Индустрия реалтуризма пошла сильно вверх. Отведав новшеств, люди возвращаются к хорошо забытому старому. Разве это не так, мсье? Прошу прощения, я вновь отвлёкся.
Люблю маленькие городки старой Бретани – даже больше, чем всемирно известные города-музеи. В них есть своё очарование. Дорогая сердцу наших соотечественников архаичность. Конкарно располагается на острове, соединённом с большой сушей навесными древними мостами. У моста на постаменте возвышается старинный якорь – символ города. Постановлением Магистрата здесь категорически запрещены архитектурные новшества, использование современных материалов, а также иллюзортехнологий. Поэтому Конкарно выглядит как городок восемнадцатого-девятнадцатого века. Даже местные жители, понятно, для привлечения туристов, ходят в старинных одеждах. Конечно, отдаёт где-то театром, но, по-моему, очень мило. Все, как столетия назад. Здесь не шатаются озабоченные киберсистемы различного назначения, нет автоматических пунктов питания. Двадцать второй век скрылся в глубине квартир и номеров отелей. Он в старинном, одной из первых моделей, телевизоре, который на деле оказывается СТ-проектором, в тесной, с ржавой ванной, комнате, где в стены незаметно вмонтирована стимулирующе-оздоровительная и медицинская аппаратура. Он в трескучем буфете с банкой варенья, который на самом деле является частью кухонного комплекса. И если в Конкарно над дверями висит писанная маслом вывеска "Бар «Крестоносец»", значит, там грубая деревянная стойка, пыльные бутылки, расставленные за спиной бармена, и запах жарящегося мяса.
Около стойки в «Крестоносце» я и сидел, приканчивая уже второй стакан красного вина. Полноватый кряжистый бармен – типичный француз из этих краёв -уверял, что вино настоящее, а не искусственное. Но кто разберёт?
– А вот и гость, – поморщился бармен, глядя за мою спину.
Я обернулся и увидел ЕГО.
Сперва мне показалось, что передо мной андроид. Что-то искусственное было в его движениях. Они были какие-то плавно-целеустремлённые, будто им руководили раз и навсегда определённые цели и ориентиры. В этих движениях не было ничего случайного, неосторожного… Но нет, то был не андроид. Все попытки создать кибера, динамика движений которого будет неотличима от человеческой, пока не увенчались успехом.
Чёрный балахон мел деревянный пол. Он скрывал руки и ноги гостя. Лицо пряталось за улыбающейся маской без глаз. Конечно, умом я понимал, что человек в балахоне прекрасно видит через неё, но меня не оставляло ощущение, что он слепец, движимый каким-то шестым чувством. И ещё всё-таки трудно было поверить, что передо мной человек. Оно и неудивительно. Ведь ОНИ поставили своей целью изжить в себе все человеческое.
– "Люди без лиц". Церковь «Стирания», – продемонстрировал я свои познания.
– У нас их прозвали «балаганщиками». Балахон, маски – ну чем не клоуны? Я пожал плечами.
– Точно, клоуны, – продолжил бармен. – Конечно, каждый гражданин свободной Германии имеет право жить так, как ему вздумается, – лишь бы не мешали жить другим. Да и привлекают «балаганщики» туристов. Ну, как белые носороги в Африке. Но всё равно – они просто полоумные клоуны.
Церковь «Стирания». Все информпакеты-путеводители упоминают о ней. В Конкарно единственный в мире монастырь этой церкви, которая приобретает с каждым годом все больше сторонников во всех уголках Земли. Здесь собрались наиболее «продвинутые» адепты. Точнее, наиболее ненормальные. В основе их идеологии лежало то, что путь ко Вселенскому Я, к Изначальной Сути лежит через стирание индивидуальности каждого человека. Сознание, лишённое отличительных черт, приобретает первозданные черты, как шелуху сбрасывая с себя грязь перевоплощений и воспоминаний.