Радение богатырей - Иван Глемба

Иван Глемба, Андрей ПрохоренкоРадение богатырей

Предисловие

Много книг написано об истории Руси времен княжения Владимира, которого называют устроителем на Руси новых порядков. Немало сказано и о богатырях, которые были и есть гордостью всех без исключения жителей того времени. К мнению богатырей иной раз вынуждены были прислушиваться не только воеводы и ведущие мужи, но и князь Владимир, которого в народе за глаза называли Хазарином, а не Владимиром Красно Солнышко. Соотечественников, придерживающихся испокон вечных на Руси законов Прави и Рода, постепенно сменяющихся в эпоху Владимира хазарскими и ромейскими порядками, в своем повествовании, оставленном для потомков, Илья из Муромы, которого молва нарекла Ильей Муромцем, называет русичами и родичами. Он не разделяет их по племенному признаку, видя то общее, что объединяет племенные союзы и народы от Карпат до Волги и от Северного моря до Черного.

Илья ведет повествование с высоты прожитых лет, после того, как зачехляет меч, а вместо него берет в руки волховской посох. С юности Илья стремится стать волхвом. В волховском поселении Мурома, затерянном в густых черниговских лесах, он под руководством волхвов обучается многим премудростям, став учеником или ильей. Илья с юношеских лет обладает незаурядной физической силой. Сила Ильи на самом деле и привлекает к нему людей, которые во что бы то ни стало, видя потенциал Ильи, желают переманить его на свою сторону. Когда это не получается, Илью жестоко избивают, предварительно опоив, использовав для этого первую любовь Ильи, Милаву. Только лишь участие волхвов, постоянный и неустанный труд Ильи совершают чудо: к тридцати годам он полностью восстанавливается.

В тридцать лет Илья не только ни в чем не уступает себе двадцатитрехлетнему до избиения, но и становится одним из сильнейших кулачных бойцов. На турнире в Чернигове он побеждает мужей богатых силой, в том числе в решающей схватке и Златогора, самого сильного богатыря, прибывающего на соревнования из Киева. Именно после этой победы по приглашению князя Владимира Илья отправляется в Киев, чтобы предстать перед князем и явить силу. Ничто так не уважается на Руси, как сила и ее проявления. Этот довод в сложное время, когда князь Владимир всерьез берется за установление на Руси новых порядков, становится самым весомым.

На большом турнире, который устраивает князь ближе к концу осени, Илья в трудной борьбе, несмотря на происки Владимира и не совсем законные методы, применяемые против него, вновь становится победителем соревнований. Положение победителя соревнований позволяет ему не только остаться в Киеве, но и проводить свою линию, которая во многом не сходится с линией князя Владимира и его окружения. Илья позиционирует себя, как родич и ученик волхва, который со временем собирается стать волхвом. Такое позиционирование опасно для Ильи, но князь, как и его советники, рассчитывает на то, что Илья, пожив в Киеве, изменит во многом свое видение и перейдет на его сторону.

Волхвы, пришедшие с Ильей в Киев, являющиеся Илье друзьями, помощниками и наставниками, сходятся в том, что ему следует не отклонять предложение князя, а наоборот, пользуясь возможностью, поставить дополнительные условия, что Илья и делает. Ставкой в решающем поединке со ставленником князя, который проводит Илья, является возможность для Ильи и его спутников на земле, отведенной князем, обучать отроков богатырскому делу.

При скоплении народа на турнире Владимир обещает Илье в случае его победы предоставить мужчинам, которых он выберет, не только землю, но и освободить их от податей, а также первое время помочь средствами на хозяйство. Победа в турнире в Киеве открывает для Ильи и его спутников новые горизонты в судьбоносное для Руси время, когда Владимир решает жениться на Анне, сестре василевса. Для этого князь задумывает поход, который окончательно должен «уверить» несговорчивых ромеев в его силе.

Илья или волхв Светлан, которым впоследствии становится Илья из Муромы, достаточно подробно описывает также обычаи и нравы, принятые на Руси в то время, благодаря чему мы можем, пусть и частично, перенестись более чем на тысячу лет в прошлое. Тем более что Илья как непосредственный участник событий непредвзято описывает происходящее, отображая его таким, каким оно есть. Таким образом, Илья приобщает читателя к живому пульсу истории, пониманию причин возникновения конфликтов и междоусобиц, реальных действий и отношения русичей к тем или иным новшествам, а также к Руси.

Передаём слово Илье, который продолжит рассказ о своей интересной и полной опасностей жизни, посвященной становлению силы и защите земли Русской от врагов самого разного пошиба. Итак, поздняя осень 986 года, стольный град Киев.

Глава 1Причуды осени

С новыми силами, оставив привычные к концу жизни заботы, я вновь и вновь обращаюсь вниманием к прожитой жизни, чтобы, видя усердие потомков в формирующемся будущем, рассказать нехитрую историю. Моя жизнь, как я ее вижу с высоты прожитых лет,  одно большое приключение, если не прерывать его рассказами о том, что мне кажется более важным, чем описание многочисленных стычек и войн, в которых довелось мне участвовать. Одно дело просто рассказать, как все было, другое, что еще более видится мне необходимым, дать во многом развернутую картину Руси моего времени, поведать о событиях, о которых потомкам вообще ничего не будет известно или освещены они будут, скажем так, искаженно.

Я не берусь восстанавливать справедливость, поскольку кроме того, что у каждого она своя, это неблагодарное, а еще более опасное дело. На своем веку я повидал многое и не с чужих слов скажу: самый опасный и коварный враг, тот, кто рядится в одежды друга. Мне в юности, да и в молодые годы, не свойственно было видеть в людях пороки и отклонения. Я добродушно и дружелюбно относился даже к врагам, но, с другой стороны, как говорил мне друг и учитель, а им был волхв Кудес, надо, кроме прочего, еще очень внимательно смотреть за спиной. Именно в спину нам чаще всего и больше всего достается от врагов, которые не хотят честно сражаться. На Руси, впрочем, это было не принято до некоторого времени вовсе, но мне остается только лишь констатировать факт, что с приходом князя Владимира и с началом его правления такая практика все больше распространялась и входила в моду.

Время Светослава, когда воинская доблесть, честность и другие добродетели играли зачастую ведущую роль при князе и его ближайших соратниках, ушло, как будто его и небывало. Отец Владимира не могу сказать, что всеми был забыт, но все-таки даже сын чурался его, считая чересчур честным и справедливым, более того, приверженным давним обычаям, а ко всему прочему еще и слишком простым в нравах. Не желал к себе Светослав похвалы или здравиц, был прост, добродушен, но временами суров. Задыхался Светослав от Киева с его интригами и мужами, византийскими советниками и купцами, хазарскими ростовщиками и пришлым людом. Все хотелось ему куда-то подальше сбежать, да столицу Руси в другое место перенести.

Поэтому-то так не терпели князя даже его ближайшие воеводы, тот же Свенельд, который, в конце концов, сделал то, что от него и хотела верхушка, управлявшая в то время Киевом. Свенельд четко все рассчитал и сделал так, что не пришёл на помощь вовремя, как было у него оговорено со Светославом. Он стал временщиком, по сути, князем при малолетних братьях Владимира. Но со временем дела пошли таким образом, что ближайший помощник и поручитель, а кроме всего прочего и опекун в одном лице, которым был Добрыня, но не богатырь Добрыня Никитич, а некто Рабий, сын одного из самых известных хазарских ростовщиков в Киеве, смог выиграть войну между сыновьями Светослава. Все-таки Свенельд, как варяг, не был столь искушен в интригах, не заручился поддержкой не только хазарских ростовщиков, но и ромеев, играющих первые роли в Византии при дворе василевса.

Время Владимира, по сути, еще не наступило, когда я осенью 986 года выиграл богатырские забавы и стал их победителем. И не просто стал, а еще и в отношении меня князь обязан был выполнить уговор. Я, когда после ранения отлёживался в избе, еще не понял, что произошло, куда я попал и что мне делать. Рана, нанесенная ударом ножа в спину, пусть была неглубокая и неопасная для жизни, но все-таки давала о себе знать. Я тогда пережил неприятные дни. Меня, несмотря на легкое ранение, всерьез перетрясло, да так, что я вынужденно пролежал на дощатом настиле, покрытом соломой, а поверху шкурами, девять дней. Только лишь на десятый день я встал, осматриваясь. На моем лице тогда появилась улыбка при виде родичей. Со мной были и Росица с отцом, и Кудес с помощниками, обещал подойти даже мой отец, но пока его не было.