Ты не оставляешь мне выбора. Ты не можешь уйти. И она тоже. Будет лучше для всех, если ребёнок родится здесь.
Он не сразу понял, о чём идёт речь, озираясь по сторонам, искал глазами пути отхода. Но существа взяли их в плотное кольцо. Мила, держа руки на уровне живота, прошептала что-то невнятное. Сердце стучало как молоток, ускоряясь. «Ребёнок. Она ждёт от меня ребёнка! Но когда? Как?». Мысли путались, собираясь в змеиный клубок. «У меня. Нет, у нас будет ребёнок! Это же здорово!». Он невольно улыбнулся при мысли об этом. «Хотя, если подумать, она говорила, что дети не выживают в новом мире. Что же я наделал! Я погубил её! И зачем этим тварям наш ребёнок?!».
Что если я не остановлюсь? теперь его глаза засверкали адским пламенем. Он защитит свою семью любой ценой.
Нам придётся принять меры. Многие из твоих друзей погибнут.
«Как эта тварь смеет угрожать мне? Это же просто животное, созданное радиацией!». «Макс ты же знаешь, что это не так», зазвучал голос Милы у него в голове. «Как она это сделала? Научилась? Давно ли?».
Пора было действовать, живым он не дастся. Сосредоточив мысли, что готов подчиниться воле существ, прекрасно осознавая, что их, возможно, читают, схватил камень и запустил тому, что стояло с края прямо в лоб. Существо завизжало от боли, закрывая неестественно большими руками лицо. Он быстро схватил Милу за руку и рванулся в сторону болота, проскочив чрез образованную брешь в кольце врага. Оглядываясь на бегу, видел, как Казах бросается и прижимает одно к земле всем своим кабаньим весом. Существо истерично взвизгнуло, изворачиваясь и пытаясь скинуть. «Суматоха нам на руку. Спасибо дружище!» В голове звучал голос главного: «Глупец! Пожалеешь! Остановись!». Он уже не был бархатным. Теперь в нем преобладали рычащие нотки. «Бежать, спасать Милу, спасать ребёнка, найти укрытие», стучало у него в голове.
Она остановилась как вкопанная, и он знал, о чём думает. Для этого не нужно было уметь читать мысли. Схватил за руку и потянул сильнее, чем прежде. Злился. «Как она может сейчас думать о других? Она должна думать только о ребёнке! Сдурела!». Мила вновь выдернула руку, намного настойчивее.
Как ты можешь бежать? Они все погибнут из-за нас! глаза блестели от слёз, даже в кромешной тьме это было заметно.
Хочешь или нет, я спасу тебя и ребёнка! Совсем спятила? Пойдёшь махать мечом? И что дальше, а? потеряв над собой контроль, орал ей в лицо, брызжа слюной.
Мила заметно поникла. Он понял, что теперь она плачет, но сделал вид, что не замечает этого. «Нет времени. Твари могут идти по пятам». В голове вновь зазвучала песнь болот, маня в затянутые ряской глубины. Он стиснул зубы, сосредоточился и гнал русалок из головы. «Какого хрена только я могу их слышать? Это дико бесит!». Мила поняла, что происходит, вышла вперёд, взяла за руку, и повела так быстро, как только могла. Песня в голове нарастала, громкость стала предельной, из ушей пошла кровь. Внезапно песню прервал голос Милы, эхом отражавшийся где-то в глубине сознания. Она применяла новый дар, поддерживала, успокаивала, перебивала русалок, не давала затянуть песнь вновь. Тощие когтистые руки стали хватать воздух по обеим сторонам тропинки. Они перешли на крайние меры. Одна рука скользнула ему по ноге, и рассекла штаны вместе с кожей. Кровь хлынула из раны, и дальше он двигался, прихрамывая и затягивая путь до конца болот. Некоторые из русалок вылезали по пояс и шипели, но ближе подплыть не решались, увидев в руке Милы сверкающий в ночи меч. Видимо расставаться с жизнью, рискуя схватить их, русалкам не хотелось. Наконец пересекли болото, голоса и шипение стихли. Он заметно выдохнул. Остановившись, Мила наложила ему на ногу повязку. Молчание затянулось. Он должен был что-то сказать, но не мог выдавить ни слова. Так сильно происходящее ночи потрясло и запутало.
Я знаю, о чём ты думаешь, Макс. Забыл? От меня нельзя скрыть абсолютно ничего. Хотя, я не смогла читать мысли русалок и тех существ. Странно, правда? опечаленный голос был лишён красок.
Наверное, они устроены иначе. Вот и всё, поразился, с какой лёгкостью говорил, потому что чувствовал себя совсем разбитым.
Слушай, я знаю, ты хочешь. Но мы не можем его оставить, Макс. Я уже проходила через это, и дважды хоронить, фраза оборвалась, голос дрогнул, слёзы вновь покатились по щекам. Одна из слезинок прокатилась по шраму и скользнула под рубашку.
Нет! закричал он так внезапно, что она дёрнулась от неожиданности. Слышишь, нет! Сейчас всё по-другому! Слышала, что говорили твари? Они хотели, чтобы ты рожала в селении. Значит, ребёнок выживет! Иначе, зачем он им понадобился?
Я об этом не подумала, всхлипывала Мила.
Он обнял её крепко, крепко, зарылся лицом в волосы, и вдыхал запах, который всегда успокаивал. Затем немного отстранился и погладил плоский животик.
Всё будет хорошо. Обещаю. Я люблю тебя милая. И тебя люблю мелкий, хоть ты, наверное, ещё и не слышишь меня. Она улыбалась и светилась от счастья.
Пару недель брели по опасному лесу, прислушиваясь к каждому шороху. Останавливаясь на ночлег, дежурили у самодельной палатки по очереди. Странно, но новое положение Милы возбуждало в нем желание к действию, и теперь на дежурстве он не засыпал, хоть и дежурил большее количество времени, чтобы она и ребёночек могли отдыхать. Он не знал, какими темпами должен расти живот у беременной женщины. Да и вообще знал об этом мало, как и любой другой мужчина, но живот рос слишком стремительно и уже заметно округлился. «Ребёнку ведь всего месяц. Что же тогда будет через девять?». Настроение Милы менялось слишком часто, при этом он остро ощущал любое его проявление или перемену, благодаря необычной связи. И порой сам себя чувствовал беременным и истеричным. В такие моменты было тяжелее всего сдерживать эмоции. Она это знала и тоже старалась. Странно было и то, что за две недели в лесу они не встретили ни одной твари: ни трескунов, ни тех рогатых, прикончивших брата, ни даже уродливых крыс и жуков. При этом вдалеке были слышны звуки природы и животного мира, но к ним никто не смел приблизиться. Потому он легко оставлял Милу одну и шёл на охоту. Находил кого-нибудь съедобнее за пару километров от ее местонахождения. Да и на него никто не нападал. Даже те трескуны, что загнали в магазин, убегали, лишь его завидев. «Что-то явно не так. Как там говорила главная тварь? Везде нас найдут? Может это они охраняют от опасностей? Если так, то зачем?». Догадывался зачем, и считал, что после того как Мила родит, всё и начнётся. Нужно было, как следует подготовиться.
Наконец-то выбрели на дорогу, и теперь неспешно шли по открытой местности, огибая заброшенные людьми машины, подбирая по пути нужные предметы. К наступлению ночи добрались до города. Картина упадничества открылась взору. Если бы он захотел изобразить на холсте апокалипсис, то, несомненно, нарисовал бы именно этот город. Не все здания были разрушены. Некоторые каким-то неведомым образом всё же смогли уцелеть.
Посмотри, родной! Конфетная фабрика! Зайдём внутрь? Ну, пожалуйста! озорно и как-то по-детски заверещала Мила.
Стой здесь. Я проверю. Она закатила глаза.
Ну, конечно, она может защититься сама, но перенапрягаться ей не позволит. Швед зашёл внутрь. Среди разрухи было полно коробок с конфетами и плитками шоколада, погрызенными вредителями. В здании было пусто. Он заглянул в кладовку и обнаружил нетронутую коробку полную шоколадных плиток. «Вот это удача!». «Что ты нашёл?». Она почувствовала его восторг. «Такой женщине разве можно сделать сюрприз?». В этот момент сзади щелкнуло предохранителем, и он замер на месте, не выпуская находку из рук.
Медленно развернись, дружок! Давай, давай! Или пулю захотел? голос был грубый, мужской, хриплый.
Куда ему тягаться со стволом, со своим то ножом? Он медленно развернулся лицом к говорящему. Квадратная голова, широкие плечи, руки как бочки, один глаз меньше другого. Эдакий озорной прищур. Мужик направлял на него видавший виды пистолет. «Такие может даже порохом заряжают».
Снимай верх и покажи тело! Живей!
Ты что педик? Не буду я перед тобой оголяться! Лучше пристрели! кто-то за его спиной гулко заржал.
Эй, Кондрат! Да опусти ты пистолет! Парень же видно, что шутит! Трупы так не умеют!