здесь ты?
А при том, что это ты, а не я должна встречать гостей внизу! взвизгнула сестре. По ее щекам расплылся алый румянец гнева.
Какие гости? пришлось уточнить мне. Мы же никого не звали. Просто семейный праздник. Самые близкие.
Ну Это князья Эдишь! выдохнула сестра. Они направлялись в Барру Представляешь, князь Барры берет в жены Зорью, кузину князя Эдишь!
И какое тебе до этого дело? усмехнулась я, разворачивая большую коробку с шоколадом. Неужели ты сама хотела замуж за Алердо Баррийского?
Еще чего не хватало! с отвращением фыркнула Ольма. Ему же лет больше, чем папе!
Так в чем дело? непонимающе протянула я. Что ты так разнервничалась. Ну, приехали гости И что?
Я удивляюсь твоему спокойствию! обиженно искривила губы Ольма. У нас гостиные комнаты не прибраны, тетя не встает и к Эдишам выходить не желает, а ты ведешь себя!..
Оль, я не хочу портить себе семнадцатилетие, просто ответила я. Мне хватит того, что в прошлом году Эмма чуть не спалила гостевое крыло, решив узнать, как работают фейерверки! И эти разбитые вазы. Осколки по сегодняшний день Мара из стен выковыривает.
За эти два года Эмми не только подросла, превратившись в маленькую шестилетнюю леди, но и обзавелась неконтролируемым любопытством. Ей было интересно все, начиная от того, откуда берется на кухне еда, а, главное, как она туда перед этим попадает! заканчивая цифрами в тетрадях управляющего.
Ни раз, и ни два малышку ловили по дороге в деревню, куда она отправлялась, чтобы лично удостовериться в рассказах повара о полях, где растут хлебные деревья и колбасные кусты. За тот случай отец чуть повара не выгнал взашей, но успокоился, послушав оправдательную речь бедного мужчины. Естественно, повар не ожидал от Эммы такого исследовательского усердия.