Толща атмосферы невелика легкие газы достигли скорости отрыва и улетучились в космическое пространство еще миллионы лет назад, — но зато там есть углекислый газ, азот и следы других тяжелых газов. И еще в изобилии — пары серы, сероуглерод и сернистый газ.
Атмосферные потоки, попадая на Ночную сторону, конденсируются, притом они несут с собой столько вулканического пепла, что Сандерсон, исследуя пробы из его отложений, имел возможность определять глубину и характер поверхностных возмущений, происходящих на Солнечной. Вся трудность задачи и заключалась в том, чтобы найти проход, возможно дальше уводящий от зон таких возмущений. Но нам в конечном счете удалось получить только самые смутные представления о Солнечной стороне. Единственным способом узнать, что там творится, для нас оставалось отправиться туда самим.
На третий день, наконец, прилетел Макиверс — грузовой ракетой с Венеры. Он на несколько часов опоздал на корабль, который доставил к Сандерсону майора и меня, и решил махнуть на Венеру в надежде, что оттуда легче перелететь на Меркурий. Судя по всему, опоздание его ничуть не смущало, как будто это было в порядке вещей, и он просто не понимал, с какой стати все остальные так волнуются.
Макиверс был высок и строен, в длинных вьющихся волосах его пробивалась преждевременная седина, а глаза сразу выдавали в нем профессионального альпиниста — полуприкрытые, сонливые, почти безжизненные, но способные, когда надо, мгновенно насторожиться. Состояние покоя для него было нестерпимо: он всегда был в движении — или говорил, или вышагивал из угла в угол; руки у него ни на минуту не оставались в покое.
Майор явно решил не заострять вопрос о его опоздании. Работы оставалось еще много, и спустя час мы уже принялись за окончательную проверку наших скафандров. К вечеру Стоун и Макиверс стали закадычными друзьями. Все было готово к старту, назначенному на утро. Нам оставалось только немного отдохнуть.
— Вот тут и была ваша первая большая ошибка, — сказал Бэрон, осушая свой бокал, и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще пару.
— Макиверс? — спросил Клэни, взметнув брови.
— Конечно.
Клэни пожал плечами и окинул взглядом спокойных и молчаливых людей, сидевших за столиками вокруг.
— В подобных местах встречаешь много необычных людей, и иногда лучшие из них не покажутся с первого взгляда самыми надежными. Так или иначе, в тот момент проблема человеческих характеров не стояла у нас на первом плане. Нас тревожили, во-первых, снаряжение, во-вторых, маршрут.
Бэрон понимающе кивнул головой.
— Что представляли собой ваши скафандры?
— Лучшие теплоизолирующие костюмы, какие когда-либо видел свет, сказал Клэни. — Внутренний слой — из особого стекловолокна (асбест слишком жесток), индивидуальная холодильная установка и баллон с кислородом на восемь часов, подзаряжаемый с волокуши. Наружный слой — отражательная обшивка из мономолекулярного хрома, так что мы сверкали, словно рождественские елки. А между этими двумя слоями — прослойка с полдюйма, заполненная воздухом под повышенным давлением. Ну и, конечно, сигнальные термопары — при температуре плюс 410 градусов немного времени надо, чтобы превратиться в головешку, если скафандр откажет.
— А «жуки»?
— Они тоже имели теплоизоляцию, но мы на них особенно не рассчитывали.
— То есть как это не рассчитывали?! — воскликнул Бэрон. — Почему?
— Потому что знали, как часто нам придется из них вылезать.