Неплохой способ слегка подправить серую реальность, но, к сожалению, некоторые мечты сбываются не так, как ты того хочешь. Или не вовремя.
Это не я выросла из сказокк радости своих родителей. Это сказки однажды выбросили меня, как волны оставляют на песке обломки, водоросли и мертвых рыб.
А сейчас, кажется, начался прилив. И если уж мне выпал этот шанс, то почему бы и нет?
Язвительный внутренний голос подсказывал, что главноене утонуть.
Я шла вслед за Ренаром по коридорам и сквозь комнаты, вверх по лестницам и мимо картин и тусклых зеркал и думала про себя, что, может быть, вот сейчас и здесь все, о чем я читала, о чем слышала, во что верилавсе, наконец, пригодится мне. Может быть, какие-то законы совпадут. Может быть, это было не зря, и я, сама того не зная, готовилась к чему-то чудесному. Может быть, может быть, может быть
Предположим, может быть все что угодно. Нужно только понять, по каким правилам мы играем и что здесь с сюжетом.
Ренар болтал без умолку. Он перекинул мой рюкзак через плечо, легко подхватил куртку и вел меня за собой, крепко держа за руку, словно я намеревалась сбежать. Его болтовня была бессодержательнойпросто поток фраз, ласковый тон, не сходящая с губ улыбка, уже другая, открытая и честная. Так улыбаются детям и уговаривают их, уводя подальше от опасности, от чего-то, чего им видеть не должно, знать о чем не нужно и куда не стоит лезть.
Он съел Алису, не моргнув и глазом, и не стал упрекать меня во лжи. Из-за этого я почувствовала укол совести. Вот идет рядом парень, красивый, как мечта, и сама любезность, несет мои вещи, только что слезы мне с носа смахивал, на лицепредельная честность, в глазахзабота, в голосетепло, а ты, дурочка, врешь ему в мелочах?
Только кто их здесь разберет, местных красавчиков? Вчерашний мне имени не открыл, отделался прозвищем. У этого имя тоже на имя не похоже, оно лисье, и волосы у него рыжие, и взгляд хитрый, так что побуду Алисой, пока можно. Вот узнаю, что здесь с именами творится, и решу, что говорить, а что нет.
Мы остановились у темных дверей в конце коридора. Красивых таких дверей, тяжелых, с резным узором и металлическим кольцом.
Ренар замялся, протянул руку к кольцу, но не сразу решился постучать. Он переступил с ноги на ногу, фыркнул, сбрасывая с лица прядь. Мне даже показалось, что посмотрел через плечо, не следит ли за нами кто из-за угла, но нетмы были одни. Казалось, он специально медлит, как плохой ученик перед дверью в класс, когда не готов.
Удар металла о металл прозвучал громко.
Кто бы ни находился с той стороны, он точно это услышал, и дверь открылась сама по себе, словно этот стук потревожил некий механизм внутри нее, медленный и неповоротливый, заедающий на ровном месте.
Я вздрогнула и не успела отследить, когда меня схватили за руку и буквально втянули внутрь, в большой светлый зал. Здесь было теплее, чем в коридорах, еле заметно пахло хвоей и дымом. Сквозь два больших окна с мелкими квадратными стеклышками на пол падали яркие солнечные лучи. За окнами угадывались горы и лес, но я не всматривалась. Пока.
Дверь за моей спиной захлопнуласьбыстро и громко.
Ренар покрепче перехватил мою руку и сказал в пространство, ни к кому не обращаясьили обращаясь к кому-то, кто мог оказаться где угодно в этой комнате или в одной из смежных комнат:
Мы здесь.
Я вижу, ответили тихо и недовольно.
Я повернулась на голос.
Мне кажется, я должна была ее заметитьвысокую женщину в темном платье, стоящую справа от нас, слишком уж ее стройная фигура выделялась сейчас на фоне светлой стены. Но нет, то ли я была невнимательна, то ли сама эта женщина появилась здесь в тот момент, когда ее позвали, из воздуха ли или из тайной двери. Она зацепилась за меня взглядом и подошла ближе, не глядя по сторонам. Кресло, столвсе, что попадалось ей на пути, она ловко огибала, словно знала расположение предметов в комнате наизусть.
Я вижу, повторила она. Тонкие губы растянулись в совершенно правильной улыбке. И рада видеть.
Женщина приложила руку к груди слева и коротко поклонилась.
Добро пожаловать, миледи.
Я растерялась, конечно, потому что леди из нас двоих сейчас напоминала точно не я.
Это Сильвия, сказал Ренар, потому что сама Сильвия, кажется, не торопилась представлятьсяона просто на меня смотрела. По-доброму, но сверху вниз. Она здесь за главную.
Сильвия не удостоила его и взглядом. Только кончик губ с той стороны, где он стоял, дернулся, словно улыбка, предназначенная мне, попыталась уступить место другой улыбке, возможноне слишком доброй. Ренар, кажется, уловил это.
Оставлю вас, торопливо сказал он. Встретимся в зале у камина, милая Алиса, добавил он уже от двери, когда я на него все-таки посмотрела.
Алиса? переспросила Сильвия.
Ее темные глаза сощурились.
Я кивнула и по привычке потерла запястье под резинкой рукава.
***
Не знаю, как бы повела себя любая другая девушка на моем месте. Кто-то бы точно плакал, и я бы это поняла. Сложно не заплакать и не захотеть спрятаться, когда жизнь делает такой вот кульбит. Кто-то бы, наверное, был рад до щенячьего визгаэто я бы тоже поняла, потому что сложно не радоваться, к примеру, трем просторным комнатам, заполненным красивой мебелью и всякими безделушками, с окнами, выходящими на горы и лессказочный зимний пейзаж. Или не менее просторной ванной, в ней окно было одно, его украшал витраж со спящим под яблоней единорогом. Или платью, которое ждало тебя на кровати, такой широкой, что можно было бы спать поперек нее. Или камину напротивв нем уютно горел огонь. На каминной полочке стояли свечи на серебряном блюдце и букет из сухоцвета и рябины.
Кто-то бы наверняка злился. Я бы тоже поняла.
Я же смотрела на все эти кресла, свечи, гобелены, на платье, разложенное поверх вышитого золотом покрывала, и думала, что наличие в замке вроде этого водопровода с горячей водой, конечно, сложно объяснить, но мне определенно нравится. Пусть даже горячая вода идет из одного крана, а холодная из другогопереживу. Бледно-голубое платье, на которое мне предстояло сменить джинсы, к счастью, было простым, без всяких там изысков, но казалось совершенно чужим. Еще под него нужно было надевать тонкую белую рубашку, но и это тоже можно было пережить.
Там, где должны были быть радость, печаль или гнев, я нащупывала, как дырку от выпавшего зуба, странную пустоту и смятение. Я не чувствовала ничего, словно не знала, что мне следует чувствовать, и это незнание замыкалось само на себе.
Точнее, нет, кое-что я все-таки чувствовала и очень отчетливо.
Голод.
Поэтому я быстро сцапала платье и спряталась в ванной комнате за ширмой, пока Сильвия, вышедшая куда-то, не предложила мне помощь. Какую угодно.
Мне нужно было несколько минут побыть одной и все-таки понять, что со мной происходит.
Сквозь витраж в купальню проникали солнечные лучи и рассыпались цветными пятнами на охристо-бежевом полу. Из крана в большую ванную, которую, похоже, выточили из каменной глыбы, все еще капала вода. Пахло лавандой и еще какими-то травами, было чуть прохладно и очень тихо, только капли ударялись о камень, и я пыхтела, шелестя тканью.
Платье село хорошо, и влезть в него оказалось куда проще, чем я предполагала.
С чувствами, увы, номер так просто не прошел.
***
Потерянные и попавшие в особые обстоятельства несчастные женщины способны на многие безрассудства, сказал Ренар. Он сидел напротив, закинув ногу на ногу. Так что я восхищен вашим самообладанием, миледи. Аппетитом, впрочем, тоже, добавил он с усмешкой в голосе. Не боитесь, что они отравлены или заколдованы?
Я оторвалась от методичного уничтожения бутербродов и чая и укоризненно посмотрела на собеседника. Издевается?
Вроде бы нет.
Даже если бы и боялась, ответила я резковато, есть я хочу больше.
Он рассмеялся и с улыбкой покачал головой.
Вокруг нас был огромный зал, мрачноватый из-за темного деревянного потолка. С потолка свисала люстра, сделанная из оленьих рогов, ниши с окнами плотно закрывали темно-зеленые тяжелые шторыиз-за них на пол и стены падали узкие пятна света, розоватого, потому что там, за окнами, начинался закат. В камине могла бы поместиться моя кроватьта, другая, из другого мира. Или туша какого-нибудь оленяодного из тех, чьи рога пошли на люстру. Сам камин был сделан из потемневшего от времени и копоти камня и изображал ствол дерева, вырастающего из пола и упирающегося ветвями в потолокэти ветви продолжались фресками на стенах, на них сидели нарисованные птицы, по ним бежали белки и кто-то еще. Листья дерева были желто-зеленые, то ли ранняя осень, то ли позднее лето.