Выглядите работящими, сказала Роуз, заходя на кухню. Я стоял к ней спиной, поскольку давным-давно научился притворяться, что не замечаю других людей, пока те не заговорят со мной, или не окажутся в поле зрения. Людям становилось неуютно, если я всегда ждал их, когда они входили в комнату.
Роуз, сказал я, оборачиваясь. Э ты позавтракать пришла?
Если у вас хватит еды, вежливо ответила она. В основном я пришла со всеми поздороваться. В конце концов, меня какое-то время не было. Она была одета в зеленовато-голубое платье, переливавшееся серебряной вышивкой и скромной кружевной оторочкой. Оно идеально подходило под её волосы и глаза, но, конечно, она всегда носила одежду, которая ей шла. Меня никогда не переставало удивлять то, что кто-то мог быть настолько хорошо одетым в столь ранний час. Лично я хорошо если вообще был одет в такое время.
Уверен, еды хватит, сразу же сказал я, пока Алисса тайком добавляла в кашу ещё горсть овса.
Доброе утро, с зевком сказала Айрин, входя на кухню. Тут её взгляд упал на нашу гостью:Роуз! Она крепко обняла её. Ты пришла!
Что? спросил я.
Айрин слегка покраснела, но Роуз быстро ответила:
Рэнни напомнила, что мне следует заскочить к вам, когда была вчера в столице.
Мне следовало заподозрить, что этот визит устроила моя дочь, но я всё равно был удивлён. Наверное, всё потому, что в последнее время я слишком погрузился в себя.
Ну, конечно же, тебе всегда рабы, сказал я ей, пытаясь держать голос естественным, но мне было ясно, что слова мои прозвучали слегка деревянными.
Завтрак прошёл быстро, почти без разговоров, контрастируя с теплом прошлого вечера. Частично дело было в том, что стояло утро, и никто из нас на самом деле не был жаворонкомно мне показалось, что дело было и в присутствии Роуз. Она была ближайшей подругой моей жены, и теперь, в её присутствии, у нас у всех появлялось ощущение, что Пенни вот-вот объявится, чтобы с ней поболтать.
После завтрака Мэттью, Линаралла, Айрин и Керэн пошли в мою мастерскую, чтобы продолжить уроки чародейства и начать разбираться со скульптурами на эроллис. Алисса начала свою обычную уборку, а мы с Роуз остались наедине.
Мы уже не первое десятилетие дружили, прошли вместе через невообразимые опасности, и помогали друг-другу растить детейоднако от растянувшегося между нами молчания было почти больно. Я обнаружил, что верчу в руке чашку, а когда я наконец поднял глаза, меня поймал пронзительный взгляд голубых глаз Роуз.
Какое-то время я смотрел ей в глаза, не отводя взгляда. В её взгляде было сострадание, разделяемая со мной печаль, и немало сочувствияно губы её оставались крепко сжатыми. Она ничего не сказала.
Наконец я обрёл дар речи, и сказал то, что надо было сказать уже давно:
Прости.
Учитывая ситуацию, испытываемый мною в тот день стресс, и горе от потери жены, многие просто простили бы мне прежнее нелицеприятное поведение обычным «забудь». Но не Роуз. Как бы больно мне ни было, мои слова в тот день были совершенно неприемлемы.
Она ответила искренне:
Спасибо, но твои извинения не принимаются по крайней мере, пока.
Мне не следовало говорить то, что я тогда сказал, добавил я. Я не вкладывал в них душу.
Роуз вздохнула:
Знаешь, что говорят про «истину в вине»? То же самое применимо к ситуациям, когда люди взвинчены. Мы говорим то, чего говорить не следовалоно это не делает наши слова ложью, хотя иногда нам хочется, чтобы они были ложью.
В тот день, будучи в припадке гнева, я сказал ей, что теперь, когда Пенни и все наши общие друзья были мертвы, не было никаких «нас», имея ввиду наши давно сложившиеся отношения. Очевидно, это никак не могло быть правдойтак на что она намекала? А, кого я обманываю. Я в точности знал, что имел ввиду я. Речь шла о невысказанном влечении, давно присутствовавшем в нашей дружбе. Оставаться другом Роуз, даже если это ни к чему так и не приведёт, было будто предательством по отношению к моей жене. Роуз была в этом не виновата, но именно по этой причине я на неё тогда окрысился.
Теперь это сделала уже онабросила нелицеприятную истину мне в лицо. Как я мог на это ответить?
Эм, Роуз, я правда не говорил тогда всерьёз. Я просто
Она подняла палец, останавливая меня:
Нет, Мордэкай, не надо пытаться это замять. Ты имел ввиду именно то, что сказал, поэтому нам надо с этим разобраться.
С моей стороны было нечестно
Нет, это было нечестноно суть не в этом, парировала Роуз. Суть в том, что ты боишься, что теперь, когда Пенни не стало, я восприму это как своего рода шанс. Ты что, действительно думаешь, что я все эти годы прожила вдовой потому, что сидела и дожидалась тебя, как стервятник какой-то? Думаешь, я ждала в стороне, притворяясь подругой Пенелопы, притворяясь, что люблю ваших детей, притворяясь вам другомисключительно ради того, чтобы однажды выцепить тебя в качестве приза?
Ну, нет, конечно же нет, пробормотал я, не зная, что сказать. Я на самом деле не смотрел на это с такой точки зрения, но теперь, когда она всё так выложила, стало очевидно, что глубоко в душе я именно так и думалсознательно или нет.
Тщательно контролируемые жесты Роуз начали показывать признаки стресса. Её пальцы дрожали, а глаза начали припухать.
Именно это ты и имел ввиду. Ты вообще понимаешь, как трудно было оставаться здесь после смерти Дориана? Как больно было наблюдать за вами с Пенни, когда моя собственная семья была разбита? Я сделала это не из какого-то дурацкого романтического интереса! Я сделала это ради Пенни, я сделала это ради Грэма и Кариссы, и я сделала это для тебя и твоих детей тоже. И до того дня, когда ты сказал те слова, я ни разу об этом не жалела.
«Ну, блин, я и впрямь мудак», подумал я. У Роуз увлажнились глаза, но я не мог решить, собиралась ли она плакать, или вот-вот готова была наброситься на меня с выпущенными когтями. С Пенни у меня никогда не было таких сомненийвсегда когти. Ну, иногда сразу и слёзы, и когти, но когти всегда присутствовали. Чуть погодя я осознал, что у меня слегка отвисла челюсть. Я онемел, и понятия не имел, что мне сказать, дабы исправить ситуацию.
Роуз помогла, отвернув лицо, чтобы скрыть слёзы. Она махнула мне рукой:
У меня всё. Теперь можешь говорить то, что хотел сказать.
Чувствуя себя неудобно и чрезвычайно глупо, я снова выдавил:
Прости.
Извинения принимаются, ответила она.
Роуз начала промакивать лицо рукавами, но я поймал её запястье, и выудил из своего кармана носовой платок:
Вот, используй вот это.
Спасибо, сказала она, прочищая нос. Тут я начал было её обнимать, но она стрельнула в меня предостерегающим взглядом.
Я замер, а потом сказал:
Я ничего такого не предполагаю. Мы ведь всё ещё друзья, верно?
Она кивнула, и обняла меня:
Мыне друзья, мысемья. Впредь не забывай об этом.
Не забуду, заверил я её.
Чуть погодя она оттолкнула меня:
Мне нужно ещё кое о чём с тобой поговорить, наедине.
Я огляделся, чтобы напомнить ей, что мы уже были одни.
Говори, сказал я ей.
Ты уверен, что никто не может нас услышать? спросила она.
В доме, полном волшебников, нельзя ни в чём быть до конца уверенным, сделал наблюдение я.
Роуз вышла в коридор, и провела меня к моей спальне:
Она окружена уордом приватности, так ведь?
Я кивнул, и открыл дверь, впуская Роуз внутрь, и закрыв дверь позади нас:
Теперь мы точно наедине, заверил я её, прежде чем поправиться, если только Мойра снова не посадила сюда одного из своих крошечных заклинательных зверей. Что заставило тебя так разнервничаться?
Стеснительно расправив юбки, Роуз сделала глубокий вдох:
Не то, чтобы я не хотела, чтобы твои дети это услышалия просто предпочла бы, чтобы ты услышал это первым. Говоря это, она быстро оглядела комнату.
Зная Роуз весьма хорошо, я задумался, какие выводы она могла сделать из состояния моей комнаты. В данный момент тут было необычно чисто, что было результатом случая позапрошлой ночью. Я подошёл к туалетному столику, взял записке Пенни, и тщательно сложил, положив себе в карман. О чём бы Роуз ни догадалась, я не был готов об этом говорить.