Тот, кто знает свободу, познает и чистую любовь. А чистая любовь даст вам возвыситься
Возвышался дым, всё гуще уходя в низкое хмурое небо. Джусу не то, чтобы очень хотелось познавать свободу и возвышаться, но мама строго настрого приказала слушаться Верна. Он, наверное, и оказался в числе «избранных», потому что его мама была странная, хотя и тщательно скрывала это от остальных. До определённого момента, когда по Барвиллю словно прошёл лёгкий ветерок с какой-то неведомой, пятой стороны света, и вдруг все заговорили, что закрепления договором можно избежать.
Говорили тихо и только с глазу на глаз о том, что испокон веков установленный для баров порядок вещей скоро нарушится. И что можно будет не любить, страдая, владельца, который по прихоти привяжет тебя к себе «закреплением», ввергая в добровольное заключение, похуже, чем в императорских казематах. И тогда мама перестала стыдиться своей тоски из-за чрезмерной привязанности к двум старшим братьям Джуса, которыми могла бы гордиться: у них привязка прошла сразу и без неожиданностей, ещё совсем щенками один за другим они покинули Барвилль и растворились со своими владельцами в бескрайних просторах Таифа. Даже не успели оставить приплода, настолько маленькими ещё были. Так и остались: без имён и прошлого. Навряд ли братья помнят Джуса и маму, которая, вопреки здравому смыслу, всё никак не могла выбросить из головы сыновей, благополучно покинувших дом.
Вот из-за этой маминой странности Верн и выделил его вместе с тремя остальными мальчиками для ритуала. Джус знал, что они не были первыми, кто его прошёл, но все предыдущие «отвязавшиеся» исчезли из деревни, их никто больше никогда не видел, и трудно сказать: прошли ли они закрепление, намертво связавшись с владельцем, или отправились в поисках собственной судьбысвободные. В деревне исчезнувшими не очень интересовались.
Верн, закончив свою торжественную речь, подошёл к каждому из мальчиков по очереди, осторожно ссыпая в перчатки обкуренные пули. Когда они надели их на руки, сначала просто стало приятно тепло. Но постепенно просыпающиеся жуки принялись недовольно ворочаться, и вот уже вскрикнул Гекс, а через мгновение второй мальчик прикусил губу и непроизвольно взмахнул рукой, помимо его воли желающей освободиться от крошечных, но невероятно чувствительных укусов пуль.
Танцуйте! Верт заметил этот взмах. Танцуйте!
Он и в самом деле недавно учил их двигаться так, чтобы облегчить боль. Джус не успел посочувствовать мальчикам, дёрнувшихся в нелепом ритме, как сам ощутил впившуюся в ладонь стрелу, которая словно пронзила её насквозь. Джусу захотелось упасть, сдёрнуть перчатки, завыть Но Верн толкнул его в плечо к костру, и маленький бар, чуть не упав, почти полетел в его пламя. В падении он подхватил рванные, ломаные движения разученного танца, тело вспомнило и отозвалось, выплёскивая в покрытый первым снегом мир страдания. Всё исчезло, осталась только боль от всё новых и новых укусов-стрел и странный ритм-спазм тела.
Он очнулся дома, в летнем сарае, который уже давно переделал под свою комнату. Повзрослевшие щенки, у которых выросли зубы, не любят жить с родительницами. Кто-то его сюда принёс. Наверное, мама с наставником.
Руки, освобождённые от перчаток, резало так, что, наверное, он и очнулся от боли. Во всём теле, словно выжигая внутренности, бродил яд жуков-пуль. Какое-то времяДжусу показалось, что очень долгоон лежал неподвижно, стараясь привыкнуть к этому состоянию. А потом раздался громкий шорох, и мальчик не успел испугаться тёмному силуэту, очерченному робкой луной, просочившейся сквозь щели.
Это я, Грей, торопливо зашептал силуэт, и Джус увидел, как новый знакомый опустился перед ним на корточки. Хочешь пить?
В руках у Грея оказалась большая, чуть вмятая с одной стороны кружка.
А почему ты Разве не больно?
Руки у Грея опухли и покраснели, но на них не видно жутких ран от укусов и бледных волдырей в тех местах, куда жуки пускали свой яд. И он вполне мог что-то делать ими. Например, держать кружку, чтобы напоить Джуса водой.
Я меня есть одна тайна, то серьёзно, то ли шутливо сказал Джус, когда Грей, проливая воду на подбородок, напился.
Какая? конечно, Джус не мог не спросить его.
Если бы это не было тайной, ты бы разве не знал об этом? И вся деревня бы знала.
Ладно, согласился Джус. Только скажи, она, эта тайна, хорошая или плохая?
Это с какой стороны посмотреть, засмеялся Грей. С одной, просто прекрасная, а с другойотвратительная.
Джусу стало так любопытно, что он даже забыл о своих руках.
А ты мне расскажи, попросил он, чуть подавшись вперёд.
Когда-нибудь, ухмыльнулся неожиданный друг. Обязательно расскажу. Я ещё кое-что принёс.
Откуда-то из-за пояса широких, белеющих в полумраке штанов, он достал небольшую баночку.
Это мазь, пояснил на недоумённый взгляд Джуса. Я знаю, что нельзя, но, если совсем немножко Просто снять сильную боль. Осталось от бабушки, она лекарницей была.
Была?
Перекинулась недавно с тенью. После неё осталось. И кое-чему ещё меня научила.
Джус с раннего детства помнил лекарницу с дальнего края деревни, но не знал, что она ушла в иномир. И что у неё был внук, тоже не знал. Вся эта информация с трудом связывалась воедино в ставшей вдруг тупой голове.
Он с трудом слышал Грея, который, уже намазывая его руки приятной прохладной мазью, что тихо приговаривал.
Ты что О чём
Это бабушкина присказка, рассмеялся Грей. Чтобы мазь лучше подействовала.
И в самом деле, мазь словно растворяла верхний слой боли, высасывала жгущий яд.
А мать У тебя есть?
Её закрепили, сказал Грей. Какой-то наследнице высоких домов понадобилась круглосуточная охрана, а она до одури боялась мужчин. Не могла раздеваться даже перед барами. Ну, такая особенность, что поделаешь
Женщин в зрелом возрасте, да ещё и с приплодом, редко привязывают кровным договором. Джус громко вздохнул.
Ничего, сказал Грей. Она не слишком-то меня жаловала. Вот бабушкадругое дело. Я Я даже плакал, когда она ушла.
Джус удивился. Странно так переживать из-за кого-то, с кем ты не закреплён договором.
А как это?
Больно, ответил, немного помолчав, новый друг. Наверное, даже больнее, чем укусы пуль. И никакой мази нет от этого.
Они помолчали вдвоём. Джус чувствовал огромное облегчение от того, что боль притупилась. У него даже приятно закружилась голова.
А почему ты пришёл ко мне? И мазь принёс, хотянельзя?
Грей удивлённо поднял рыжую бровь:
Так мы же вчера вместе жуков И ещё Я Я не думаю, что это правильно.
Что? переспросил Джус. Он понял про пуль, но не понял, чтонеправильно.
То, что мы делаем.
Освобождаемся от уз закрепления?
Нет. Освободиться нужно. Только Не таким способом, ответил Грей. Должно быть что-то другое.
Без боли не получится, вздохнул Джус.
Пусть с болью, но не так. Просто Мне кажется, что наставник отвязывает нас от одних уз и привязывает к другим. Это смена владельца, только и всего.
Но какая ему разница?
Не знаю, улыбнулся Грей. Я просто так думаю, вот и всё. Думаю, что раньше мы связывались с сущностями Ойкумены, а сейчас наставник готовит нас для служения иномиру.
Теням?! наконец-то выдохнул Джус. От последней фразы Грея он даже забыл дышать.
Может быть А, может, что-то ещё. Мне пора. Скоро солнце взойдёт.
И Грей выскользнул из сарая.
Он приходил и вчера, этот Грей, и Джус уже с нетерпением ждал его этой ночью, но мальчика всё не было, а боль без него стала совсем нестерпимой. Уже рассвет пробивался в щели сарая, когда стало ясно: Грей не придёт.
У Джуса сжалось сердце. Так, что приглушило физическую боль. Что-то случилось.
Часть первая. Выход Рафаэля
Глава первая. Кровавые слёзы
Мы переночуем там, сказал Тинар, показывая рукой куда-то в непонятном направлении. Насколько я помню, здесь недалеко был храм первозверя Ниберу. Ничего особенного, но будет крыша над головой и крепкие стены.
Обрадованный ветер словно ждал его жеста, тут же понёс колючки перекати-травы в указанную сторону.
Да уж, обрадовалась Улия. В стенах ночью лучше спится, чем в чистом поле.