Она просто не могла отпустить и забыть.
«Ты нравишься мне такой, какая ты есть, прошептал робкий голос. Он притягивал её, посылал ей тепло, любовь. Я думаю, что ты очень даже хороша сама по себе, моя самая Грозная дорогуша. Ты прекрасна, ты бесстрашна, тыпламя»
Касс улыбнулась, мягко щёлкнув языком.
«Я разбудила тебя? спросила она. Уходя? Думая слишком громко?»
Он послал ей очередной импульс тепла, притягивая её. «Ты вернёшься в постель? прошептал он. После того, как поговоришь с ним?»
Касс остановилась как вкопанная у металлической двери, осмотревшись по сторонам. Босые ноги теперь замерли под ней, и Касс впервые осознала, что она совершенно голая.
Ранее это осознание обеспокоило её, но теперь почему-то этого не случилось.
«Ты прекрасна, Война Кассандра, пробормотал голос уже тише. Так прекрасна. Я нуждаюсь в тебе, любовь моя. Я нуждаюсь в тебе всё время. Ты богиня»
Касс ощутила проблеск его жара, интенсивного желания, что скрывалось под ним.
Действительно, ты такая, согласился другой голос.
Глава 3Быть увиденной
Второй голос доносился не из её разума.
В нём также звучали нотки веселья.
Касс почувствовала его прежде, чем повернулась, подняв глаза от своих бледных ступней с облезлым лаком на ногтях и окинув взглядом синевато-зелёную комнату, по форме странно напоминавшую яйцо. Когда её взгляд нашёл его, стоящего возле смотрового порта и улыбающегося ей, что-то в ней расслабилось.
Он видел её.
Он по-настоящему видел её. Он был самым первым.
Её родители её не видели. Никто из них не виделни Элли, ни Джон, ни Чандрэ, ни Балидор, ни одна из тех тупых телок в школе, которые обращались с ней как с дерьмом, ни Джек, ни Багуэн, ни Териан, ни один из тех мужчин и парней ни даже Ревик.
Но он видел её, этот старик.
Она про это не забудет.
Она никогда этого не забудет.
А теперь она тоже его видела. При этом голоса на фоне померкли. Бомбардировавшие её воспоминания угасли, наплыв образов замедлился, шёпот стих. Её разум постепенно прояснился, словно вода, в которой ил осел на дно.
Она вспомнила, где она находилась.
Она вспомнила, кто она такая.
Он стоял там, как величественное видение, отбрасывающее тень на смотровое окно в боку подводного корабля, который стал её домом.
По правде говоря, Касс считала его скорее существом, нежели кораблём. Зверь, в котором они плыли, имел своё сердцебиение, свою манеру плыть сквозь волны под волнами, свою циркуляцию крови, свою нервную систему. Он имел собственный разум, который управлял всеми его движениями. Касс могла говорить с ним, как и Фигран, как и старик. Она могла говорить с ним так легко, легче большинства живых существ, деливших с ними океан.
Касс присмотрелась к стоявшему там мужчине и увидела, что он наблюдает за ней.
Выражение его лица не запятналось похотью, вопреки её наготе. Он смотрел только ей в глаза. В его взгляде она не видела даже того менее отчётливого, но вездесущего желания, ибо большинство людей всегда чего-то хочет от окружающих, сознательно или нет.
Логически она понимала, что он тоже хочет от неё определённых вещей.
Он не скрывал этого факта, прозрачно заявлял о своих намерениях. А также те вещи, которые он хотел от неё, он желал их для неё.
Более того, она сама никогда бы не отважилась даже прошептать, что хочет такого для себя. Старик знал все её секреты и любил её за нихвосхвалял её за них. Он никогда не вздрагивал, когда она говорила, и не хмурился в той манере, которая указывала бы на неодобрение.
С ним ей никогда не приходилось скрывать, кто она на самом деле.
Если верить ему, ей больше никогда не придётся скрывать, кто она на самом деле.
Старик, должно быть, услышал фрагмент её мыслей, потому что он улыбнулся.
Это верно, ласково признал он. Я действительно хочу определённых вещей, Кассандра. И да, я хочу их от тебя. Но осознай вот что, моя дражайшая из посредников только кажется, что мир хочет, чтобы было так, жаждет, чтобы было так из-за того, кто ты. Другим доступно лишь желать вещи, которые от них ускользают. Ты могущественна, Война Кассандра, а слабые всегда жаждут чего-то от сильных. Ты видишь это желание только потому, что оно так или иначе окружало тебя всю твою жизнь.
Худощавое лицо немного повернулось к ней.
Поначалу, когда она впервые добралась до того дома в Аргентине, его похожие на череп черты лица беспокоили её.
Теперь они её уже не беспокоили.
По правде говоря, теперь она видела его совершенно иначе. После боли и её перемены он действительно выглядел для неё физически иначе. Теперь он обладал некой изысканной суровостью, которая ей нравиласькак дедушка, который был военным генералом, а не фермером, не рабочим на фабрике и не упитанным офисным работником.
Она наблюдала, как он сжимает руки с длинными пальцами перед пошитым на заказ пиджаком, в который он был одет; и она подумала, что всё в нём идеально. Его скуластое лицо отливало синеватыми и оранжевыми оттенками от корабельного освещения и воды за смотровым окном; он наблюдал за ней бледно-золотистыми глазами, и она видела, что он смотрит на неё и по-настоящему видит её, даже сейчас. Выражение его лица не изменилось, если не считать слегка приподнявшегося подбородка, и это ей тоже нравилось.
Могущественные люди всегда желанны, Кассандра, добавил он ласково. Мне жаль это говорить, но тебе стоит привыкнуть к этому. Станет только хуже, если твоя сила будет так быстро расти. Тебя будут искать, на тебя будут давить с целью получить помощь, тебе будут завидовать, вожделеть, бояться, втайне любить и так же страстно ненавидеть, он выразительно пожал плечом. Ты вскоре научишься видеть вещи такими, какие они есть, Война Кассандра. Ты научишься ощущать жалость к этим людям, смотреть сквозь их желания взором стратега, использовать их по возможности, использовать всё вокруг тебя. Ибо всё это, даже их ребяческие желания, необходимо для достижения цели.
Он позволил своим губам изогнуться в лёгкой улыбке.
Конечно, тебе понадобится смотреть и на меня в подобном ключе, если ты собираешься занять своё место в мире. Я работаю на тебя, Кассандра. Я делаю это с радостью, добровольно, с любовью, верностью и гордостью. Я продолжу делать это до тех пор, пока ты мне позволишь, но я бы соврал, если бы сказал, что мной не руководят отчасти корыстные мотивы. Или если бы я сказал, что сам обладаю иммунитетом к власти, которая у тебя имеется.
Она рассмеялась и увидела, как его губы изогнулись ещё сильнее.
Стоит ли мне ожидать, что теперь ты попросишь меня о чём-то, дядя? спросила она дразнящим тоном. Раз уж ты из шкуры вон лезешь, чтобы умаслить меня своими приятными словами? Или поглаживать эго Войныэто тоже часть твоего священного долга?
Его красиво очерченные губы улыбнулись в ответ, и он весело щёлкнул языком.
Какой из меня вышел бы слуга, если бы я не мог делать таких мелочей для моей возлюбленной посредницы? спросил он всё так же с весельем в голосе. Если это священный долг, то я и его выполню с радостью, моя самая Грозная Владычица.
Когда она рассмеялась опять, в этот раз ещё громче, он поднял ладонь и голову, по-прежнему улыбаясь в этой своей сухой манере.
Затем его улыбка померкла, мелодичный голос сделался смертельно серьёзным.
Ты шутишь, Кассандра, но на деле в наших словах имеется нечто реальное. Однако я не назвал бы это «поглаживанием твоего эго», скорее помощью в избавлении от фильтров на твоих глазахфильтров, навязанных теми, кто ниже тебя, и теми, кто желал, чтобы ты оставалась в неведении и не понимала, кто ты есть на самом деле.
Его глаза ожесточились. Его голос тоже посуровел.
На самом деле, меня невообразимо злит, насколько твоя самооценка была искажена животными и низшими существами.
Посмотрев на неё, он поджал губы.
Все существа страдают от боли, Война Кассандра. Посредникиещё больше, чем остальные. С болью приходит мудрость и рост сама жизнь рождается через боль, его губы хмуро поджались. Но ты подвергалась бесчисленной лжи откровенной лжи о том, кто ты, каково твоё место в мироздании. Миллионы, миллионы маленьких дьявольских обманов вдалбливались в тебя твоей же семьёйтвоей человеческой семьёй и духовнойи это просто за пределами моей способности прощать. Мелочные, завистливые, контролирующие манипуляции и газлайтинг. То, как эта избалованная, нарциссичная Мост, постоянно обращалась с тобой, заставляет меня злиться не только на неё, но и на всю Семёрку и Адипан, которые определённо должны были понимать, что происходит.