Нивен Ларри
Ларри НИВЕН
В году нашей эры 1900 Карл Ландштейнер разделил человеческую кровь на четыре типа: А, В, АВ и О - по совместимости. Впервые стало возможно сделать пациенту переливание крови с некоторой надеждой, что это его не убьет.
Движение за отмену смертной казни едва успело начаться и уже было обречено.
ВХ83УОАГН7 - таков был его телефонный номер, номер его водительских прав, его номер в системе социальной безопасности, номер его вербовочной и медицинской карточек. Два из этих номеров у него уже отобрали, а остальные больше не имели значения - все, кроме медицинской карточки. Звали его Уоррен Льюис Ноулз. Ему предстояло умереть.
До суда еще оставались целые сутки, но сомнений в приговоре у него не было. Лью был виновен. На случай, если бы кто-то в этом усомнился, обвинение располагало железными доказательствами. Завтра в восемнадцать часов Лью приговорят к смерти. Брокстон по тому или иному поводу подаст апелляцию. Апелляция будет отклонена.
Камера была маленькая, удобная и обитая войлоком. Это не бросало тень на вменяемость заключенного, хотя безумие больше и не служило оправданием нарушителю закона. Три стены были простыми решетками. Четвертая стена, наружная, была цементной, окрашенной в приятный для глаза зеленый цвет. Но решетки, отделявшие его от коридора, от угрюмого старика справа и от крупного, слабоумного на вид подростка слева - решетки состояли из четырехдюймовых прутьев, отстоящих друг от друга на восемь дюймов и защищенных силиконовым пластиком. Четвертый раз за день Лью вцепился руками в пластик и попытался его отодрать. На ощупь он был как подушка из губчатой резины с твердым сердечником в карандаш толщиной и не отдирался.
- Это нечестно, - сказал Лью.
Подросток не пошевелился. Все десять часов, которые Лью находился в камере, этот парнишка просидел на краю койки; прямые, черные волосы падали ему на глаза, а щетина на лице постепенно становилась все темнее. Его длинные волосатые руки двигались только во время еды, а все остальное не двигалось вовсе.
Старик при словах Лью поднял взгляд. Он спросил со злобным сарказмом:
- Тебя оклеветали?
- Нет. Я...
- По крайней мере, ты честен. И что же ты натворил?
Лью ответил. Он не мог избавиться от нотки оскорбленной невинности в голосе. Старик насмешливо улыбнулся и кивнул, словно ждал именно этого.
- Глупость. Глупость всегда каралась по высшей мере. Если уж тебе понадобилось быть казненным, так почему не за что-то стоящее? Видишь парня по ту сторону от тебя?
- Конечно, - ответил Лью, не оборачиваясь.
- Он - органлеггер.
Лью почувствовал, что лицо его застыло от ужаса. Ему пришлось взять себя в руки, чтобы еще раз посмотреть в соседнюю клетку - и каждый нерв в его теле содрогнулся. Парень глядел на него. Тусклыми глазами, едва видящими из-под копны волос, он смотрел на Лью, как мясник мог бы смотреть на говяжью тушу не первой свежести.
Лью поплотней придвинулся к прутьям между своей камерой и камерой старика. Голос его перешел в громкий шепот.
- Сколько человек он убил?
- Ни одного.
- ?
- Он был на захвате. Находил кого-нибудь, шатающегося в одиночку посреди ночи, усыплял наркотиком и отводил к доку, который заправлял шайкой. Все дела с умерщвлением выполнял док. Если бы Берни приволок мертвого клиента, док бы с него самого снял шкуру.
Старик сидел почти прямо напротив Лью, спиной к нему. Говоря, он оборачивался через плечо, но теперь, казалось, потерял к разговору всякий интерес. Руки его, скрытые от Лью костистой спиной, пребывали в постоянном нервном движении.
- Скольких он захватил?
- Четверых. Потом попался. Он не очень-то смышлен, этот Берни.